Тем временем началось брожение в союзном руководстве.

Ещё 2 августа свои замечания по проекту договора направил М.С. Горбачёву министр финансов В. Орлов[3223]. 9 августа с таким же обращением, правда, на имя Совета Федерации СССР, выступил директор Государственного банка В.В. Геращенко[3224]. 10 — го подобное письмо адресовал союзному президенту премьер B.C. Павлов. «Полагал бы необходимым, — писал он, — до начала подписания Договора собрать Союзную делегацию для обсуждения проекта Договора»[3225]. К письму премьер приложил «Предложения и замечания Кабинета министров СССР к проекту Договора о Союзе суверенных государств» «на четырёх страничках». Ответа от президента не последовало[3226].

Одновременно эти «Предложения и замечания» были направлены А.И. Лукьянову, членам Президиума Кабинета министров и «большой группе министров, возглавлявших основные, ведущие отрасли», после чего 13 августа было решено вынести окончательный проект Союзного договора на рассмотрение Президиума Кабинета министров СССР[3227].

В этот день А.И. Лукьянов имел получасовой разговор с М.С. Горбачёвым, в котором, видимо, посетовал на то, что ему в соответствии с новой процедурой подписания Союзного договора отводится лишь декоративная роль. Ничего более по этому поводу в воспоминаниях Анатолия Ивановича нет[3228].

Итак, с одной стороны, «аналитики» КГБ пришли к выводу о нецелесообразности вводить чрезвычайное положение до подписания нового Союзного договора, с другой стороны, и в лагере российского президента, и среди глав союзных республик, и в союзном центре началось брожение против намеченного на 20 августа за спиной парламентских органов власти подписания нового Союзного договора.

В этот момент, не позднее 14 августа, В.А. Крючков вместо того, чтобы, казалось бы, поддержать подобные настроения и использовать их для давления на М.С. Горбачёва, вдруг превращается в решительного сторонника немедленного введения чрезвычайного положения в стране.

Что подвигло его на такой шаг, мы не знаем. Но одно событие, произошедшее между 8 и 14 августа, заслуживает в этой связи особого внимания.

Примерно «7 или 8 августа» шеф КГБ решил посоветоваться относительно возможности введения чрезвычайного положения с Ю.А. Прокофьевым. Когда в разговоре возник вопрос о М.С. Горбачёве и Ю.А. Прокофьев заявил, что это — «отыгранная карта», «многое зависит от позиции Ельцина», «Крючков высказался примерно так: с Ельциным мы договоримся»[3229].

Этим самым председатель КГБ дал понять, что у него существует намерение посвятить Бориса Николаевича в свои планы, и он надеется найти с ним общий язык. Что же давало ему основания для такой уверенности?

Вопрос о взаимоотношениях российского президента с руководством КГБ СССР заслуживает особого внимания[3230]. В данном случае ограничимся только некоторыми фактами.

Прежде всего следует отметить, что в ещё декабре 1990 г. Второй съезд народных депутатов РСФСР принял решение о создании республиканских органов государственной безопасности. Между руководством РСФСР и руководством КГБ СССР начались консультации[3231], которые привели к тому, что 6 марта 1991 г. В.А. Крючков и заместитель российского премьера Г.И. Фильшин договорились о создании КГБ Российской Федерации. В связи с этим 23 марта в Белом доме состоялась специальная встреча, посвящённая этой проблеме[3232], а 6 мая Борис Николаевич и Владимир Александрович подписали протокол о создании КГБ РСФСР[3233]. 18–19 июля, в то самое время, когда М.С. Горбачёв находился в Лондоне, в Москве состоялось «Всероссийское совещание руководителей территориальных органов КГБ России»[3234].

Сотрудничество шло и по другим направлениям.

28 января 1991 г. генерал Н.С. Леонов получил предложение возглавить Аналитическое управление КГБ СССР[3235]. Почти сразу же В.А. Крючков поставил перед ним задачу «готовить информационные материалы специально для Б.Н. Ельцина». По признанию Н.С. Леонова, они приняли это распоряжение к исполнению и стали регулярно снабжать российского спикера, избранного затем президентом, своей информацией[3236].

Между тем, как мы помним, это было время, когда после вильнюсских событий Борис Николаевич открыто поставил вопрос о необходимости отстранения М.С. Горбачёва от власти, а затем и потребовал его отставки.

Но оказывается, КГБ СССР знакомило Бориса Николаевича не только с аналитическими записками, но и с разведданными, поступавшими из — за границы. «В списке адресатов, — пишет Л. Шебаршин, возглавлявший в 1991 г. ПГУ КГБ, — весьма существенное добавление — Б.Н. Ельцин. Телеграммы и аналитические записки ПГУ направляются ему уже несколько месяцев; с середины июня Ельцин получает те же материалы, что и Горбачёв. Таково указание Крючкова»[3237].

Этот факт частично подтверждает В.Ф. Грушко, из воспоминаний которого явствует, что ещё в январе 1991 г. В.А. Крючков познакомил его с Ю.В. Скоковым как представителем Б.Н. Ельцина и они договорились о сотрудничестве. Оно осуществлялось не только по линии Первого и Второго главных управлений, но и по другим направлениям. По всем этим вопросам В.Ф. Грушко встречался с Ю.В. Скоковым регулярно, «два — три раза» в месяц»[3238].

Трудно представить, что в данном случае В.А. Крючков руководствовался поручением М.С. Горбачёва. Не менее трудно представить, что шеф КГБ делал это за спиной президента. Однако есть, по крайней мере, один факт, который даёт основание думать, что Владимир Александрович был на такое способен. Вспомним, что о планировавшейся встрече глав союзных республик в Алма — Ате союзный президент узнал буквально за день до намеченного срока. Следовательно, глава КГБ не поставил его в известность об этом подготавливавшемся за спиной союзного президента мероприятии.

Таким образом, к началу августа 1991 г. между шефом КГБ СССР и главой Российской Федерации существовали такие отношения, которые, по всей видимости, давали В.А. Крючкову надежду найти с Б.Н. Ельциным общий язык. Весь вопрос заключается только в том, удалось ли ему реализовать своё намерение.

В связи с этим особого внимания заслуживает свидетельство А.В. Коржакова, согласно которому «за несколько дней до путча» шеф КГБ имел встречу с Б.Н. Ельциным: Борис Николаевич посетил Лубянку («был у него на приёме в КГБ»)[3239]. Поскольку А.В. Коржаков на этой встрече не присутствовал, сидел в приёмной (в «предбаннике»)[3240], в содержание этой беседы он посвящён не был[3241].

Когда именно состоялась эта встреча, неизвестно. Но поскольку из поездки по Тюменской области Борис Николаевич вернулся вечером 8 августа[3242], а с 16 по 18 августа был в Алма — Ате[3243], его визит на Лубянку, о котором упоминает А.В. Коржаков, мог состояться не ранее 9 — не позднее 15 августа.