Ага. И за ними легко прятаться. Если в окно или в любую из дверей влетит, скажем, стрела, то попадет она исключительно в спинку или подлокотник.

– Почему ты назвал этот дом убежищем?

– Потому что здесь можно прожить всю зиму впятером. Припасов хватит. Потому что он может выдержать долгую осаду и вообще практически неприступен.

– До первого факела, брошенного в окно.

– Здесь нет ничего, что могло бы гореть. Поверь. Все это просто факелом не поджечь.

Аль поежился. То ли замерз, то ли вспомнил, как его самого собирались поджечь просто факелом. А Дан вспомнил, как суетились люди с вязанками хвороста во внутреннем дворе герцогининого дворца. Хобби у герцогини такое – лобное место персональное иметь. Вешать уже неинтересно, а вот посмотреть, как будет гореть на сильном магическом огне вампир… Нет, определенно им тут Ленина с Троцким не хватает. Определенно. А лучше Железного Феликса, за террор вроде бы он отвечал.

Дан даже не ненавидел герцогиню. Его психика так пока еще к здешним реалиям и не адаптировалась, и поведение… нет, нравы. Нравы аристократов казались настолько дикими, настолько нереальными – вот сейчас выскочат из-за угла придурки с радостным сообщением: «А мы из программы „Розыгрыш“!»…

Ага… Розыгрыш. По голому заду – в шутку. Ирис тоже шутливо круги выписывал, зачем-то привязавшись за шею к перекладине виселицы. Гаю заголиться велели просто, чтоб посмотреть, отличаются ли его гениталии от Миртовых. И костерчик раскладывали хобби ради…

А ведь в последний раз Дан чувствовал себя совсем иначе. Ох, не зря всякое кино снимают о психологическом влиянии оружия на человека. Типа был один дяденька, милый да славный, а потом пистолет нашел случайно, и давай в супермена мутировать. Или в монстра. И в кого же превращает Дана чужой меч?

Нет. Вот только – не чужой. Чужим он был у Ириса. Стыдно признать, но у Дана было ощущение, что у катаны есть душа и она в полном резонансе с его, Дановой, душой. А может, она околдовывает? Сначала Ириса, теперь вот Дана…

– А волшебное оружие бывает? – невпопад спросил он. Я дикий пришелец, мне можно и глупостями интересоваться.

– Бывает, – ничуть не удивился Аль. – Редко, потому что безумно дорого и неуправляемо. Никто не может предвидеть, в какую реакцию вступят кровь и заклинание. Ты о своем мече?

Дан подумал и решил не врать.

– О нем.

– Это не магическое оружие. Чувствуешь его, да? Так случается. Вы просто нашли друг друга.

– А я слыхал о великих мечах древности, – встрял Руд. Эльф презрительно скривился. Хорошо, что Руд этой гримасы не видел.

– Он не похож на великий меч древности. Я их наперечет знаю. К тому же все они двуручники.

– Дык я ж и не говорю, что енто он и есть. А ты видал хоть один?

– Нет. Эльфам запрещено иметь магическое оружие.

– А сколько тебе лет?

Аль чуточку улыбнулся.

– Что такое возраст? Вампир еще мальчик, хотя годами старше тебя и знающий лекарь. Вампиры живут долго. И эльфы практически бессмертны. Мы не умираем от старости или болезней. Нас можно только убить.

– Этот пафосный монолог, – сообщил Гай, – означает, что твоему новому другу в пересчете на человеческие лет десять-двенадцать.

– Нет, вампир, я постарше тебя, – холодно отозвался эльф. – Мне двести восемнадцать.

Звучало это абстрактно и навеяло только одну мысль: живы эльфы, помнящие ту резню, и много, потому ненависть и презрение никуда не денутся еще очень долго.

– Ты считаешься юношей?

– Нет. Взрослым. Юношу никто бы не выпустил в мир людей одного. Трудно сравнивать наш возраст, Дан. Невозможно. Для эльфа я очень молод, а для тебя – нечто древнее. А сколько лет тебе, Руд?

– Дык… тридцать два.

– Фермерский сын, – фыркнул Гай, – неженатый. Ты легенду-то продумай, а то проколешься.

Эльф недоуменно оглянулся:

– Фермер? С таким мечом?

– Ладно, – как-то очень уж ласково произнес Руд без всяких «дык», – у всех свои тайны. Эти вон неизвестно от кого бегут, ты тоже неясно зачем ехал мимо деревни, от которой ближайшее эльфийское поселение в полусотне миль…

– А кого твои тайны интересуют? – с ленцой протянул Гай. – Мы тебе советы даем, чтоб ты не прокололся, а то ведь еще и нас подставишь.

