Кроме того, королева одержала еще одну победу. Ей удалось убедить короля, что его сводный брат, великий [310] приор, был человеком, достойным доверия, и будет ему преданно служить. Великий приор был назначен наместником в ущерб предыдущему обладателю этой должности графу де Сюзу, который, в свою очередь, получил ее от маршала де Реца. Оба вельможи решили, что их ограбили. При дворе у них были могущественные друзья, которые настроили короля против Генриха Ангулемского. Королева не спеша уладила спор: Реца умилостивили присвоением его сыну чина генерала галер, а Сюз оставил себе шесть тысяч ливров, которые он получил, чтобы освободить должность. Кроме этого, его сын получил аббатство. Екатерина считала, что Генрих слишком легкомысленно относится к жалобам, и сделала ему внушение: «Эти особые пристрастия вашего сердца разрушают все наши дела… Я люблю всех, но я не люблю, когда нам мешают, и я добьюсь того, чтобы в этих провинциях не вы испытывали страх, а сами в нем держали других, и так должно быть, иначе вы никогда не будете иметь того положения, какое имела я, когда вам было всего десять лет при покойном короле, вашем брате… Благо государства охраняет ваш авторитет».

Этот политический урок был явно необходим, чтобы возродить волю короля, находящуюся в полном подчинении его «миньонов». Впрочем, некоторые из них были весьма стоящими молодыми людьми. Он посылал их в качестве связных к своей матери и королеве и, искренне или желая польстить, подкладывал всегда в свои письма записочки для своих фаворитов. В апреле 1579 года Арк (будущий герцог де Жуайез) сумеет, пишет она, «очень хорошо и разумно» сказать королю, что она думает о делах на юге и переговорах об английском браке Монсеньора. В октябре Сен-Люк тоже заслужит ее одобрения. Нужно давать ему поручения, чтобы он приобрел опыт, «потому что старые уходят и нужно дрессировать молодых». Точно так же она довольна де Вилькье – любимым фаворитом и тестем одного из «миньонов» – д'О. Он смог «весьма порадовать ее… своим осторожным советом и мнением». Прекрасная похвала человеку, который в 1577 году из ревности заколол свою беременную жену. [311]

Несмотря на то, что Екатерина не смогла договориться с предводителем протестантов Ледигьером 20 октября, ей удалось подписать еще один акт о мирном урегулировании с несколькими депутатами протестантских общин Дофине, которые обязались отказаться от ведения любых военных действий. Королева-мать заверила их, что уговорит короля принять их особые замечания. Она разрешила им в течение шести месяцев занимать девять безопасных городов: Гар, Ди, Ла Мюр, Лерон, Шатонеф-де-Мазен, Понтуаз около Ди, Пор-де-Руайян, Серр и Нион. Кроме того, она взяла на себя обязательство заплатить месячное содержание командующим гарнизонов этих городов, или 1733 экю 1/3 при условии, что католикам этих городов и деревень разрешат вернуться в свои дома.

Бельгард, назначенный гарантом исполнения соглашения, в ноябре 1579 года установил перемирие с Ледигьером. Этот новый акт обеспечил действенность прекращения военных действий. Для Екатерины как раз наступило время завершить свою долгую и тягостную поездку по югу. Она отовсюду получала тревожные известия. Мир, который королева с таким трудом установила на юге, был нарушен на востоке и севере королевства. Начались крестьянские волнения в Нижней Нормандии. Рассказывали, что в Руане начался бунт. По слухам, несколько сеньоров – Ла Рош-Гюйон, Кантелу, Пон-Белленжер готовили похищение короля. Один лотарингский сеньор, протестант Ла Пти-Пьер, собирался сделать то же самое в Страсбурге и позвал туда своих единоверцев. В пограничных районах испанского Франш-Конте хозяйничали банды грабителей, беспокоя швейцарцев в соседних кантонах. Складывалось впечатление, что к этим бунтам народ подстрекали сторонники герцога Анжуйского, пытаясь отвлечь внимание от Испании в тот момент, когда принц готовился снова начать военную кампанию в Нидерландах. Екатерина попыталась объяснить это Генриху III, который к несчастью, в это время был в отвратительных отношениях со своим братом: он выказал ему оскорбительное презрение, когда тот вернулся из Англии, куда отправился в августе на переговоры с королевой по [312] поводу брака. В конце сентября возмущенный принц воспользовался паломничеством короля в Шартр и укрылся в своей вотчине Алансоне. Королева-мать обезумела: неужели снова начнется гражданская война? Но как только стало понятно, что мир в Дофине будет установлен, она поспешила отправиться в путь. Наконец-то она с радостью могла приветствовать короля, который приехал встретить ее в Орлеан 9 октября. Он высказал ей «свое огромное удовольствие и радость видеть, что она вернулась, и в добром здравии, из такого долгого и утомительного путешествия, во время которого, как писал он своему послу в Венецию, я много раз воздавал хвалу Господу, что именно этой женщине я обязан тем благом, которое она посеяла на всем своем пути».

