Скрытое кустами, там стояло нечто на трех черных ногах. Загадочный монстр не шевелился.

Был бы с ними шаман Бу-Йилдрая, он бы сказал, что это за чудище. Однако шаман Бу-Йилдрая шел вместе с основным отрядом и сюда поспеет только к наступлению темноты.

Сзади уже подбежали другие орки, подпирая Следопыта в спину. Лохматые молча обступили неизвестный предмет.

Шан'норох сторожко подошел поближе и рубанул по гладкой поверхности ятаганом. Монстр издал звенящий звук, а там, где клинок разрубил поверхность, осталась пролом, сквозь который проступило обычное дерево.

Может, кто-то прячется там, внутри? Шан'норох поддел концом ятагана и поднял черную дверцу.

Под ней оказался ряд белых пластинок из кости. Что же это такое, кхам ван хорр ему?

Шан'норох когтистым пальцем надавил на одну из пластинок. В ответ на прикосновение раздался странный звук. Потом монстр вздрогнул и загудел.

Орки не успели отбежать назад. Чудище взорвалось, выбрасывая из своего нутра куски железа, стрелы и острые щепы.

Шан'нороху так и не судилось стать Старшим Следопытом. И одежду скальпами ему больше не доведется украшать. Его и восьмерых товарищей похоронили прямо здесь, на лесной поляне неподалеку от разломанного монстра, быстро воздав подобающие воинам почести…

Звуки рогов преследующих нас орков стали отдаляться, а передышки во время дикого марафона укорачиваться.

Лишь с наступлением темноты эльф сжалился и позволил остановиться на ночевку, и то не разжигая костра.

Разделив остатки сухого пайка, Фиган уселся в стороне от всех и достал трубку, прикрывая тлеющий огонек ладонью. Хорошо ему, тягомотину последних дней можно скрасить запахом крепкого табачку и потаканием излюбленной привычке. Я же лишился даже удовольствия пить цикориевый эрзац-кофе. Напиток закончился, а чайник Юркас потерял еще в степи.

Без аппетита пожевав черствую лепешку и проглотив крохотный кусок заплесневелого сыра, я запил родниковой водой, которую любезно подал Юркас. Моя рука с тоской погладила живот. Да уж, килограмм на десять я уже постройнел, а то ли еще будет.

Наварро и Сабри с довольными лицами сидели друг возле дружки и, казалось, наслаждалась неприхотливой пищей. Такое ощущение, что они рябчиков с ананасами жуют, а не остатки походной еды кочевников.

Юркас присел на корточки и задумчиво рассматривал Пушистика в клетке, пока Конрад куда-то отлучился. Но слишком близко ученик не рисковал подсаживаться.

Пушистик в свою очередь внимательно смотрел на парнишку.

— Это — угул, — сказала Сабри, поворачиваясь к Юркасу.

— А что это за зверь такой? — спросил Юркас. — Я о таком никогда не слыхал вовсе.

— Живут они в только в окрестностях Запретной Долины.

— Но как такая маленькая животинка может быть столь свирепой? — поинтересовался Наварро.

— Когда-то они были большими хищниками, — начала рассказывать валькирия. — Но пришли времена, когда дичи становилось все меньше и меньше, и добывать ее становилось все труднее. И развитие угулов пошло таким путем — они от поколения к поколению мельчали, не утрачивая при этом свою силу и свирепость. И это новоприобретенное свойство оказалось весьма удачным. Вскоре у них вовсе отпала потребность искать добычу — они стали кормиться теми, кто пытался охотиться на них.

Сабри доверительно положила голову на плечо Наварро.

Я заметил, что на парочку презрительно смотрит Фиган. Почувствовав мой взгляд, Пройдоха фыркнул и отвернулся.

— Завидуешь? — спросил я, присаживаясь рядом.

— Ничего подобного! — буркнул гном. — Чему тут завидовать? Ведь не дает она ему.

Он выбил пепел и принялся по новой набивать трубку табаком.

Я бы тоже не отказался сейчас закурить, да больше не рисковал пробовать гномью махорку. К тому же при ежедневных забегах лучше соблюдать здоровый способ жизни. Я уже помаленьку втягивался в сумасшедший ритм, стал меньше задыхаться, похудел вот изрядно.

