Виталий Забирко

ТЕНИ СНА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Автостраду почему-то закрыли, и пришлось пробираться в объезд. Шоссе было нашпиговано машинами, и, как Гюнтер ни старался, обогнать огромный желтый с голубой диагональной полосой рефрижератор ему не удавалось. Стрелка спидометра подрагивала между двадцатью и тридцатью километрами в час. Гюнтер досадливо морщился, давил на клаксон, но ядовито-желтая махина продолжала, утробно урча, ползти, загораживая полшоссе. На подъемах урчание рефрижератора переходило в истошное завывание, и из-под машины начинали вырастать облака сизо-черной копоти. Гюнтер еще яростнее жал на клаксон, но, похоже, остановить рефрижератор могло только что-либо действенно-радикальное, типа точного залпа из базуки в дизель. Либо светящийся жезл патруля охраны окружающей среды. Просто удивительно, как шофер, зная о внушительной сумме штрафа, рискнул выехать на трассу с неотрегулированным двигателем.

Как назло ни одного полицейского поста на дороге не было, и только когда до поворота на Таунд оставалось километров десять, Гюнтер наконец услышал приближающийся рокот вертолета. Он облегченно вздохнул и оставил клаксон в покое. Но полицейский вертолет пересек дорогу над рефрижератором, воздушным потоком разметав копоть, и, не снижая скорости, стал удаляться. Сбрасывать скорость и разворачиваться, чтобы преследовать и остановить рефрижератор, он не собирался. Должно быть, случилось что-то из ряда вон выходящее, если полицейский патруль столь явно пренебрег своими служебными обязанностями. Гюнтер недоуменно проводил вертолет взглядом. Над горизонтом прямо по траектории его полета в стороне закрытой автострады висели еще две оранжевые точки полицейских вертолетов.

Гюнтер протянул руку и нажал на кнопку радиоавтосервиса. По радиомаяку шла реклама нового компьютера, регулирующего подачу водно-бензиновой эмульсии и способного сэкономить владельцу до сорока процентов горючего. И только минут через пять стали транслировать автодорожную сводку.

— Вы слушаете радиомаяк автосервиса округа Брюкленд, — сообщил усталый голос диктора. — Информация для водителей автотранспорта. Сегодня во втором часу ночи на сто девяносто первом километре автострады Сент-Бург — Штадтфорд произошла крупная автомобильная катастрофа. По предварительным данным, столкнулось около двухсот автомашин. Автострада перекрыта со сто восемьдесят шестого километра по двести четвертый. Водителям автотранспорта, следующим в направлениях Сент-Бурга и Штадтфорда, рекомендуем воспользоваться шоссе номерами тридцать восемь, сорок два, пятьдесят один, пятьдесят два и пятьдесят три. Шоссе сорок девять, пятьдесят и пятьдесят четыре в настоящий момент перегружены.

— Спасибо, это я и сам знаю, — недовольно буркнул Гюнтер.

Диктор тем временем сообщил сводку погоды, номера наиболее свободных магистралей округа, перечислил удобные стоянки, бензоколонки, мотели. Среди названий мотелей “Охотничьего застолья” не было, и Гюнтер лишний раз убедился, в какую глушь его несет. Диктор пообещал вернуться в эфир через пятнадцать минут, по радиомаяку снова пошла реклама, и Гюнтер раздраженно выключил его.

Наконец показался поворот на Таунд. Гюнтер бросил последний взгляд на горизонт, над которым три оранжевые точки вертолетов несли на невидимых тросах бесформенную массу, и с облегчением свернул на пустынное шоссе, обсаженное акациями. Почувствовав простор, компьютер “бьюика” с удовольствием нарастил скорость, и машина устремилась к Таунду. За первым же поворотом карликовые акации исчезли, по бокам дороги потянулись перелески, каменистые овраги, болотца, шоссе запетляло.

Гюнтер посмотрел на часы. Было без пятнадцати шесть — на рандеву с клиентом он вроде бы должен успеть. Черт его знает, что за клиент! Кто — неизвестно, встреча точно по времени, с условными фразами, где-то на отшибе… Похоже, что о работе частного детектива клиент имеет представление только по книжечкам из “черной серии”.

