— Можешь не волноваться, убивать тебя я не стану, — сказал Давид, включая какую-то спокойную фортепьянную мелодию. Он словно прочитал ее мысли, она сжалась еще сильней. Незнакомый мужчина пугал, даже ужасал — никогда раньше Лейла так не боялась.

Давид приехал к своему дому. Он жил здесь всего пару недель в году, но приехал в Ростов под конец декабря и успел все почистить, привести в порядок. Он вышел из машины, открыл девушке дверь. Она робко взяла протянутую ладонь, колдун повел ее в свое логово. Квартира у Давида на самом последнем этаже, однокомнатная, но площадью сто пятьдесят квадратных метров. Давид купил две квартиры и объединил, снеся все стены. Утром Давид открыл окна, они вошли в прохладное помещение. Колдун прикрыл окна, включил отопление, девушка робко мялась у порога, не зная, как себя вести. Давид взял ее за руку, она безвольно пошла в ванну, осматривая жилище. В огромной комнате всего несколько предметов: большая кровать, пианино, пара стульев, четыре вазы с цветами. Ни кухни, ни другой мебели, но на стенах спрятаны ручки многочисленных шкафов. Давид ел в ресторанах и редко допускал, чтобы запах еды вмешивался в букет ароматов, коими он себя окружил. Все помещение выполнено в светло-голубых тонах, за исключением черного пианино. Одежда висит в стенных шкафах, не мусоля зрение колдуна. Он провел девушку в ванную комнату. Тоже большое помещение, с огромной ванной, на полочках выстроились бутылочки — маленькие и не очень. Давид открыл кран, в ванну побежала вода. Попробовав воду, насыпал каких-то солей, пахнущих лилиями, капнул ромашковых духов собственного приготовления.

— Залезешь в ванну и просидишь в ней не менее получаса, — велел колдун. — Я хочу, чтобы ты избавилась не только от грязи, но и от запаха. Помойся тщательно, не торопись. Если ты посчитаешь нужным пробыть здесь больше часа, я не возражаю. Но все же попробуй ограничиться часом, максимум — полтора часа. И еще почисти зубы. Хорошо?

— Да, — сказала девушка. Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Все слишком необычно и неправильно. Что хочет от нее этот псих?

Давид сходил в комнату, достал из шкафа большой пластиковый пакет, принес девушке. Та тупо глядела, как набирается вода. Давид по-прежнему не смотрел на нее — глаза направлены то сквозь, то вбок.

— Положишь одежду в мешок, тщательно завяжешь и кинешь в корзину. Я не хочу, чтобы что-то напоминало мне о твоем прежнем запахе. И не бойся. Я сыграю тебе что-нибудь, чтобы ты расслабилась.

Давид вышел, но оставил дверь слегка открытой, чтобы слышать, что делает девушка, и чтобы она слышала музыку. Он пошел к встроенному в стену бару, достал графин коньяка. Превосходный напиток сделан на заказ во Франции. Он не настолько вульгарно изыскан, как раскрученные марки, но обладает потрясающими вкусовыми качествами. Давид плеснул в фужер небольшое количество, закурив, пошел к пианино. Фужер встал на крышку, уши прислушались. Из-за шума воды никто другой не смог бы услышать шелест грубой ткани о грязное тело девушки, но Давид слышал. Он даже слышал, как она расстегивает пуговицы на рубашке. Сознание прорезал звук расстегиваемой молнии на сапогах, и наконец, грубейшее шуршание пакета, куда она сложила одежду, и завязала узлом. Звук тела, погружаемого в воду. Он затушил сигарету, одним глотком осушил фужер, ноздри затрепетали, втягивая запах. Открыл крышку пианино, пробежался по клавишам. Он играл ей спокойную мелодию собственного сочинения. Сначала тихая, но спустя пятнадцать минут в ней появились нотки нетерпения. Давид сочинял на ходу, красивые кисти летают над клавишами с невероятной скоростью. Он думал о ней.

Давид не зря не смотрел на девушку, пока они ехали и уже в квартире. Сейчас она, как Янус — двух образов и нельзя допустить, чтобы один из них разбился о настоящее лицо. Первый подхвачен на дороге — в свете фар милая девушка жмется к веткам тополя от холодного ветра. Второй — образ манекена. Когда он глядел боковым зрением, она представлялась безликой куклой, на которую еще только предстоит нанести очертания.