— Ты так говоришь, будто сам женщин одним взглядом валишь…

— Да я, между прочим, когда-то… — начал было заводиться гном, но вдруг умолк.

Я уныло разглядывал свою обувку. Мои мягкие тапочки вовсе не приспособлены к бегу с препятствиями и на левой ноге мизинец уже пробивается на свободу. Что придется делать, когда они окончательно порвутся?

— Юркас! — гаркнул я через плечо.

— Слушаю, Учитель.

— И почему мы маемся бездельем? Заняться больше нечем, кроме как нервировать кролика?

Ответом мне было нескладное молчание.

— Ану-ка давай мне землю толкни раз сто. Я тебе что говорил — упражняться и еще раз упражняться?

Мне даже не надо было поворачиваться, чтобы удостовериться — ученик начал отжимания. Я и так не часто ему уделяю внимание, так что пусть практикуется понемногу.

Какое-то время гном молча курил, а я все осматривал тапки. Надо будет хоть бечевкой привязать их к ногам, а то ведь скоро подошвы отвалятся. И как назло никто из нашего отряда не прихватил с собой запасной пары сапог.

Словно из-под земли над нами выросла фигура эльфа.

— Потуши, — требовательно приказал Нэндил гному.

— Так я это, рукой прикрываю…

— Тебе сказать на эльфийском?!

Пройдоха не стал больше препираться и быстро вытряхнул содержимое трубки, растоптав тлеющий табак ногой.

Когда эльф ушел, мы сидели молча, каждый думая о своем. Потом Фиган сокрушительно крякнул.

— Знаешь, Маг, проблема у меня с этим делом…

— С каким делом?

Гном нерешительно перебирал трубку в мясистых пальцах.

— Ну, говори давай, может помогу, если в моих силах.

— Говорю же, проблемы у меня с этим. С женщинами, в смысле.

— Ты же сказал, что когда-то был очень мастеровит и в этом ремесле.

— В том то и дело, что когда-то. А как лишился этой треклятой бороды, дери ее Уркх со всеми родственниками, так и начались проблемы.

— Только не говори мне, что гномы делают это бородами.

Пройдоха сердито перебросил трубку с руки в руку, крепко сжал, мне показалось, что он сейчас сломает семейную реликвию.

— Мне вовсе не до смеха. Просто у нас, у гномов, почему-то считается, что чем длиннее борода у мужчины, тем все остальное у него тоже соответственно…

— И видя тебя, безбородого, — продолжил я, — ваши женщины считают, будто у тебя…

— Ничего подобного! Вранье все это. Басни и дурацкие суеверия. У меня и сейчас все в порядке. Но как втолковать это пещерным дурам, сношай их беор?!

Я покачал головой.

— Не знаю, дружище, как тебе и помочь. В этом деле магия вряд ли будет подспорьем. Что-либо втолковать бабе, если она понимать не желает — тут даже Великие Маги бессильны.

— Ничего, маг, забудь. Пойду-ка я спать, а то с утра снова погоним как угорелые.

Гном как в воду глядел. Ни свет, ни заря мы подорвались и без раскачки помчались по широкой тропе, протоптанной лосями.

Через час забега тропа исчезла, скатившись в глубоченный овраг.

Перед нашими ногами вниз уходила обрывистая стена, увитая плющом и хмелем. На самом дне еще стоял туман, так что сверху овраг казался неизведанной пучиной.

Нэндил не решился форсировать эту впадину. Он просто застыл на мгновение на краю бездны, по одному ему известным приметам определяя правильное направление. Наконец Око Орла принял решение.

— Влев…!

Он не успел договорить.

Из-за деревьев вылетели стрелы.

Наверное, стрелки орков сильно торопились и не успели толком прицелиться.

У меня сердце повстречалось с пятками, когда стрела просвистела над самым ухом. Ужасно мерзкий звук, доложу я вам. Ушную раковину будто ветром обдуло.

Из четырех вылетевших лишь одна стрела нашла свою цель.

Будто в замедленной съемке я смотрел, как черное древко с трехгранным зазубренным наконечником летит прямо в сердце Конраду. Воитель как раз разворачивался и ничего не успевал сделать.

И я ничего не мог изменить! Это уже было не в моей воле.