— Не понимаю.

— Ну вот у вас есть четыре яблока, да? Как можно отнять от двух яблок два других яблока? Вы можете взять два яблока из четырех, вы можете взять три, можете четыре, но отнять от двух другие два вы не можете.

— Почему не могу? Вот я беру два яблока из четырех и…

— Вот тот-то и оно, — перебил Ваня. — Если у вас есть четыре яблока, вы можете из четырех отнять два, но если у вас их два, вы не можете из них вычесть другие два. Ладно, чтобы вы поняли я продолжу. Вот простое уравнение: два разделить на два. Получится что?

— Один.

— А если мы подставим на место двоек яблоки? — Ваня опять нарисовал формулу, где вместо цифр яблоки. — Как можно два яблока разделить на два других яблока? Вы можете себе это представить?

— Нет.

— Вот и я не могу. Но если мы сделаем небольшою поправку, и запишем, что два яблока надо делить на два. Не на другие яблоки, а на цифру, тогда уравнение приобретет смысл. Если два яблока разделить на два, получится одно яблоко. В этом случае математика работает. Но стоит нам переставить яблоки и двойку местами, и уравнение опять перестанет быть правильным. Как можно цифру делить на яблоки? Значит, при делении должен быть объект деления и цифра, и стоять они должны только в порядке: объект делит цифра. Но вернемся к вычитанию. Вот мы уже поняли, что при делении нам надо заменять яблоки на цифру, но в вычитании это не работает. Из двух яблок никак нельзя отнять два других яблока, но и цифру тут тоже поставить некуда. Далее умножение. В умножении тоже нельзя умножить два яблока на два других яблока — только объект на цифру. Но здесь их можно менять местами. Два умножить на яблоко и яблоко, умноженное на два, даст один и тот же правильный ответ. Из всего этого следует, что формулы, где что-то увеличиваются, более правильны, и, так сказать, свободны. Что при сложении, что при умножении все можно менять местами. А вот уже при делении нужен порядок. Вычитание же, вообще сугубо теоретическое понятие. Нельзя отнять из двух яблок другие два, нельзя из них отнять и цифру. Вычитание работает только с цифрами и при этом с абстрактными цифрами. То есть с тем, что мы можем себе представить, но на самом деле этого нет.

— И какой из этого вывод? — Андре признался себе что, несмотря на дикость услышанного, логика в этом есть.

— Вот это я и стараюсь понять, — вздохнул мальчик. — Я не знаю, какой вывод, но думаю, что все это очень важно. Вообще как будто люди разобрались со сложным, но при этом отбросили простое. Как вы.

— То есть? Почему, как я?

Мальчик потупился. Он явно жалел, что сболтнул лишнего.

— Ну, вы только не обижайтесь, Андре, но вы очень сложный человек. Ведь я вижу ваши формулы и все они очень сложны. Наверное, поэтому вы и можете разрушать цифры. Вы их даже не разрушаете, а как бы в себя их вбираете и превращаете в сложные. Простите, но я вижу в вас это.

— Тут не за что прощать. Знаешь, я думаю, что ты прав. Наверное, я действительно слишком сложный. Но поделать с этим я ничего не могу.

— Почему? — удивился мальчик. — Да нет ничего проще. Надо решить все сложное и ответ станет простым. И даже если ответ будет сложным, его всегда можно поделить и получить простой.

Ваня опять уткнулся в тетради, Андре задумался. Ему действительно есть о чем подумать, но от этого его формулы только усложнялись. Он думал, Ваня решал, а самолет нес их навстречу Ростову. Абсолютное чудо тянуло навстречу судьбе.

Часть четвертая: Давид

Глава 1

Давид прилетел из Санкт-Петербурга в Ростов-на-Дону вечером двадцать девятого декабря. Аэропорт в Ростове расположен очень хорошо — практически в самом городе. Давид взял багаж в самолет, ждать не пришлось. Он вышел из аэропорта, вздохнул едва различимую кислинку, витающую над городом, сел в 'Ягуар', припаркованный на платной стоянке. Он поставил его сюда утром, а сколько всего произошло за этот день, и вот машина вновь везет колдуна — будто и не уезжал. Машина пахла свежезалитым маслом, в колонках завывал Шаляпин. 'Сатана там правит ба-а-ал! Люди гибнут за мета-а-алл…'. Давид слегка подпевал. Он не сильно любил певца, ему скорее нравился текст песни, чем исполнение. К тому же музыкальная дорожка старая, слегка царапала барабанные перепонки.

