Картина, нарисованная автором, мягко говоря, очень далека от реальности. Конечно, было и такое, когда решения принимались политическим руководством без научной проработки экономических и социальных последствий этих решений, без учета компетентного мнения «экономических субъектов», на основе одних лишь рекомендаций специалистов по неперспективным деревням и перебросу рек, весь профессионализм которых заключался в искусстве глядеть в рот высокому начальству. Но это было исключение. О том, как и какие решения по инновациям принимались в СССР, читатель может составить себе представление по воспоминаниям конструкторов, политических и хозяйственных работников, живших в мрачные времена «культа личности Сталина».

Неужели Ореховский всерьез думает, что в «политическом руководстве» СССР сидели Гайдары и Чубайсы, которые не понимали, что всякая модернизация неизбежно влечет за собой временное сокращение объемов производства, а следовательно, сказывается на заработной плате работников? Неужели думает, что все это не принималось в расчет? Наконец, разве модернизация капиталистического предприятия не сталкивается с теми же проблемами? Что касается «свободных мощностей и рабочей силы», то зачем они были нужны? Сам же Ореховский пишет, что в социалистической экономике «новые технологии и образцы отрабатывались на избранных предприятиях, где существовало опытное производство».

Однако в том, о чем пишет Ореховский, есть и своя правда. Просто автор не понимает и, видимо, не желает понимать, в чем она заключается. Дело в том, что Ореховский отождествляет экономическую деятельность с бизнесом. Однако такое отождествление не только некорректно, оно глубоко ошибочно. Экономическая деятельность ориентирована на интересы общества или, как говорит автор, на то, «что должно быть», бизнес - на интересы частного собственника. Побудительным мотивом экономической деятельности, как было не совсем изящно сформулировано в основном экономическом законе социализма, является «максимальное удовлетворение постоянно растущих нужд трудящихся». Побудительный мотив бизнеса -прибыль. Экономика смотрит на стол потребителя, бизнес - зрит в его карман. Это и приводит к ситуациям, которые так раздражают Ореховского: «конечный потребитель» готов уплатить сотни тысяч долларов за «дворянское гнездо» на Рублевке, а ему предлагают «хрущевку» с совмещенным туалетом в «спальном районе». Он жаждет инноваций в области моды и косметических средств, а ему предлагают инновации в области тракторостроения и ракетостроения. Идеал Ореховского: «конкретный потребитель» определяет экономическую политику, «невидимая рука» рынка - потрошит его карман. Какой тип экономической деятельности более соответствует ее сущности, ее собственной, внутренней природе - право судить об этом я оставляю за читателем.

Как было уже отмечено, решение задачи модернизации экономики автор видит «в организации образования и науки». А здесь, уверяет он, в советские времена дела обстояли из рук вон плохо. Чем же плоха была советская система образования? «В СССР, как и в нынешней России, - говорит Ореховский, - готовили универсального специалиста. Вузовская наука существовала благодаря отдельным личностям, которые вели так называемую «хоздоговорную работу», связи между вузами и производством возникали случайно, зависели от особенностей этих конкретных личностей и не были устойчивыми, институциональными. Поэтому статус «доцента, кандидата наук» или «профессора, доктора наук», позволявший получать относительно высокий доход на преподавательской работе, не имел к НИОКР непосредственного отношения, означая, по сути, лишь определенные квалификационные требования. Постепенно российское образование превратилось в сферу, где производительное поведение является редчайшим исключением, в то время как рентоориентированное - правилом».

Крупицы истины в этой тираде буквально тонут в море элементарной некомпетентности специалиста по «современным знаниям». Ее подлинный смысл и идеологическая подоплека состоят в том, что наука и образование должны быть переведены на коммерческую основу, стать органической частью бизнеса. Именно поэтому автор видит порочность советской системы образования в том, что составляло ее величайшее достоинство, а достоинство, которое должна обрести система «современного знания», - в том, что извращает самою суть образования, несовместимо с логикой образовательного процесса, фундаментальными принципами дидактики.

Классическая система образования, которая была возрождена в СССР после экспериментов компрачикосов 30_х годов прошлого века, прямыми потомками и наследниками которых являются нынешние фурсенки, действительно была ориентирована на подготовку «универсального специалиста». В вузе первые два с половиной года проводилась общеобразовательная подготовка студентов. Последующие два с половиной года шла углубленная специализация, в том числе и на предприятиях и в организациях соответствующего профиля, с которыми вуз имел не эпизодическую, не спонтанную, как уверяет дилетант Ореховский, а постоянную или, говоря «ученым» языком автора статьи, институциональную связь. В итоге такой системы подготовки человек выходил из вуза классным профессионалом, сочетавшим в себе высокую общую культуру с основательным знанием своей специальности. Имея высокую общую культуру, такой специалист при необходимости мог легко переквалифицироваться.

Полной противоположностью классической системе образования является американо-канадская, которую министерские чиновники по-обезьяньи скопировали и которой Ореховский возглашает осанну и слагает акафисты. Она узкопрагматична, ориентирована на подготовку не профессионала, а робота, а еще точнее - манипулятора, способного выполнять одну_ единственную производственную операцию. Если классическая школа -средняя и высшая - просвещала и воспитывала, то новая - «оказывает услуги» бизнесу, превратившись сама, как было сказано, в часть бизнеса. А это значит, что именно заказчик (бизнес) будет диктовать ей условия: определять содержание учебного процесса, его идеологию, методологию и методику. О том, какую роль может сыграть такая «девочка по вызову» (бизнес-леди) в модернизации экономики, переводе ее на инновационную основу, и подумать страшно. Можно только представить себе, какие инновационные заказы на модернизацию разместит Абрамович в конторе Чубайса и какого уровня будет их исполнение. Мой вопрос Ореховскому: если советская система образования и науки была так плоха, если она была оторвана от реальных потребностей производства, то почему Запад скупал ученых и специалистов, подготовленных этой системой, поштучно и целыми научными коллективами? И почему он перестал это делать после того, когда в кресла Министерства образования уселись профаны и дилетанты, недоучки и прохиндеи с липовыми дипломами докторов наук и «деловым типом поведения»?

Претензии Ореховского к советской системе образования находятся в русле требований не реальных потребностей экономики, а шкурных интересов бизнеса. Так, автор считает, что в советской школе, традиции которой пока еще сохраняет нынешняя российская школа, «производительное поведение являлось редчайшим исключением, в то время, как рентоориентированное -правилом». Что это значит? Это значит, что педагогическая работа как таковая, ведись она на каком угодно профессиональном уровне -содержательном и методическом - «производительным поведением», по мнению автора, не является. Ученые степени и звания к «производительному поведению» тоже никакого отношения не имеют, и оплачивается труд работников вуза не по реальной стоимости, а исключительно по статусной сетке, не имеющей к этому труду ровно никакого отношения. За научную деятельность работника вуза автор готов признать только «хоздоговорную работу». Тот, кто работает в сфере фундаментальных исследований, тот, по его просвещенному мнению, чепухой занимается. «Ловит мух», как ерничали в свое время в адрес генетиков тогдашние адепты связи науки с бизнесом. Простите, тогда говорили не «с бизнесом», а «с жизнью».