достаточно времени для маневра уклонения.

При топмачтовом способе бомба поражает цель секунды за две. Да и бомб требуется

совсем немного — от двух до пяти ФАБ-250. Даже сравнительно неповоротливые

«Киттихауки», — способные нести одну ФАБ-250 и еще две бомбы по сто килограммов,

— успевают «сделать свое дело и уйти». Как раз для этого самолеты подходили как нельзя

лучше.

11 октября 1944 года, Северный фронт

Группа самолетов, ведомая капитаном Стрельниковым, поднялась в воздух.

Шесть «Киттихауков» с бомбами пронеслись над фьордом Сульте.

— Вижу их! — услышал Стрельников.

Баржи, предназначенные для эвакуации техники противника, и немецкие мотоботы

отчетливо выступили сквозь легкий туман, окутывавший северные воды.

Небо оставалось чистым — ни одного фашистского самолета.

— Ну что, угостим немца американскими пилюлями? — сказал Стрельников, направляя

самолет к морю.

— Одна готова!

Водоворот медленно утягивал на дно тонущую баржу. Немцы готовились стрелять по

самолетам, но тут вторая атака советских летчиков поразила мотобот.

В это время сухопутные войска уже перешли в наступление.

А для пилотов наступило короткое время отдыха.

Утром 12 октября пришло сообщение от капитана Барченко-Емельянова, командира

разведотряда численностью в двести человек:

«Захватили две батареи противника на мысе Крестовом. Противник подходит на катерах

со стороны Линахамари, создается угроза уничтожения десанта. Боеприпасы и

продовольствие на исходе. Без продовольствия можем держаться три дня, без боеприпасов

не продержимся и трех часов. Прошу поддержать авиацией!»

— По машинам!

И снова в воздухе «Киттихауки»...

Четыре часа они штурмовали войска и батареи противника на мысе Крестовый.

Стрельников видел, как горят жилые дома и бараки, как бегут и падают люди... Что ж, их

никто не звал на эту землю. Они сами пришли и принесли сюда кровь и разрушение.

Самолеты возвращались за новыми боеприпасами и вновь взмывали в небо.

Разрушен причал.

Стреляют зенитные орудия. «Киттихаук» уходит от огня и снова заходит для

бомбометания. Одна зенитная точка подавлена.

— Возвращаюсь! — слышит капитан Стрельников голос Медведева.

Навстречу идут «Юнкерсы». Два, потом еще один.

Самолет Медведева загорается.

В этот день были уничтожены четыре зенитных точки, на парашютах сброшен груз для

советского десанта. Советское наступление на Севере продолжалось...

© А. Мартьянов. 04.09. 2012.

22. Спортсмен в рядах люфтваффе

— Проиграть? Возможно. Сдаться? Никогда. — Такими словами Эрнст Хейнкель

встретил известие о том, что основным истребителем люфтваффе становится его главный

конкурент — Bf.109.

Главное детище фирмы, He.112, не получило должного признания.

От Эрнста Удета пришло убийственное сообщение — технический департамент решил

рационализировать авиационное производство. Это позволит распределить ресурсы,

использовать потенциалы... Бог знает, что еще!

Хейнкель нервно смял машинописный листок. Разгладил, перечитал. Снова смял.

Напоминает «почетный» мир на позорных условиях. Вот что это напоминает.

Пусть «Хейнкель» занимается только бомбардировщиками, а «Мессершмитт» — только

истребителями. Очень мило и, главное, — так рационально!

— Наши действия? — хладнокровно осведомился Зигфрид Гюнтер, ведущий конструктор

фирмы.

«Дядюшка» Хейнкель сверкнул круглыми очками.

— Продолжим работу в прежнем русле, — бросил он. — Когда встанет вопрос о самолете,

который, возможно, сделается наследником устаревшего Bf.109, — а вопрос этот встанет

быстрее, чем кое-кому бы хотелось! — мы должны уже иметь наготове собственный

вариант.

— Следовательно, работаем по истребителю, — заключил Зигфрид с таким видом, словно

ничего другого и не ожидал.

— Я хочу, — медленно проговорил Хейнкель, и вид у него был такой, словно он

произносит заклинание, могущее исторгнуть желаемое из самих недр мироздания, — я

хочу, чтобы наш самолет установил новый рекорд скорости. Он должен войти в историю!

Октябрь 1937 года, Берлин

Глава технического управления Министерства авиации, непревзойденный ас Эрнст Удет

смотрел на телеграмму, которую только что положили ему на стол.

Удет был красив — строен, с открытым правильным лицом, которое мгновенно

располагало к себе.

Несколько раз он перечитал телеграмму, и его привлекательные черты дернулись,

исказились. Положительно, эта руководящая работа плохо сказывается и на нервах, и на

внешности, не говоря уж об отношениях с людьми!

— Что это? — вопросил Удет пустой кабинет.

Портрет Геринга на стене безмолвствовал. Оставалось заново изучить текст послания

составленного в тоне, граничащем с откровенным хамством!

Эрнст Хейнкель, как явствовало из него, с отказом не смирился. Более того, он продолжал

работать над собственным проектом, в обход... нет, не в обход, а вопреки категорической

рекомендации сосредоточиться на пикирующих бомбардировщиках.

Вслед за Герингом Удет был большим поклонником пикирующих бомбардировщиков... И

как Хейнкель с его манией устанавливать рекорды не понимает, насколько перспективной

работой ему предлагали заняться?.. Уму непостижимо.

Хейнкель с нескрываемым торжеством сообщал, что в Ростоке закончены работы над

новейшим проектом фирмы, который пока что носит название «Проект 1035».

Собственно, теоретическая разработка была завершена еще в мае, но сейчас уже можно

видеть сам самолет.

«Мы полностью отдаем себе отчет в том, что замена Bf.109 более современным,

перспективным истребителем...»

Что он пишет? До чего же трудно руководить немцами! У каждого в голове зреют

собственные планы господства над миром.

С чего он взял, что Bf.109 придется заменять в ближайшее время?

— Ладно, — вслух произнес Удет и вызвал секретаря. — Подготовьте проект контракта

для «Хейнкеля». Пусть строит первые три опытных... и десять предсерийных самолетов.

Посмотрим, что там у них получилось.

6 июня 1938 года, Балтийское побережье

Эрнст Удет лично прибыл на аэродром, чтобы увидеть детище Хейнкеля в полете.

«Проект 1035». Это название уже отброшено. Хейнкель лично настаивал на том, чтобы

его самолету присвоили имя He.100. «Круглое число принесет счастье», — уверял он.

На «сотку» для своего творения претендовал еще один конструктор. И наверняка по той

же причине. Однако Хейнкель «продавил» просьбу. «Дядюшка Эрнст» частенько

добивался своего, следует это признать...

He.100, по идее, должен стать эталоном в своем классе — в том, что касалось

аэродинамики. Удет видел это и без пояснений. Конструкторы снова, как и в случае с

He.112, сделали упор на снижение воздушного сопротивления.

— Здесь установлена уже знакомая вам поверхностно-испарительная система охлаждения,

— объяснял лично Хейнкель, благосклонно сверкая стеклышками очков. — Для

охлаждения масла используется ментоловый спирт. Как видите, испаряясь, он отводится

на поверхностный радиатор в киле, стабилизаторе и фюзеляже, а после конденсации в

жидком виде поступает обратно.

— Элегантно, — сказал Удет первое, что пришло в голову.

«Дядюшка Эрнст» принял это за решительное одобрение.

— Далее. Мы исключили мотораму. Капот буквально обтекает двигатель, он усилен и сам