Павел, как потом выяснилось, пострадал похожим образом. Ну и чем же закончилась моя, так блистательно начавшаяся карьера предпринимателя? Несколько дней я упорно ходил по аппетитным заведениям Некрасовского, Смольного и Красногвардейского районов Петербурга. Районы родные, хорошо знакомые, да и встречали меня нормально, сразу не выгоняли, как очередного “сына лейтенанта Шмидта”. Но ответ на мое предложение был однозначным, вернее, двузначным: или у них только что закончилась проверка, или сейчас они не могут этим заниматься, а когда смогут - пока не известно. Возможно, я чем-то не внушал доверие деловым людям, а, возможно, эти дела проводились лишь под очередную противопожарную кампанию. Будем считать, что мне не повезло. С Павлом мы расстались друзьями, но больше не выпивали.

В 1990 году вышел первый номер журнала “Вестник новой литературы”. Препятствий этому было очень много, но и реакция на это событие, особенно у людей пишущих, была значительной. Впервые с начала тридцатых годов независимая от государства и от партии общественная организация, Ассоциация Новой Литературы, получила юридический статус и начала выпускать литературный журнал. Председателем Совета Ассоциации и редактором-составителем журнала стал Михаил Берг. На обложке первого номера журнала несколько известных русских писателей высказали свое мнение о новом издании ¹⁵. Через пару лет журнал “Вестник новой литературы” был награжден Малой Букеровской премией.

В этом же 1990 году выходит в Риге роман “Вечный жид” — первая в СССР официальная публикация Миши, а за последнее десятилетие века он выпускает семь романов. Да, Миша стал известным писателем в Ленинграде и Москве и кое-где за границей, он выступает на международных конференциях и симпозиумах, избирается членом исполкома Российского Пен Клуба. Но все помнят, что уже к середине девяностых резко упал ажиотажный спрос на еще недавно запрещенные в Советском Союзе и ранее печатавшиеся только в самиздате и на западе книги. “Вестник новой литературы” постигла та же участь - после выхода шестого номера он закрывается. И перед Мишей опять возникает проблема устойчивого материального обеспечения своей семьи.

Он стал значительно больше заниматься журналистикой, работает на радиостанции “Свобода”, пишет и публикует много литературоведческих и критических статей. Но самое удивительное случилось для меня почти неожиданно: его, не имеющего официального гуманитарного образования, принимают. в докторантуру Хельсинкского университета.

Добрые люди и счастливые животные

Это не исследование о взаимоотношениях людей и домашних животных — это просто воспоминание о спутниках жизни нашей семьи. Написав этот заголовок, я понял, что его утвердительная форма, по крайней мере, не всегда соответствовала действительности. Даже в масштабах нашей семьи. Поставить вопросительный знак или два отрицания?

Иметь в доме животное — обычная ситуация. Люди привязываются к постоянным бесхитростным и заинтересованным свидетелям их жизни, любят и заботятся о них почти как о своих детях. Но это почти имеет очень широкий диапазон.

Все довоенное время в нашей семье в Ростове-на-Дону жила одна кошка. Обычная русская кошка, не красавица. Она была черно-белая, скорее белая, с несимметричными черными пятнами. Мне кажется, что ее звали Муркой, а может быть, у нее вообще не было имени. Родители рассказывали, что она появилась у нас одновременно с рождением моей старшей сестры Инны. И благополучно прожила почти до самого начала войны. Ею никто не занимался, и до многих, я бы сказал, непростых решений, она доходила собственным умом. Она уверенно пользовалась унитазом и по прямому назначению, и в качестве поилки, самостоятельно открывала форточку в кухонном окне (однажды моя мама, рассказывая о ней, по инерции добавила “и закрывала”), была абсолютно чистоплотна.

Кошка пользовалась большим успехом у мужской половины кошачьей компании нашего района. Окно на кухне, выходившее на открытую лестничную площадку во дворе нашего дома, было мутным — страстные любовники не выносили ее вида даже за стеклом. Поэтому Таня, наша домработница, бывшая украинская крестьянка, добрая женщина, держала наготове кружку воды, чтобы остудить пыл влюбленных. Но это не мешало тому, что котята у нас появлялись регулярно, несколько раз в году.

