— Знаю.

— Неприятно мне это, Кирилл. Очень неприятно.

— Интеллигентщина всё это, Владимир. Пошлая интеллигентщина. Я ваш брат. Разве это не главное?

— Да, наверное, ты прав. А осадок всё равно остался.

— А ты хотел быть Робин Гудом? Но Москва — не Шервудский лес. Москва — сложное переплетение самых разнообразных систем. Здесь одиночка живёт от силы месяц, если пытается действовать.

— А сам ты не мог со мной поговорить?

— Ну, это не я решал. К тому же, ты просто набил бы мне морду.

— Да, я просто набил бы тебе морду.

— Брат? — улыбнулся Кирилл и протянул руку.

— Брат, — улыбнулся Ставров и пожал протянутую руку.

Ничто, наверное, не даёт такого ощущения чистоты и свежести, как сосновый бор. Воздух — ясный и отрезвляющий. Ковёр из пожухлой хвои как будто выстлан специально для человека. Тонкие и безупречно стройные стволы сосен кажутся порождением царства вечной гармонии. Сосновый бор — словно нерукотворный храм, для того и существующий, чтобы воздавать хвалу Творцу. Тёплым летним вечером полумрак здесь кажется мистическим. Это ощущение ещё более обостряется рядом с деревянным поклонным крестом, который высится среди сосен у чудотворного источника, заключённого в сруб из сосновых брёвен.

Почему лица двух молодых послушников, шагающих к поклонному кресту, такие серьёзные? Так ведь они идут заниматься самым серьёзным делом на земле — молиться. Ах, эта серьёзность юности. Всё-то мы делаем с такими серьёзными лицами, словно мир преобразуем. А, может, так и надо? Ведь молитва действительно преобразует мир. Если бы этих парнишек видели сейчас седовласые монахи, им, наверное, тоже захотелось бы помолиться, а не наставлять неразумную юность на путь истинный.

Сердце Ставрова, смотрящего на молодых послушников из укрытия, сжалось от тихой и нежной тоски. Наверное, эти ребята умрут за Христа спокойно и безропотно, с радостными улыбками на губах. Но думают ли они, что смерть поджидает их прямо посредине акафиста? Готовы ли они умереть вот так вдруг? Опасность, если она совершенно неожиданна, порою и храбрецов превращает в трусов. А эти ребята вряд ли привыкли видеть блеск оружейной стали у самого лица. Могут дрогнуть.

Ставров взял с собой под Пустынь только Серёгу. Сатанистов вряд ли будет больше двух, и братьям не стоило приходить сюда толпой, тем более, что в этом лесу так трудно спрятаться, а до времени их не должен видеть никто — не только сатанюги, но и их потенциальные жертвы. Вскоре послышался напряжённый шёпоток послушника, читающего акафист. Господи, какая тишина. Правильно, что они не взяли пистолеты, ими всё равно не пришлось бы воспользоваться — тут до Пустыни всего пара километров, а звуки в такой тишине разносятся на семь вёрст. Ставров вспомнил Высоцкого: «Ты бей штыком, а лучше бей рукой, оно надёжней, да оно и тише». С собой у них были только кинжалы.

Всё, идут сатанюги. Трое. Ерунда. У них вряд ли есть огнестрельного оружие. Направляются к послушникам. Ставров и Серёга вышли из укрытия и шагнули навстречу непрошеным гостям.

— Не угодно ли вам будет, господа, покинуть этот лес: тут люди молятся, а вы топаете, как слоны.

Сатанисты, как ни странно, ни сколько не были обескуражены появлением третьей силы, на их лицах заиграли гаденькие улыбочки. Один из них, с красивым нервным лицом, усмехнулся:

— Христиане?

— Так точно.

Сатанисты без лишних слов, как по команде, выхватили из заплечных рюкзаков… мечи. Без малого метровые клинки. Ставров мог предположить что угодно, только не это. «Вот и конец, — подумал он, наши кинжалы против мечей — бессильны. Не достанем».

Сатанисты сделали по несколько взмахов мечами. Кажется, они обучены махаться этими железяками и взяли их в руки далеко не в первый раз. Ставров был удивлён ещё и тем, что эти твари не выделывались, не сыпали оскорблениями, как это обычно бывает свойственно сатанистам, то есть никак не пытались себя раскрутить и подогреть, действовали, не нарушая тишины. Не теряются, не боятся, готовы ко всему и уверены в себе — с такой породой они ещё не сталкивались. Ставров и Серёга выхватили кинжалы, вступив в совершенно безнадёжный бой.

