На даче прошла вся жизнь нашей Люси и там же ее нашла смерть. Честно скажу, мне и сейчас не очень легко вспоминать о Люсе. Помню ее первый приезд на дачу. Всю дорогу ее держала на руках наша хорошая знакомая еще по Ростову, Римма. Она же ее внесла в дом и не выпускала во двор до тех пор, пока та не пописала на пол. “Теперь она обязательно будет всегда возвращаться домой”. И она возвращалась. Один раз она увязалась с нами на канал, дорога к которому проходила через шоссе и далее по узкому мостику, по которому дачники плотно шагали в обе стороны. Все было хорошо, но когда мы уже вышли на берег канала, откуда-то взялась огромная собака, она рявкнула на Люсю, и та рванулась и мгновенно исчезла.
После этого я несколько раз проходил по этой же дороге и призывал Люсю появиться, но тщетно. Много-много часов спустя мы с Нонной сидели, пригорюнившись на балконе, и вдруг. появляется Люся. Это было, прямо скажу, чудо, потому что мы не представляли себе, как она сама сможет пройти по столь страшному для кошки пути. Но она прошла и пришла.
Люсе жилось у нас неплохо и на даче, и дома. Примерно через год она была уже мамой. Нам был знаком отец ее детей: здоровенный котище, живший в нашем дачном микрорайоне много лет почти самостоятельной жизнью. Однажды, еще до Люси, мы не заметили, как он пробрался в наш дом, закрыли дверь и уехали в Ленинград. Через неделю, когда мы опять появились на даче и подошли к двери, мы услышали звериный вой. Это был несчастный кот. Не могу описать, с какой скоростью он выскочил из дома, но наверху, где наш герой сидел взаперти, все было, извините за каламбур, описано.
Любовь у нашей парочки сложилась не сразу. После первого натиска наша, еще девушка, в ужасе оказалась на дереве, да так высоко, что сама спуститься боялась, и я едва добрался до нее с помощью лестницы. Несмотря на то, что папа и мама были одной масти, как это обычно бывает у кошек, дети были различной окраски. Люся была счастлива и с большим доверием допускала нас к своим детям. И напрасно — очень активный поиск хозяев для наших котят ничего не дал, и всех котят, кроме двух, пришлось утопить.
Остались серенький котенок и котенок родительской масти. Один сосед по даче взял серенького котенка своим детям, но через несколько дней вернул — у ребят оказалась аллергия к кошачьему пуху. А наша Люся, конечно, заметила сокращение и без того уже небольшого семейства, но что она могла сказать или сделать? Ее реакция, когда она опять увидела своего второго ребенка, была незабываемой. Она бросилась к нему, стала всего облизывать, издавала какие-то звуки. Была счастлива. Как любая мать. Котята подросли, и мы с большим трудом устроили их у знакомых своих знакомых. Мне не показалось, что мы их устроили у очень надежных людей. Однако того, чтобы оставить у себя хотя бы одного из них, никто из нас даже не предложил.
Вновь переживать столь тяжелую процедуру сокращения кошачьего семейства нам не хотелось. Возможно, если бы мы могли спросить Люсю, она бы тоже сказала: ладно, я согласна. Люсе сделали полостную операцию, и мы принесли ее домой, вложенную в обрезанный мужской носок. Послеоперационный период был у нее тяжелый. Мне хочется рассказать об одном эпизоде, который всех нас поразил. Люся лежала на подстилке, лежала боком — живот был разрезан. Ей нужно было пописать, но она не могла разрешить себе это сделать тут же, на подстилке. И она, преодолевая боль, легла на свой больной живот и поползла в другую комнату, в ванную, где стоял ее лоток. Туда и обратно, очень, очень медленно.
На даче Люся чувствовала себя хозяйкой и старалась следить за порядком. Почти каждый день около задней стенки гаража она выкладывала в ряд свои трофеи — нарушителей кошачьего “порядка”: мышей, кротов и, конечно, птиц. Если ей казалось, что мы эти трофеи не заметили, а, значит, не оценили ее заслуги, она, не ленясь, перетаскивала эти трофеи поближе к нашему обеденному столу, который стоял около крыльца. Нонна ее постоянно ругала за птиц, но у той на этот счет было свое мнение.