После тягостных и продолжительных переговоров такой прием вознаграждал шестидесятилетнюю королеву за ее труды. К благодарности короля добавилось всеобщее восхищение. Парламент и жители Парижа вышли встречать королеву за лье от городских стен. Они устроили ей триумфальную встречу. Очевидец – венецианский посол Джироламо Липпомано – писал: «Королева-мать вернулась в Париж 14 ноября после полуторагодичного отсутствия, по правде говоря, скорее притушив, чем уладив, разногласия в Гиени, Лангедоке, Провансе и Дофине. Она неутомима в делах и действительно рождена, чтобы укрощать и управлять таким непоседливым народом, как французы: теперь они признают ее заслуги, ее заботы об объединении и раскаиваются, что раньше этого не оценили».

Но по-прежнему была велика опасность начала новой гражданской войны между королем и его братом. Отдохнув несколько дней в Париже, Екатерина снова в пути – она едет к герцогу Анжуйскому. Принц, сославшись на «желудочный понос», не встретил ее. Ей не удалось привезти его ко двору, однако она заручилась его обещанием, что он не будет делать попыток объединять недовольных, как он делал это раньше.

Этот двусмысленный результат был как бы символом всего того, что смогла сделать королева в течение своего [313] долгого путешествия: прочность «мирного урегулирования» зависела от доброй воли ее партнеров. Такое хрупкое равновесие могло существовать только при условии, если исчезнут причины для недовольства и если каждый будет стремиться поддерживать порядок в государстве.

Весьма своевременно, пока Екатерина отсутствовала, король принял некоторые меры, направленные на национальное примирение.

Первой такой мерой стало учреждение королевского ордена Святого Духа. В ноябре 1574 года королю пришла в голову мысль создать «орден и ополчение», нечто вроде рыцарского учреждения, напоминающее воинствующие религиозные ордена средневековья. Он заставил вступить в него принцев и вельмож, которые дали обет защищать и оберегать католическую религию. Скорее всего, на Генриха оказали большое влияние рассуждения, содержащиеся в труде, который ему дал дож, когда он проезжал через Венецию, и который содержал установления ордена Святого Духа, созданного Людовиком Анжуйским, королем Неаполя и Сицилии. Король начал переговоры, чтобы получить поручительство по векселю в Риме, но препятствием к этому стала дотация, которую король хотел дать новым рыцарям в ущерб собственности духовенства в форме команд (пользование доходами с аббатства). Начавшиеся позже волнения заставили его временно отказаться от своего замысла, но после эдикта в Пуатье Генрих III с прежней настойчивостью возобновил переговоры со Святым Престолом. Его идея прояснилась: он хотел окружить себя тремя сотнями дворян, которые бы дали клятву защищать не только религию, но также и Корону. Ополчение стало бы почетной гвардией суверена. Но тем не менее религиозная подоплека замысла было всего лишь предлогом, чтобы попросить на это денег у церкви в форме ежегодной субсидии в 200000 экю. Категорический протест папы, переданный его нунцием Ансельмо Дандино, не помешал королю торжественно учредить орден. 31 декабря 1578 года он произвел в рыцари двадцать шесть аристократов, среди которых были важные сановники и солдаты: Невэр, Меркер, адмирал де Виллар, [314] Омаль, маршалы Конде и Рец, Фелиппе Строцци: все они были преданными слугами короля или королевы-матери. В течение года Генрих III пререкался с папой, но в итоге отказался обложить духовенство налогом в пользу своего нового ополчения. Тогда 31 декабря 1579 года он смог произвести в рыцари еще шестнадцать человек, среди которых на сей раз были кардиналы Карл Бурбонский, Луи Лотарингский, Рене де Бираг и пять прелатов, приближенных Екатерины – Филипп де Ленонкур, бывший епископ Осера, Пьер де Гонди, епископ Парижский, Жак Амио, епископ Осера, Рене де Дальон, будущий епископ Байе. Герцог де Гиз входил в число рыцарей-мирян. Благодаря созданию этого ордена, король теперь был связан с элитой самых знатных людей в государстве.