Так это не все — есть еще колодец. Вначале Малцаг думал, что это артезианский колодец. Но выяснилось, что колодец неглубокий, и вода в нем периодически поступает и медленно убывает. Оказывается, в каждом квартале города есть емкость, которую раз в неделю водовозы наполняют водой, и она по подземным каналам растекается по дворам.

У этого крайнего, по замыслу Малцага, хода большой недостаток: каналы узкие, он с трудом пролезает, и, главное, если в систему только влили воду, то этот путь непреодолим.

Да это все на крайний случай, потребуется — калиткой воспользуется. Ведь те, что караулят его, — разжиревшие рабы-охранники из «Сказки Востока». Они сами действуют неофициально, маскируются под нищих, соседей, прохожих. Посему у них особого оружия нет. А Малцаг уверен, что в случае чего он с двумя-тремя и даже с четырьмя как-нибудь справится. Вот только лишнего шума и крови ни ему, ни администратору «Сказки Востока» не надо — вот и соблюдается пока баланс. Но Малцаг должен все предусмотреть. Его союзник — ночь, и желательно — темная ночь. Он так захвачен своим планом, что едва дождался захода солнца, а уже в поздних сумерках полез в колодец. Благо, воды мало, а его костюм, хоть и единственный, да из грубой прочной дерюги. У Сакрела особый нюх предрекателя: такие же костюмы носят матросы и рабы-гребцы.

Его цель — порт. Там лишь к полуночи начинается разгульная жизнь. Дабы не рисковать, да и себя проверить, Малцаг нырнул в море на окраине города. Вода прохладная и освежающая. Как вспомнит, сколько толщи воды под ним — жуть, дух захватывает, а следом вспомнит рабство — и море благодать, и осьминоги лучше людей.

В порту кораблей мало — это признак нестабильности, скорой или рядом идущей войны, неразберихи, упадка торговли и засилия корсаров в море. Мамлюкский корабль большой, узнать не сложно: его нет. А у Малцага все просчитывается на скорость и на время. Еще до полуночи, поиграв с соседскими псами, проверив второй путь, он вернулся в свое убежище, а тут, словно царство сна: на его кровати доктор Сакрел храпит. Лишь от прикосновения Малцага, вскочил:

— Как ты испугал меня! Где ты был? Когда проснулся? Взбадривая доктора, Малцаг по-свойски ударил его по плечу:

— Это лучше ты скажи, что со мной было?

— Не знаю, — первая реакция Сакрела, но, чуть поразмыслив, окончательно пробудившись, он медленно заговорил: — по медицине все объяснимо. Ты столько пережил, перенес — психика, и как рефлекс ослабленного организма — летаргический сон, — он уже встал и ходил, заложив руки за спину. — Думаю, что реакция где-то тебя спасла от какой-то катастрофы.

— Не от Шадомы ли? — открытая ирония в вопросе Малцага.

— Не-не, боже упаси, Шадома для меня — все, — он вознес руки, словно молясь, сделал по комнате пару шагов, посмотрел на Малцага как-то странно, изучающее, сел рядом и после паузы: — правда, должен сказать, было то, от чего до сих пор поражен, — он вновь осмотрел кавказца. — Как-то ночью пришел, смотрю, свет в окне. Обрадовался, забежал. Здесь Шадома, почти голая, волосы распущены — красота! Я даже не представлял, но какая-то страшная завораживающе-отталкивающая красота. Над тобой она то ли знахарствует, то ли ласкает, а запах здесь — чуть не опьянел. Я ее тихо кликнул, она вроде не слышит. Тронул за плечо, а она не своим голосом: «Оставь мужа и жену наедине, дай хоть здесь напоследок насладиться». — Тут Сакрел сделал глубокий выдох, словно тяжесть свалил с плеч, и, как бы чуть отдышавшись, продолжил: — Признаюсь, я просто убежал, убежал от греха подальше. И если честно, я еще пару дней ею грезил. Может, — он заглянул в глаза Малцага, — и снадобья ее? Мне стыдно, не молод, но с таким телом колдовать не надо, я такое даже не представлял!

— Ха-ха-ха! И тебя приворожила, — громко рассмеялся Малцаг. — То-то я смотрю, ты весь осунулся, сгорбился, а меня, друга, бросил в беде, забыл, лишь изредка навещаешь.

— Да что ты говоришь?! — вскочил Сакрел. — Хозяин пьяный при мне и матери дочь насиловать стал, — он начал плакать.

— А ты что? — некий упрек в вопросе Малцага.

