— У нас тоже, — произнес Хопкинс обидчиво. — В США практически одновременно с СССР был построен аналогичный самолет.

 — Ага, только через два с лишним месяца, — уточнил Горыныч, который во всем любил точность. — Во время полета, знаешь ли, каждая секунда на счету. И во время соревнований — тоже. Русские опередили. Это медицинский, как говорится, факт.

Он отвернулся, прокашлялся и слегка дохнул огнем.

— Хотел вчера предложить переименовать офицерский клуб в «Дракон и коньяк». Звучит очень по-английски. Прямо как паб. Но не позволили. Говорят, огнеопасно как-то. Мол, техника безопасности превыше всего. Ordnung und Sicherheit...

— Und so weiter, — неожиданно вставил Хопкинс.

Дракон покосился на него с подозрением.

— Где это ты так шпрехать приловчился?

— Да все там же, в «Коньяке и драконе», — сказал Хопкинс, посмеиваясь.

— Посетил бы лучше библиотеку, — с достоинством произнес Горыныч. — Все больше пользы.

— Слышал я, как ты книжки читаешь, — сказал Хопкинс. — Тебе симпатичная библиотекарша вслух зачитывает. Вместо поедания принцессы, стало быть... Сублимация. Она как произнесет: «боекомплект», «двигатель», так все, у тебя повышенное слюноотделение и...

Горыныч потоптался на месте.

Хопкинс быстро проговорил:

— Но-но. Ты же талисман базы. Негоже тебе летчиков испепелять. На то существуют товарищи по крылу и администрация World of Warplanes.

— Думаешь, дадут тебе покататься Ла-160? — как-то особенно коварно поинтересовался Горыныч.

— Почему же нет? Машина хорошая, послевоенная... В каком году началась разработка, в сорок шестом?

Горыныч молча кивнул.

— От самолета хотели, в общем, довольно многого по тем временам: двигатель РД-10Ф и три пушки НС-23; максимальная скорость — 950 километров в час на высоте 5 километров, подъем на эту высоту — за пять минут... Ладно, за четыре с о-очень большим хвостиком минуты, — поправился Горыныч. — Практический потолок 12 километров и дальность — до 900 километров, представляешь?

— А чего его «Стрелкой» прозвали? — спросил Хопкинс. — Не в честь же космической собаки?

— Та собака еще не родилась, когда «Стрелку» построили, — сказал дракон, не замечая, что Хопкинс улыбается. Шуточки у него, значит. — Это все из-за стреловидного крыла, которым Ла-160 и отличался от своих предшественников. Хорошая машина, но вот история — так и остался в единственном экземпляре. А почему? — Горыныч выдержал паузу, которая едва не стала драматической.

— Почему? — поддержал стиль разговора Хопкинс.

— Приобрели в Англии более мощные турбореактивные двигатели. А результаты экспериментальных исследований аэродинамических моделей и летные испытания истребителя Ла-160 впоследствии позволили выработать рекомендации для конструкторов, создавших вскоре более совершенные машины МиГ-15 и Ла-15. Но это было делом будущего. — Дракон усмехнулся, оценив собственный каламбур.

— Летом сорок седьмого в Тушино на традиционном воздушном параде, — продолжал Горыныч, — зрители могли увидеть сразу три самолета ОКБ-301: проекты «150», «156» и «160. Уникальная ситуация в своем роде. Это был финал разработки первых реактивных моделей, по сути еще экспериментальных самолетов с копиями немецких ТРД. Кстати, забавно, что конструктор Лавочкин не сдавался. Упорный был мужик. Несмотря на все преимущества стреловидности, он предпринял еще одну, теперь уж окончательно последнюю попытку создания истребителя с прямым крылом по отработанной реданной схеме, тем более что самолет Як-23 с аналогичной компоновкой уже разрабатывался. Ну и...

— Ну и все, — заключил Хопкинс и встал. — Вася вернулся.

В небе действительно появился самолет. Обтекаемый корпус, стреловидные крылья с гребнями аэродинамических перегородок вдоль хорды. Совершил аккуратнейшую посадку, вырулил к ангарам. Из кабины выбрался пилот.