В другое время Гюнтер, бывший сотрудник политической полиции, никогда бы не взялся за столь смутное дело. Никаких криминальных, а тем более политических дел он не брал. Только частная жизнь: распутывание любовных интрижек, слежка за неверными мужьями и женами, защита великовозрастных чад от дурного влияния и тому подобные дрязги. И он настолько втянулся в размеренную, пустую, обыденную жизнь, что в последнее время стал даже ощущать сытое самодовольство и удовлетворение от такого существования. Он и сам не заметил, что стал похож на своих клиентов и зажил их жизнью. В конце концов, и Элис не выдержала и, забрав сына, ушла от него к какому-то художнику.

И только тогда Гюнтер плюнул на свое кажущееся благополучие, полгода ничем не занимался, ждал чего-то настоящего и, наконец, дождался. Дела, от которого так и несло криминалом. Туманного, неясного, одними намеками. Но именно такое дело и нужно было сейчас Гюнтеру, чтобы заставить голову работать, действовать, а не копаться в чужих грязных тряпках.

Он сразу понял: вот оно, такое дело, когда Монтегю после долгого, нудного, пустого разговора ни о чем принялся, пряча глаза, путано, фактически одними намеками, излагать суть. Гюнтер вначале долго отнекивался от туманного предложения, пытаясь выудить из Монтегю как можно больше подробностей, но тот был только посредником и мало что знал. И тогда он в очередной раз принялся уговаривать Гюнтера взяться за расследование. Гюнтер, словно бы нехотя, согласился.

Из-за очередного поворота слева от дороги показалось приземистое здание мотеля. Гюнтер сбросил скорость, миновал пустовавшую заправочную с сиротливо стоящими под навесом автоматами, притормозил и въехал во двор мотеля, стилизованного под средневековую корчму. На фасаде красовалось: “Охотничье застолье”.

Гюнтер выбрался из машины, прихватив с соседнего сиденья дорожную сумку. Захлопнул дверцу и посмотрел на часы. Без пяти шесть. Удивительно, но успел вовремя. Как и хотел клиент.

Между бетонными плитами, устилавшими двор автокорчмы, росла буйная нестриженная трава. Слева, в стороне от крыльца, увитого плющом, стоял полосатый столбик. На нем, поджав под себя лапы, сидел огромный, чуть ли не с хорошую собаку, черный кот. Гюнтер обратил внимание на ошейник и цепь. Повернуть голову в сторону подъехавшей машины кот не соизволил.

Гюнтер забросил через плечо сумку и, проходя мимо, цыкнул на кота. Кот недобро окинул Гюнтера зелеными глазами, пренебрежительно фыркнул и величественно отвернулся.

В холле мотеля у длинного, выскобленного до желтого блеска стола сидел на табурете охотник. В серой тирольской шляпе, такой же серой замшевой куртке и узких, защитного цвета брюках, заправленных в заляпанные тиной ботфорты гармошкой. Между ног у него стоял “симсон” с темным, блестящим прикладом, а на коленях накрест с ружьем лежала трость.

“Как с картинки”, — подумал Гюнтер.

Охотник читал газету. Вернее, просто держал в руках согнутую пополам “Нортольд” и поверх газеты смотрел на Гюнтера. Ему было лет сорок пять — пятьдесят. Две глубокие вертикальные складки на щеках придавали лицу надменное, немного брезгливое выражение, выделяя длинный унылый нос. Глубоко посаженными, до колючести прозрачными глазами он внимательно ощупывал фигуру Гюнтера.

Гюнтер поморщился. Взгляд охотника вызывал неприятное ощущение. Еще тот клиент! Лениво окинув взглядом сумрачное помещение, Гюнтер вздохнул и неторопливо бросил:

— Да. Пожалуй, это на самом деле форпост для странствующих, страждущих, голодных и немытых… Добрый вечер.

Откуда-то сбоку из-за конторки приподнялся лысенький, лоснящийся портье. Он одернул жилетку на серой мятой рубашке с нарукавниками и поверх круглых, с толстыми линзами очков уставился на Гюнтера.