Места, которые кошка выбирала для родов — если ей заблаговременно не готовили мягкую подстилку — порой оказывались непредсказуемыми. Было несколько случаев, когда ночью или под утро я обнаруживал в своей кровати, слегка намокшей, обычно многочисленную компанию. Мамаша с азартом вылизывала своих детей, а что может быть симпатичнее счастливого кошачьего семейства? И, несмотря на то, что судьба большинства из них была предрешена, многие кошки, жившие у наших соседей по двору и по улице, носили нашу “фамилию”. Именно с тех пор я с особым интересом всю жизнь относился к черно-белым кошкам, хотя до появления первой кошки, уже в моей семье, прошло более сорока лет.

Мурка была по-настоящему домашней кошкой, кормили ее тем, что ели сами. Но годы шли, а для кошек они идут в семь раз быстрее, чем для человека, и наша Мурка состарилась. Она никогда не болела, за ней не нужно было ухаживать, но старость есть старость. Она стала меньше гулять, больше спать.

Чистая и спокойная. Но однажды кошка исчезла. Когда я это заметил, я стал ее искать во дворе, на улице, но тщетно. Потом я узнал, что наша добрая Таня, очевидно, по указанию хозяйки, посадила кошку в кошелку, забралась в какой-то отдаленный от нас район города и там ее оставила. Мурке было тогда восемнадцать лет.

После войны у моей мамы и в семье моей сестры побывало несколько кошек и одна беспородная собачонка по имени Мишка. Я жил в Ленинграде, а в Ростов приезжал вначале на каникулы (обязательно и летом, и зимой), а потом в отпуск. И, конечно, общался с животными. Однако ничего примечательного из того, что должно было бы запомниться, не происходило. Помню только об удивительной любви одной из кошек и собаки. Они старались быть вместе и во дворе, и на улице. Это не значит, конечно, что они держали друг друга “за ручки”. Один сидел или лежал, но не выпускал из поля зрения другого. И не дай Бог, если за кошкой начинали гоняться чужие собаки. Верный пес тут же вскакивал и бросался на защиту своей подружки. Как ни странно, но наблюдалась и обратная картина. Когда какая-нибудь кошка начинала шипеть или замахиваться лапой на Мишку, появлялась защитница и изгоняла агрессора. Трудно передать удовольствие, которое получали все наблюдающие. Ночью животные тоже не расставались: собака спала в своей обычной собачьей позе, а кошка устраивалась на ней, свернувшись клубком. Но все кончается в этом мире. После очередного весеннего загула, а весна в тот год стояла холодная, наш герой-любовник Мишка пришел домой больной, сильно простуженный. К ветеринару не обратились, тогда было не принято уделять столько внимания животным — подумаешь, собака. И кошка осталась одна.

Последняя ростовская кошка была особо мила и маме, и сестре. В отличие от Мурки, она была в центре внимания, ею любовались, ее любили. После ее почти “самовольного” внедрения — она несколько раз прорывалась со двора в квартиру грязная, неухоженная: было решено согласиться с ее упорным желанием стать членом семьи. Кошке дали имя “Василий”. Мама в то лето уехала не то в Ленинград, не то в Москву и первый вопрос, который она задала сестре, сразу же после приезда, был: “А где Василий?” — “Сейчас я тебе его покажу, только наш Василий скоро станет мамой”. Так Василий превратился в Василису, очень симпатичную кошку. Прожила она в семье немало, о ней всегда с удовольствием рассказывали и мама, и Инна, а для племянницы-Марины она была символом родного дома.

Я до сих пор не могу понять, почему сестра не взяла кошку с собой в Обнинск. Ведь все было определено: и место жительства, и квартира. И никто не мог запретить взять в свою законную квартиру свое домашнее животное. Конечно, это должно было бы потребовать дополнительных, но не очень значительных, расходов и некоторой дополнительной заботы. Зато как это было бы приятно ощущать в новой жизни рядом близкое и дорогое существо. Особенно это было важно для мамы: Василиса была бы важным связующим звеном со своим родным городом, своей квартирой, со своей прежней жизнью.