Он ехал по ночному Ростову, в реке сотен машин, разбрызгивая серую шугу. Вдруг, взгляд зацепился за гаражный парк. Неподалеку от грязной обшарпанной сауны, сутенер вывел на пастбище живой товар. Девицы страшные, вульгарно одеты, но одна привлекла внимание. Давид даже не понял, чем, но образ выхваченный фарами из мрака, запал в память и поселился там. Вроде бы кореянка, большего Давид не рассмотрел. Если честно, он и не хотел рассматривать. Машина остановилась возле толпы, несколько девушек сразу подбежали.

— Эй, хочешь развлечься? — весело предлагали они, но Давид чувствовал ложь. Вряд ли девушки развлеклись бы по-настоящему, а для Давида это много значило. Он поманил рукой сутенера. Здоровый дагестанец не спеша подошел к нему.

— Чего надо, дорогой? — спросил он. — У меня на любой вкус и цвет есть. Эти не нравятся, других привезут.

Сутенер не знал, кто перед ним, но судил по машине — мужик, по крайней мере, богатый.

— Меня интересует только кореянка. Сколько она стоит? — спросил Давид, не глядя на собеседника.

— Час, ночь?

— Нет. Жизнь. Сколько стоит купить ее полностью? Вместе с паспортом и всеми делами.

— Что, так сильно понравилась? — усмехнулся сутенер. Но улыбка сползла с лица, как только два темных колодца колдовских глаз взглянули на него.

— Да, — кивнул Давид. — Сколько?

— Сто штук. И только для тебя, дорогой. Ее только сегодня с полей привезли, еще сам не пробовал, за кота в мешке прошу так мало.

— Ты еще скажи, что она девственница, — пробурчал Давид и залез в бардачок. Там лежали пачки долларов, сутенера сразу задавила жаба. Он даже подумал, что надо добавить цену, но заметил блеск металла. Давид возил в бардачке пистолет с золотой рукояткой. Сутенер посчитал за благо не связываться с незнакомцем. К тому же, тот вызывал странное чувство неосознанного страха, будто за рулем 'Ягуара' сидел не человек, а другой ягуар — настоящий.

Давид протянул сутенеру пачку долларов.

— Тут больше, чем надо. Когда привезут ее документы?

— Через пятнадцать минут, брат. Сейчас позвоню, и все привезут. Эй, Лейла, иди сюда! Тебя только что купили, садись к новому хозяину. Может, он попробовать хочет.

Девушка подошла к машине, но Давид не глядел на нее.

— Садись назад, — бросил колдун.

— Хорошо. Меня зовут…

— Садись и молчи.

Девушка побледнела и подчинилась. Давид чувствовал слегка кислый запах ее пота. Так пахнет страх. Но вместе с этим ароматом, есть еще вонь дешевых духов, Давид отключил обоняние. Этот запах ему противней, чем запах навоза. Прошло пятнадцать минут, привезли документы девушки. Засаленный паспорт и еще какие-то бумажки не заинтересовали Давида. Он небрежно засунул их в карман и поехал домой.

На заднем сидении девушка тряслась от страха. И есть отчего. Приехав в Россию на заработки, Лейла вскоре попала в рабство. Хотя по закону это запрещено, но на закон в России не плюет только ленивый. Она прибыла в начале лета, у нее сразу отобрали документы и заставили работать. Днем на полях, ночью в койке. Девушка провела в Ростовской области почти полгода и теперь проклинала подругу, посоветовавшую приехать сюда. Только потом она узнала, что иногда, таких, как она, отпускают, чтобы привлекали новых работниц. В России прав у Лейлы было как у скотины, что она иногда пасла. Хотя, наверное, у скотины их даже больше. Когда ее в первый раз выставили на панель, она прошла уже долгий путь унижений, и восприняла это безразлично. Но такого внезапного поворота не ожидала. Она не успела проработать на новом месте и недели, только подружилась с девочками и вот, ее кто-то купил. Причем, если судить по машине и костюму, человек богатый. Если она ему просто понравилась, он мог снять ее на ночь или даже на неделю. Но он ее купил. Зачем? А если это тот самый маньяк, про которого говорят по радио и телевизору? Лейла сжалась в комочек и даже подумала, надо дать ему по голове. Хотя мужик явно крепкий, с ним не справишься так просто.