— Машинка, я вам доложу! — закричал Вася. — Не дрожит, никаких намеков, что готова развалиться. Вообще ничего! Ушел от шестерых, гнались, салаги, и даже не поняли, куда я подевался. Фьють! — Он сделал быстрое движение рукой и тут заметил расстроенное лицо Хопкинса. — Ты что, Билл, хотел на этой машинке полетать? Не выйдет пока, она же в единственном экземпляре! Тебе Горыныч, небось, уже рассказывал? То-то, брат.

© А. Мартьянов. 17.06. 2012.

18. Меч самурая

— Такого аппарата мы здесь, кажется, еще не видели, — прищурился Хопкинс, когда истребитель A6M Reisen приземлился на аэродроме.

— Нравится? — поинтересовался Вася.

— Хорош... По-своему, — признал американец.

Незнакомый летчик уже подходил к друзьям. Невысокий, с вежливой улыбкой на смуглом лице с узкими раскосыми глазами. Трудно было определить его возраст: ему можно дать и сорок лет, и двадцать.

Летчик вежливо поклонился.

— Капитан Хирата Исиро, — представился он.

Друзья переглянулись. Вася неловко спросил:

— А что из этого имя и что фамилия?

Да уж. Умеет Вася брякнуть так, что всем неловко. Но японец оставался невозмутимым и отвечал все так же вежливо:

— Фамилия сначала. Имя потом. У русских тоже так, кажется.

— Иногда, — пробурчал Вася.

— Добро пожаловать! — Хопкинс решил немного исправить неловкую ситуацию.

Но Вася со своим неукротимым дружелюбием опять все испортил. Он попытался заговорить с японцем на его родном языке.

— Харакири! Камикадзе! — с широким приветственным жестом провозгласил Вася.

Улыбка застыла на лице японца.

Он еще раз поклонился, показывая, что оценил стремление новых знакомцев сделать ему приятное, и ответил:

— Не обязательно камикадзе. A6M Reisen — истребитель. Очень хороший. Лучший. Отличная маневренность, высокая дальность полета. — И пояснил: — «Мицубиси А6М Рейзен» — это сокращение от «Рейсики зентоки» — «Истребитель Ноль», или «Истребитель Зеро», как у вас говорят.

Капитан Хирата показал ладонью взлет, затем описал круг и показал посадку.

— Лучший на Тихом океане, — продолжал японец. — Начиная с Перл-Харбора и до последних боев, когда мы отражали налеты американских В-29 на Японию, «Рейзен» участвовал во всех воздушных сражениях. Самый массовый самолет — за время войны в Японии выпустили их больше десяти тысяч.

— Ну, в конце-то концов «Рейзен» сдулся, — заметил Хопкинс.

— В первых боях на Тихом океане ему шесть месяцев не могли дать отпора, — парировал капитан Хирата.

— Это так, но потом дела пошли хуже, — настаивал Хопкинс. — Война продолжалась, а японцы так и летали на «Рейзенах». Уже к концу сорок второго года А6М начал отставать от противников, а после сорок третьего уже и ежу, как говорят русские, стало ясно, что он устарел. И все равно его продолжали выпускать. Вот так самолеты и становятся символами, а не боевыми машинами...

Хирата пожал плечами.

— Отрицать очевидное бессмысленно. Но... — Он с какой-то почти детской любовью оглянулся на свой самолет. — Вы просто посмотрите на него. Он — как меч самурая.

...Работы над разработкой морского экспериментального палубного истребителя начались в 1937 году на «Мицубиси» под руководством главного инженера фирмы Дзиро Хорикоси. Что требовалось? Маневренность, скорость — до пятисот километров в час на высоте в четыре километра. Плюс дальность полета — до восьми часов. Естественно, при такой дальности необходимо отличное радиооборудование. Две пушки, два пулемета.

— Того гляди, у японца слюнки потекут, — прошептал Вася на ухо Хопкинсу.

Японец если и услышал это замечание, то виду не показал. Продолжал увлеченно:

— 1 апреля 1939 года истребитель был поднят в воздух пилотом-испытателем Кацузо Сима. После летных испытаний решено было заменить двухлопастный винт изменяемого шага на трехлопастный винт-автомат. Все остальное — идеально, будто клинок Хаттори Ханзо!