...К весне семнадцатого года их было на фронте уже около пятисот.
© А. Мартьянов. 03.02.2013.
53. «Давид» против «Голиафа»
7 июня 1915 года, район города Гент, Бельгия, 2 часа 20 минут
Дирижабль LZ 37 отбомбился и направлялся на базу. Рейд на Британские острова оказался на сей раз не вполне удачным.
Да еще над Кале англичане неожиданно атаковали дирижабли и отогнали их от своей земли. Тем не менее бомбы были сброшены.
Командир цеппелина — обер-лейтенант Отто ван дер Хеген — размышлял над формулировкой будущего рапорта. «Задание выполнено отчасти, вследствие...»
В принципе, цеппелины показали себя достаточно эффективными.
31 мая первые бомбы с борта немецкого армейского дирижабля были сброшены на столицу главного противника Германии — Лондон...
— Штурман! Где мы сейчас находимся? — спросил обер-лейтенант.
Штурман Альфред Мухлер сверился с приборами.
— Внизу Гент, — доложил он. — Кажется, поблизости какой-то монастырь...
— Gut, — одобрил обер-лейтенант.
Внизу оккупированная немцами Бельгия. Они почти дома. Можно расслабиться.
7 июля 1915 года, аэродром в Дюнкерке, район базирования Первого воздушного крыла Авиационной службы королевского флота Великобритании, 2 часа 50 минут
— Суб-лейтенант Уорнфорд! Куда вас, черт побери, несет?
— Я не могу спокойно сидеть и знать, что эта свинья снова сбросила бомбы и уходит безнаказанной!
С этими словами Реджинальд Уорнфорд ворвался в ангар и начал готовить свой «Моран-Солнье L» к полету.
Суб-лейтенанту Уорнфорду было двадцать три года. Он родился в Даржилинге, в Индии, и предполагал связать свою судьбу с торговым флотом, однако война переменила его планы, и вот он оказался в авиации.
Уорнфорд слишком спешил — таково было общее мнение его инструкторов. Был чересчур агрессивен, постоянно стремился прыгнуть выше головы.
Потребовалось вмешательство командующего Гровса, чтобы допустить его к полетам.
«Этот мальчик либо угробится, либо совершит нечто великое», — таково было мнение командующего, и Уорнфорд воспринял его слова не как предостережение, а как руководство к действию.
Дисциплина? К черту дисциплину, когда тевтонские дирижабли безнаказанно бомбят Англию!
«Моран-Солнье» взлетел и скрылся в небе.
Где-то между Гентом и Брюгге английский самолет настиг противника. Он находился сзади и выше цеппелина — на высоте приблизительно три тысячи метров.
Выключив двигатель, Уорнфорд начал снижаться. Когда дирижабль оказался в точности под самолетом, летчик сбросил зажигательные бомбы прямо на противника.
Одну за другой, одну за другой.
Когда он освобождался от последней, первая взорвалась.
Сильный взрыв перевернул «Моран», и на короткое время пилот потерял управление. С трудом он выровнял самолет и успел еще проследить, как пылающий дирижабль падает на землю.
— Проклятье! — Уорнфорд обнаружил, что взрыв повредил и «Моран-Солнье»: бензопровод протекал, топливо выливалось.
Оставалось одно: срочно садиться. Территория внизу занята врагом, но... Еще не хватало погибнуть так глупо!
Уорнфорд направил «Моран-Солнье» к земле.
Немцы уже наверняка ищут английский самолет. Вряд ли от их ока укрылись такие выдающиеся события, как взрыв дирижабля и посадка летательного аппарата противника.
Оставалось надеяться на то, что их конные разъезды где-нибудь застрянут...
Суб-лейтенант осмотрел свой самолет. Да, топливо вытекало. Если англичанин хочет благополучно убраться с занятой врагом территории, ему предстоит как можно скорее починить помпу и трубку питания, залить в бак из запасного резервуара, попробовать перезапустить двигатель...
Уорнфорд возился со своим самолетом, каждое мгновение ожидая окрика на немецком или выстрела в спину. Что ж, не зря потратил часы инструктор, который учил его аварийному ремонту самолета и постоянно твердил, что из «этого задиры не выйдет толка».