За жизнь Давид спал всего с несколькими женщинами, хотя мог получить любую. Для человека, живущего движением и ощущениями, что даруют обостренные чувства, недопустимо заниматься сексом, как пошлым занятием, для непродолжительного удовольствия. Нет, он помнил образ каждой любовницы, и все они отпечатались в памяти намертво. Каждый раз он ложился в постель не с девушкой, а с богиней. Именно в постель, потому что Давид не понимал, как можно заниматься этим в других местах. Лишь дважды он трахался вне спальни, оба раза давно потускнели. Две галочки, поставленные на лист собственной гордости, не более того. А все остальные пятнадцать ночей сияли в мозгу, подобно звездам. Он помнил запах, вкус, биение сердец, голос, окружающую обстановку, мягкость простыней… Пока Давид играл те ночи пробежали перед ним, он постарается и сегодня получить не третью галочку, а шестнадцатую звезду.

Спустя час он услышал, как она вылезла из ванны, отерла тело полотенцем. Он прекратил играть, открыл шкаф. Там висит дюжина платьев, будто он знал, что у него будут голые гостьи. Он выбрал зеленое, манекен в сознании вспыхнул зелеными глазами девушки. Неважно, какие у нее глаза в действительности — для Давида они останутся зелеными навсегда. Он небрежно бросил платье на кровать, пошел в ванную. Девушка, имя которой он забыл, которую только предстояло назвать, встала к нему спиной. Он положил ладони на теплые плечи, забрал капельку этого тепла.

— Ты должна пахнуть осокой, — сказал он. — Или жасмином. И тем, и другим, ты не против?

— Нет, — ее голос звучит, как искаженный специальным прибором. Он пока не решил, как она должна слышаться.

Давид обошел ее и, взяв два небольших пузырька, нежно нанес духи из осоки за левым ухом, а за правым из жасмина. Теперь манекен пах.

— Оденься, платье лежит на кровати. А я пока тоже помоюсь.

Давид ограничился душем, девушка без имени пошла в комнату, увидела на постели прекрасное изумрудное платье. Она робко облачилась, присела на краешек кровати в ожидании. Давид выключил душ спустя пять минут, слегка брызнулся духами с запахом лотоса, кинул полотенце на пол, вышел в комнату голый. Колдун спокойно прошествовал к шкафу, достал смокинг. Девушка глядела, как он одевается, и не могла найти на этом человеке ни одного изъяна. Он будто полностью симметричен, бледное тело почти лишено волос, каждое движение плавное, но одновременно стремительное. Он одевался не спеша, процесс занял минуты три. Ей не нравилось, что он отводит взгляд. Девушка без имени уже успела подойти к большому зеркалу и убедилась, что выглядит очень хорошо. Она уже забыла, что может так выглядеть. Он нажал кнопку в стене, из невидимых динамиков потекла тихая фортепьянная музыка.

Давид прошел в ванну, вернулся с непонятным предметом, зажатым в руке. Комната освещается только окнами, света Давид не включил, девушка без имени сначала испугалась. Ей показалось, у него в руке нож, но потом она поняла, это простой гребень. Действительно, хоть она вымыла волосы дорогущим шампунем и бальзамом, пряди спутались, а это ее не красило. Он, не говоря ни слова, сел сзади, забравшись на кровать прямо в туфлях. Она продолжала сидеть на самом краешке, Давид нежно придвинул ее к себе. Их тела соприкоснулись, он принялся расчесывать мягкие волосы. Его сверхчувствительные кисти деликатней рук любого парикмахера, девушка даже не почувствовала, что ее расчесывают. Давид колдовал над волосами пару минут, потом прикоснулся к коже ее головы, слегка помассировал череп, почувствовал, как она закрыла глаза от удовольствия. Он продолжил это занятие, но не слишком долго. Он знал, такой массаж приятен, только если непродолжителен. Давид причесывал ее с трудом, ведь он не видел волос, и вдруг они предстали перед ним. Длинные прямые черные пряди дышат осокой и жасмином. Он встал и, пройдя к вазе с цветами, вынул лилию. Потом аккуратно, так, чтобы не причинить даже малейшего неудобства, вплел цветок в прическу.