— Не дал. Он меня избил. Я детей спрятал в больнице. Он пронюхал: ночью туда. Хорошо, что сторож помог. Я детей снова домой. Боюсь. Разрываюсь меж тобой, семьей, а тут у нашего мамлюка рецидив, инфекция.

— Как он? — о главном, о побеге думает Малцаг.

— Теперь на поправке, — он вновь пустил слезу. — Малцаг, прости, я должен домой, боюсь.

— Бояться не надо, — строг Малцаг, — страх человека съедает.

— Что мне делать?

— Дай болвану по башке, может, поумнеет, — вроде беззаботен голос Малцага.

— Ага, — вяло промямлил Сакрел, понуро направился к двери и тут остановился. — Тебя караулят.

— Не меня, дом охраняют, иди. И будь начеку: со дня на день корабль прибудет.

Проводив доктора, Малцаг завалился спать. И вроде только заснул, тормошит его Сакрел.

— Малцаг, Малцаг, проснись, беда!.. А я этой дряни и вправду по башке поленом дал.

— У-у! — сладко потянулся Малцаг. — Подох?

— Нет, я его связал, — доктор весь дрожит. — Что теперь делать? Мне здесь не жить. Это конец!

— Это начало, — бесшабашность в тоне Малцага. — А ну, не вешай нос! Наконец ты совершил поступок. Так, дай подумать. Ага, — уже одевается Малцаг. — На выход, ты — через калитку, я через забор. Встречаемся на углу у базара.

Уже брезжил рассвет. С моря дул сильный ветер, собирался дождь, когда они добрались до жилья Сакрела. Малцаг был потрясен: его пристанище — дворец по сравнению с этой хибарой, где печь, маленький стол, нары вдоль обеих стен, а меж ними, как в тисках, лежит связанный мужчина, кляп во рту, а под головой аккуратно подушка.

— Заботливый палач, — съязвил Малцаг. — А семья где? В больнице, — догадался он, видя, как доктор со страхом смотрит на жертву. — Твой пациент, мамлюк, ходить может?.. Бери его, семью и быстрее в наш дом.

— А с этим что? — наконец прорезался голос у Сакрела.

— Оу! О нем не беспокойся. Его уже ждут в раю юные гурии. — Малцаг пнул лежащего: — Что, насильник детей, или в ад себе дорожку протоптал?

— Ой-ой! — вскричал Сакрел, — только не при мне.

— Тоже мне, доктор, ножа испугался.

— Вот именно: доктор, но не палач.

— Давай, беги в больницу, встречаемся дома.

Было светло. Вместе с порывистым ветром шел мелкий холодный дождь. Уже появились редкие прохожие. Малцагу следовало торопиться в убежище, да, питая надежду, он тронулся в сторону порта — спасения нет.

Дождь перестал. Сквозь тучи пару раз выглядывало солнце, и уже довольно высоко. И Малцаг давно возвратился. Вот теперь нервничает: ведь Сакрела и его семьи нет. Еще немного и он, не выдержав, побежал бы в больницу. И тут, как праздник, скрипнула калитка, поддерживая мамлюка, появился доктор.

— Ты что так долго? — бросился навстречу кавказец.

— Обрабатывал ему рану, делал перевязку, — оправдывается Сакрел. И в это время он вводит в дом трех светлых очаровательных детей и маленькую, смуглую, забитую природой и судьбой хилую женщину.

— Боже! — пафос в тоне Малцага. — Неужели эти ангелы от вас?

— Ты прав, от Бога, от Бога, — смущается Сакрел, впервые за долгое время он пытается улыбнуться, ведь как-никак, а дети в относительной безопасности.

Эта искра радости как след метеорита. Малцаг и Сакрел постоянно перешептываются, словно это может им помочь. Мамлюк испуганно озирается, подозревая неладное.

— Вы что, натворили что-то? — вдруг подал голос он. — И меня хотите впутать? Я буду кричать.

— О, — напускная гримаса на лице Малцага. — Ты, пожалуй, не кричи — пупок развяжется. — Он подошел вплотную к мамлюку и грозным тоном: — Видишь, я без ушей, еще раз рот не по делу откроешь, останешься без языка.

— Я эмир Хаджиб, — начал было мамлюк, но его глотку перехватил Малцаг. Задыхаясь, он стал пунцовым.

— Я ведь сказал, — шипел над ухом мамлюка Малцаг, — еще вякнешь, полетишь в колодец. Ха-ха, будешь вторым за день.

Малцаг ожидал, что доктор Сакрел и тут начнет выказывать свою человечность. Но он, что поразило кавказца, одобрительно кивнул: у них теперь выбора не осталось. Спасение — если вскоре придет корабль, и они смогут на него сесть.