Ошиблись, сэр, с упрямым злорадством думал Уорнфорд. Кое-какой толк из «этого задиры» все-таки получился.
Двигатель начал отзываться, самолет побежал по полю... Отрыв.
Вечерняя тьма скрыла «Моран-Солнье», небо приняло его...
7 июня 1915 года, район Гента, 3 часа 45 минут
Штурман Альфред Мухлер оглох, ослеп. Его лицо было мокрым — от крови, от слез, от пота? Он не знал.
Он ощутил, как его толкнула сила, во много раз превосходящая человеческую, и вышвырнула из дирижабля.
Он падал.
...— Очнитесь! О, сударь!.. Очнитесь!
Сквозь забытье Мухлер слышал женские голоса. В мутной пелене перед его взором возникло лицо немолодой монахини.
— Где я? — прошептал штурман.
— Он пришел в себя! Он понимает! — обрадовалась монахиня и обратилась к пострадавшему: — Вы в монастыре, дитя мое. Господь приземлил вас прямиком на матрасы, которые мы разложили на земле для просушки. Однако вы сильно пострадали. Сейчас сестра Беатриса посмотрит, какими переломами Господь покарал вас за участие в этой бесчеловечной войне.
7 июня 1915 года, аэродром в Дюнкерке, 20 часов 30 минут
— Уорнфорд! Мы вас уже похоронили, дружище! — Этими веселыми словами суб-лейтенанта встречали товарищи.
— Вопиющее нарушение дисциплины! Авантюра чистейшей воды, сэр! — Так приветствовал молодого летчика командир эскадрильи. — Даже не представляю себе, как вы мне все это объясните!
— Виноват, сэр! — Суб-лейтенант вытянулся. Его мундир был в пятнах, руки черны, волосы немного обгорели, но глаза сияли. — Вражеский дирижабль сбит, сэр!
— Вас либо разжалуют, и вы будете чистить сортиры до окончания войны, либо... вас признают героем, мой мальчик!
...Король Англии принял второе решение, и суб-лейтенант Уорнфорд за свой подвиг был награжден Крестом Виктории — высшей наградой, которая дается английскому военному за храбрость, проявленную перед лицом противника.
Журналисты называли «Моран-Солнье» Убийцей Гигантов и единогласно сравнивали его с Давидом, повергшим Голиафа.
17 июня 1915 года, аэродром в районе Дюнкерка
Главнокомандующий французской армией Жоффр лично вручил молодому британскому летчику орден Почетного легиона.
— Вы герой, сударь! — растроганно произнес французский маршал, распространяя запах великолепного одеколона и не менее великолепных сигар.
Он был не очень высок ростом, но казался гигантом — благодаря превосходной осанке и впечатлению величия, которое так отлично умели производить французские военные, особенно старой закалки.
Затем состоялся праздничный обед.
«Черта с два я стал бы героем, плавая помощником капитана какого-нибудь торгового корабля, мотающегося между Англией, Канадой и Индией, — думал Уорнфорд. — Так что, по всей видимости, да здравствует война!»
К счастью, провозгласить этот опрометчивый тост он не успел.
Ему представили улыбающегося молодого человека в штатском костюме. У молодого человека была длинная, красная шея, как будто натертая ремнем от фотокамеры.
— Генри Ньюмен-Бич, репортер, — представился он. — Американский репортер.
Англичанин приподнял бровь:
— Это что-то означает? Что-то особенное?
— Только то, сэр, что я не боюсь никаких опасностей — совершенно как военный, и ради репортажа пойду в любое пекло, — как любой военный.
— В таком случае, вашу руку, сэр!
Уорнфорд обменялся с Ньюменом-Бичем крепким рукопожатием.
— После обеда мне предстоит перегнать самолет в Верне. Если хотите, можете составить мне компанию. Сделаете свои фотоснимки, напишете статью о буднях аэродрома. Они далеко не так увлекательны. Если, конечно, вы не считаете приключением разобрать мотор и по локоть в масле хорошенько покопаться в нем.