Какое-то время им удавалось уходить от ударов, некоторые отбивая кинжалами, но это стоило им большого напряжения, а сатанисты совершенно не расходовали силы, делая лёгкие точные взмахи, каждый из которых мог стать смертельным. Наконец, Серёга упал с рассечённым плечом. «Господи, прими наши души», — взмолился Ставров. Взмолился молча, не проронив ни звука. Он должен умереть достойно, и он верит, что Бог даст ему на это силы. До этого момента он только оборонялся, а тут понял, что должен атаковать. Его проткнут, но он и умирая успеет нанести удар в сердце одному из этих нелюдей. Ставров уже собрал силы для последнего броска, как вдруг услышал с левого фланга властный повелительный голос: «Сюда!».

Сатанисты резко повернулись на голос, он тут же сделал от них несколько шагов назад и посмотрел в сторону своего спасения. Он увидел двух крепких бородатых мужчин с обнажёнными мечами. Одному из низ было, наверное, под пятьдесят, другому — за тридцать. «Натовский камуфляж», — намётанным взглядом военного определил Ставров. Старший незнакомец напряжённо выдохнул: «Нон нобис, Домине, нон нобис…». В мозгу Ставрова молниеносно сверкнуло: «Тамплиеры!». Голова закружилась, он чуть не упал и всё дальнейшее воспринимал, как сквозь туман.

Тамплиеры шагнули на сатанистов, завязался бой. «А техника боя у наших получше, чем у этих выродков. Ещё бы. Тамплиеры!». Бой был скоротечен, вскоре все три сатаниста валялись на земле, раненные, но живые. Молодой тамплиер принялся быстро-ловко их вязать и заклеивать рты, старший шагнул к Ставрову и протянул руку:

— Дмитрий.

— Владимир.

— Давайте посмотрим вашего товарища.

Серёга валялся без сознания, глянув на его плечо, Дмитрий покачал головой:

— Рана серьёзнее, чем я надеялся.

Тем временем подошёл молодой тамплиер. Старший обратился к нему:

— Андрей, вколи парню промедол и перевяжи. Сразу же дуй в райцентр, в больницу. Мы тут дела закончим. Увидимся в гостинице.

Андрей сразу же приступил к делу. Серёга очухался, начал что-то бормотать сквозь промедоловый кайф. Андрей легко подхватил его на руки и пошёл по направлению к дороге.

— Это вашу машину мы видели припаркованной на обочине? — спросил Дмитрий Ставрова.

— Нашу.

— Хорошо. Подбросишь меня до райцентра. А теперь надо с этими разобраться, — Дмитрий кивнул на связанных сатанистов.

— Их нельзя оставлять в живых, — устало выговорил Ставров.

— Согласен. Законченные бесноватые. Три совершенно безнадёжных случая.

— Рядом речка.

— Верно мыслишь.

Связанных сатанистов с заклеенными ртами перетащили к речке и побросали в воду, на это ушло полчаса.

— Надо отсюда сматываться, а то как бы убежавшие послушники с подмогой не вернулись, — сказал Ставров.

— Да, пошли, — кивнул Дмитрий.

Ставров сел за руль. Ехал медленно, руки тряслись. Молчал, не зная, как начать разговор, заметно нервничал. Дмитрий тоже молчал, хотя и был совершенно спокоен, но выглядел смертельно уставшим.

— К убийству невозможно привыкнуть, — наконец глухо выговорил Дмитрий.

— Пока не превратишься в маньяка, — кивнул Ставров.

— Сейчас поговорим или до завтра отложим? — спросил Дмитрий.

— Я в форме. Вы в районной гостинице остановились?

— В ней, родимой.

— А мы — прямо из Москвы. Давай — к вам в гостиницу?

— Давай.

В гостиничном номере выпили по полстакана водки, закусили яблоками. Дмитрий осторожно начал:

— Насколько понимаю, и вы, и мы появились в этом чудесном сосновом бору с одной и той же целью?

— По всей вероятности, да. Мы — охранное предприятие «Пересвет». Боремся, по мере сил, с сатанистами. Мочить их, впрочем, до сих пор не доводилось, но когда-то это должно было произойти. А вы действительно тамплиеры?