Говорили, как было решено: начал О.Д. Бакланов, затем в разговор вступил О.С. Шенин, несколько слов сказал В.И. Болдин и только в конце к ним присоединился В.И. Варенников[3318]. О.Д. Бакланов обрисовал катастрофическое положение в стране, В.И. Варенников — в армии, В.И. Болдин проинформировал президента о возражениях Кабинета министров и Верховного Совета по поводу проекта Союзного договора[3319].

После этого М.С. Горбачёв поинтересовался: что же они предлагают? Ему изложили те варианты, «которые готовились по его поручению на случай критического состояния»[3320].

По свидетельству О.С. Шенина, М.С. Горбачёв согласился с тем, что положение в стране критическое, «но настаивал, чтобы решение о ЧП «благословил» Верховный Совет»[3321].

Казалось бы, на этом можно было бы поставить точку. Достаточно было утром 19 — го собрать Президиум Верховного Совета СССР, принять решение о созыве его членов, сразу же направить им телеграммы, и уже 20 — го можно было созвать чрезвычайную сессию. Как отреагировали на это визитёры, они умалчивают.

Если верить Г.И. Янаеву, который в данном случае опирался на сведения, полученные от участников этой встречи, «Горбачёв не сказал, что не надо вводить чрезвычайное положение. Он сказал, что «надо меры принимать, но вы поймите меня, я не могу в этом участвовать»[3322].

Видимо, тогда О. Бакланов и предложил М.С. Горбачёву наделить премьера или другое лицо, «кому он доверяет», особыми полномочиями. По утверждению В.И. Болдина, Михаил Сергеевич не возражал, но заявил, что «лучше осуществить максимально демократическим путём»[3323].

По утверждению В.И. Варенникова, никто не ставил перед М.С. Горбачёвым вопроса о необходимости его отставки, только он заявил, что если «Горбачёв не в состоянии управлять страной, то ему надо делать конкретные выводы, нельзя же ждать, когда всё развалится». «Но, — вспоминал генерал, — Бакланов и Шенин начали меня успокаивать. Подошёл ко мне и Болдин, Горбачёв тоже встал, дав тем самым понять, что встреча закончена»[3324].

И это называется, предъявили ультиматум!

По утверждению В.И. Болдина, «пожимая на прощание руки», Михаил Сергеевич сказал: «Чёрт с вами, действуйте»[3325]. Примерно так же передаёт последние слова М.С. Горбачёва О. Шенин: «Чёрт с вами. Действуйте, как хотите»[3326]. В одном случае у В.И. Варенникова мы читаем: «Чёрт с вами, делайте, что хотите. Но доложите моё мнение»[3327]. В другом: «Сославшись на недомогание, Горбачёв категорически отказался полететь в Москву и на прощание сказал: «Чёрт с вами, делайте, что хотите!»[3328].

«Пожимая нам руки, — пишет далее Варенников, — Горбачёв как бы между прочим сказал: «Теперь, после таких объяснений, нам, очевидно, не придётся вместе работать». Решив, что эти слова адресованы ему, В.И. Варенников «немедленно отреагировал: «В таком случае я подаю рапорт об отставке». Остальные промолчали. Промолчал и Горбачёв»[3329].

Из этого эпизода явствует, что при расставании заговорщики продолжали смотреть на Михаила Сергеевича как на действующего президента. А он не только не чувствовал себя пленником и не испытывал опасений за свою будущую судьбу, но был уверен, что вернётся в Москву в своём прежнем качестве.

Но тогда, если бы М.С. Горбачёв действительно не хотел введения чрезвычайного положения, понимая, чем оно может обернуться, он должен был немедленно прервать отпуск и вместе с приехавшей к нему делегацией вернуться в Москву. Однако о том, что у него было такое желание, но ему не позволили сделать это, Михаил Сергеевич не пишет. Не нашёл такой факт отражения ни в дневнике Раисы Максимовны, ни в дневнике А.С. Черняева. Значит, «форосский пленник» и не пытался, и не желал в тот же вечер покинуть Форос.

Показательно и другое. М.С. Горбачёв ни слова не пишет о том, что во время приёма делегации он поднимал вопрос о восстановлении телефонной связи или хотя бы о своём желании поговорить по телефону с В.А. Крючковым, B.C. Павловым, Д.Т. Язовым или Г.И. Янаевым. Значит, и не пытался, и не хотел.

Но тогда получается, что в Форосе он остался добровольно.

Возникновение ГКЧП

По свидетельству В.А. Крючкова, едва только незваные гости выехали за ворота президентской дачи, как сразу же связались с ним и сообщили о результатах своего визита[3330]. Из Бильбека В.И. Варенников направился в Киев, все остальные — в Москву. В Москву язовский Ту — 154 вылетел в 19.30[3331].

Тем временем В.А. Крючков, B.C. Павлов и Д.Т. Язов готовились к назначенному на 20.00 в Кремле совещанию.

В 15.00 Владимир Александрович приехал в Министерство обороны[3332]. В 15.20 здесь же по его приглашению появился Б.К. Пуго, который буквально за несколько часов до этого вернулся в Москву из Крыма, где отдыхал, и, по утверждению сына, ничего не знал о подготовке «заговора»[3333].

Г.И. Янаев в 15.35 отправился в гости в дом отдыха Рублево. Там в 16.30 его разыскал B.C. Павлов и пригласил на 20.00 в Кремль[3334].

По всей видимости, во время совещания в Генштабе было решено срочно вызвать в Москву А.И. Лукьянова, который отдыхал на Валдае. Туда в 16.45 на вертолёте был отправлен адъютант Д.Т. Язова[3335].

К 17.30 В.А. Крючков сумел разыскать под Минском отдыхавшего там министра иностранных дел А.А. Бессмертных и попросил его «срочно прибыть в Москву»[3336].

«Примерно в 18 часов, — пишет B.C. Павлов, — позвонил В. Крючков и сказал, что полетевшие возвращаются». После этого Валентин Сергеевич связался А.И. Лукьяновым[3337]. «Я, — вспоминает Анатолий Иванович, — был в отпуске под Новгородом, на Валдае… вечером 18 — го, где — то в районе 6 часов, раздался звонок от Павлова, который требовал, чтобы я срочно приехал в Москву…»[3338].

«В 19 — м часу 18 августа», — показал на следствии П.С. Грачёв, Д.Т. Язов пригласил его к себе и приказал «привести войска ВДВ в боевую готовность»[3339]. Видимо, тогда же началось совещание под руководством В.Ф. Грушко в КГБ СССР, на котором «обсуждался вопрос о задачах войск Министерства обороны, КГБ и МВД СССР в условиях чрезвычайного положения»[3340].

Таким образом, делегация ещё не вернулась из Фороса, а колесо «заговора» уже начало крутиться.

«18 августа около 8 часов вечера, — вспоминает В.А. Крючков, — мы собрались с Кремле — Павлов, Язов, Пуго, днём вернувшийся из Крыма, где отдыхал, несколько позже подъехали Янаев, Прокофьев, бывший тогда первым секретарём Московского городского комитета КПСС, и я. Ждали возвращения товарищей из Фороса»[3341]. В обвинительном заключении среди участников этой встречи фигурирует также заместитель министра обороны СССР В.А. Ачалов[3342] и заместитель председателя КГБ СССР В.Ф. Грушко[3343].