То, что многие коты ходят за своими хозяевами как собаки — это хорошо известно. Что это — преданность или боязнь остаться без вожака — об этом надо спросить у психологов животных. Мне запомнился случай, когда мы пошли на день рождения к довольно дальней соседке, и Люся, как обычно, увязалась за нами. В дом ее хозяева не пустили, и мы решили, что она вернется в свой дом сама. Пошел сильный дождь, мы просидели в гостях довольно долго и, когда вышли на дорогу, из придорожного куста появилась совершенно мокрая Люся.
Перехожу к самому трудному. В конце ноября 1991, я запомнил этот день — 23 ноября, к нам в Ленинград приехал мой друг из Ульяновска Миша. И вот, несмотря на не очень подходящее время, мы решили поехать на дачу. Но как не взять с собой Люсю, она ведь так любит быть на природе, а после съезда с дачи прошло уже больше месяца. Нонна, правда, говорила, что не надо брать кошку на короткий срок, потом за ней придется бегать, лишняя суета. Но для меня интересы Люси были на первом месте, и мы ее взяли. С ветерком мы проехали на моей “пятерке” по шоссе, повернули на недавно заасфальтированную дорогу вдоль Старо-Ладожского канала и выехали на нашу улицу или, как тут называют, линию.
Всю дорогу Люся сидела у меня на плече. До нашего дома мы немного не доехали — дорогу преградила небольшая грузовая машина, на которой привезли какие-то стройматериалы, в том числе железные трубы. Я остановился, не доехав до машины десятка два метров, и мы решили, что Миша и Нонна пойдут в дом, а я подожду, когда освободится дорога. Они вышли, а мы с Люсей остались в машине. Но я тут же подумал — зачем Люсе сидеть со мной, пусть быстрее окажется на природе. Я выскакиваю вместе с Люсей, нагоняю Нонну и даю ей кошку в руки. В то время, когда они проходили мимо грузовика, с него сбросили с грохотом несколько труб. Люся вздрогнула, вырвалась из Нонниных рук и перескочила через придорожную канаву. Этот год был для Нонны очень тяжелым. В январе-феврале она пережила две серьезные операции, была химиотерапия, силы в полной мере еще не вернулись. Но даже здоровому человеку удержать неожиданно вырывающуюся кошку непросто.
Я подошел к месту события. Люся сидела на другой стороне канавы и смотрела на меня. Потом, все вспоминая, мне казалось, что она не просто смотрела, а прощалась. Первое и вполне естественное желание было перейти через канаву и взять Люсю. Но почему-то мне показалось несколько неудобным забираться на чужой участок и там бегать за кошкой. Тем более, что она находилась совсем недалеко от нашего дома, а будучи вне нашего двора, она никого, даже меня, к себе не подпускала. Короче говоря, это все оправдания, а я не сделал то, что должен был сделать. Когда грузовик уехал, и я пошел за своей машиной, Люси на месте уже не было. Я этому не удивился, но Миша почему-то сказал, что Люся домой уже не вернется. К сожалению, он оказался прав.
И вечером, и ночью я многократно проходил по дороге и по окрестным участкам, искал ее и звал. Мишу я отправил в Ленинград рейсовым автобусом, а мы с Нонной остались ждать Люсю. На следующий день я отвез и Нонну домой, а сам вернулся на дачу. И так в течение двух недель я гонял между городом и дачей. И, несмотря на то, что у меня для кошки был сделан специальный лаз, держал двери открытыми, а когда уезжал, оставлял еду. Но безрезультатно, Люся исчезла. Причины я так и не узнал, но у меня полная уверенность, что ее убили.
Может быть, об этом и не стоит говорить, но потеря, правильнее сказать, гибель Люси мне обошлась в 8 кг живого веса. Да, я сильно похудел, но не умер. Я вижу усмешку читающего эти строки, но я это пишу вполне серьезно. В доме, соседнем с нашим городским домом, составляющим с еще двумя другими домами наш общий большой двор, жил один человек среднего возраста с семьей и собакой. Собака была небольшая, наверно, породистая. Гуляя со своими животными, я часто встречал этого человека вместе с его собакой. Мы не были знакомы, но всегда здоровались. И вот собака умирает. А через некоторое время мой приятель, Женя Февралёв, живший в том же доме, сообщил, что этот человек тоже умер — он не смог перенести смерти своей собаки. И еще добавил: “Но ты же знаешь, он был еврей”.