Запахло ссорой. Дан конфликтов не любил, поэтому, поморщившись, сказал:

– Гай ни от кого не убегает, убегаю я. А я помахал мечом в присутствии герцогини, но без ее разрешения.

– Благородные!

Прозвучало как отборный русский мат. Руда всего перекосило. Нашего плебейского полку прибыло, ведь Гай, как ни крути, аристократ, хоть и вампирский.

– Не очень хорошо, но не смертельно, – подумав, сказал Аль. – Герцогиня как, капризна?

– Герцогиня любит научные изыскания, – улыбнулся Гай. Руд поежился. – Например, посмотреть, что станет с вампиром, если его три часа подержать в магическом огне.

– Жареный вампир? – предположил Руд. Аль покачал головой:

– Просто подгорелый… Тебе ведь даже сорока нет, Гай? Регенерация еще замедлена? Плохо. За вампира точно никто не вступится. И за пришельца – некому. И куда вы?

– Вроде в столицу, – буркнул Гай.

– Так вас там и ждут!

– А куда? В столице нас много.

– До своих и дойти не успеешь.

– У тебя предложения есть? – перебил Руд. Он не спешил раскрывать свои секреты. Ну и бог с ним. – Критиковать и я умею.

– Есть.

– Сидеть здесь, пока нас не забудут? – уныло спросил Гай.

– Нет. Сидеть там, где не так скучно и вас точно никто искать не будет.

– В гости зовешь? – заржал Руд так, что откликнулись внизу лошади, а Шарик просунулся в комнату, не увидел Дана и вломился, едва не снес пару диванов, нашел и радостно заклекотал. Дан почесал ему нос. Завел себе собачку вместо Тяпы.

– Зову, – очень сухо проговорил Аль. Руд собрался пошутить в своем стиле, этак подчеркнуто примитивно. Дан бы его юмор назвал солдатским, а не крестьянским, но с крестьянами он знаком не был, в деревне-то был раза три в жизни. Аль медленно повернул голову, и Руд заткнулся.

– Спасибо тебе, – сказал Гай вполне искренним тоном, – но если герцогиня послала за нами своих псов, вряд ли их смутят эльфийские правила. Ведь эльфам запрещено поднимать руку на людей.

Аль сел в прежнюю позу, закрыл глаза и промолчал. Шарик потерся носом о плечо Дана, тяжко вздохнул, обдав его запахом сена, и поковылял обратно в конюшню.

– Умница ты мой, – сообщил Дан ему вслед. Шарик довольно квакнул и скрылся за дверью, не забыв прикрыть ее за собой. Хвостом.

Аль замкнулся, почти не говорил, вернулся на диван, лег и прикинулся, что спит. Любопытный и бесцеремонный Руд взялся обшаривать весь дом, обнаружил за камином маленькую комнатку со стоком для воды и здоровенным чаном. Они натаскали и нагрели воды (Аль объяснил, куда лить воду, чтоб она там нагревалась и потом наливалась в чан), как следует вымылись, перестирали белье и развесили его на веревке, протянутой в углу. При виде этих нелепых трусов до колен Дана разбирал смех. Вспомнилось, как бабулина соседка в Закаменке развешивала во дворе такие же длиннющие мужнины трусы и свои огромные панталоны. Выглядело это как великанское белье, хотя были соседи вполне среднестатистических размеров. Что бы их не обрезать, а то штаны, в смысле брюки, носят узкие, вот и приходится трусы вокруг ног оборачивать, чтоб не мешали.

Эльф тоже побрел к чану, а Гай нехотя ему помог, двигаться Алю было больно. Дан бы в его положении предпочел бы походить грязным, но не бередить сломанные кости и кровавые рубцы, да и был эльф почище, чем они. Во всяком случае, серебристые волосы не болтались жирными прядями, как у Дана и Руда.

Они расселись на половиках у камина голые, потому что сменного белья уже не было. Руд нашел в кладовой кувшин с вином и вежливо спросил разрешения. Аль только рукой махнул: все, что там есть, можно. Так что они ели какие-то консервы, разогретые над паром галеты превратились в хлеб, вино отдавало замечательной горечью, и это было очень вкусно. Аль подсунул под спину подушку – или черт знает что это было, великовато и жестковато для того, чтоб класть голову. Эльф все больше молчал, глядя на огонь, а Гай, Руд и Дан разговаривали о… ну о чем могут разговаривать молодые мужчины за крепким вином? О смысле жизни, о женщинах, о дружбе и о политике. О политике – меньше всего. Дома еще говорили о футболе, но тут, похоже, футбола не изобрели. И хорошо, потому что Дан не любил командных игр.