22 декабря на трибуне съезда появился В.А. Крючков[2921]. Как утверждает бывший начальник Секретариата КГБ СССР В. Сидак, председатель КГБ собирался поставить ребром вопрос о нависшей над Советским Союзом угрозе и потребовать чрезвычайных мер[2922]. Но, как явствует из стенограммы, он фактически повторил, причём в более мягкой форме, то, о чём за две недели до этого говорил по Центральному телевидению[2923].

24 декабря О. Бакланов, А. Васильев, В. Догужиев, В. Крючков, Б. Пуго, Д. Язов представили Президенту СССР комплект документов, принятие которых способствовало бы нейтрализации криминогенной обстановки. Среди них проект указа «О временных чрезвычайных мерах по борьбе с нарушениями правопорядка»[2924].

«В конце декабря 1990 г., - вспоминал В.А. Крючков, — на совещании у Горбачёва было принято решение применить силу против действий экстремистов в Латвии и Литве, пытавшихся явочным порядком сменить общественный строй, покончить с советской властью и выйти из Союза… Горбачёв дал указание Язову, Пуго и мне ускорить подготовку конкретных мероприятий»[2925].

2 января 1991 г. на заседании Бюро и Секретариата ЦК Компартии Литвы (на платформе КПСС) М. Бурокявичюс сообщил, «что звонил М. Горбачёв». Генсек заявил ему, что в союзном руководстве есть мнение ввести в Литве президентское правление и попросил обсудить это предложение. Бюро и Секретариат ЦК Компартии Литвы единогласно поддержали «инициативу президента СССР»[2926].

Можно не сомневаться, что это решение сразу же было доложено М.С. Горбачёву. Какие за этим последовали действия со стороны главы советского государства, пока неизвестно.

3 января 1991 г. встревоженный выступлениями шефа КГБ Д. Мэтлок посетил В.А. Крючкова, и тот заявил ему, что «в некоторых местах, возможно, потребуется президентское правление»[2927]. 4 — го американский посол беседовал с А.С. Черняевым, который, подтвердив такую возможность, заверил, правда, что «оно будет введено только особым юридическим порядком» и только «там, где возникнет угроза жизни людей». Из этого Д. Мэтлок сделал вывод, что «Горбачёв, должно быть, рассматривает этот вопрос очень серьёзно»[2928].

Как вспоминает один из руководителей Компартии Литвы Валентин Лазутка, вскоре после Нового года из Мозамбика экстренно был вызван в Москву бывший премьер Литовской ССР В. Сакалаускас. В. Лазутка предполагает, что именно ему отводилась роль нового главы правительства республики после введения в ней прямого президентского правления[2929].

10 января 1991 г. М.С. Горбачёв должен был встретиться с литовскими товарищами, но не принял их[2930]. В этот день у него состоялось экстренное совещание с В.А. Крючковым, Б.К. Пуго и Д.Т. Язовым[2931], после которого президент предъявил Верховному Совету Литвы свой ультиматум. На следующий день, как мы знаем, объявил о своём возникновении Комитет национального спасения Литвы, обратившийся к М.С. Горбачёву с просьбой о введении прямого президентского правления на территории республики.

Через несколько дней после этих событий корреспондент «Аргументов и фактов» взял интервью у В.И. Алксниса. «В беседе с западными корреспондентами, — уточнил он, обращаясь к народному депутату, — Вы сказали, что комитеты национального спасения в прибалтийских республиках были созданы по инициативе Президента М.С. Горбачёва, чтобы в конечном итоге ввести в этих республиках президентское правление». «Да, — ответил В.И. Алкснис, — это соответствует действительности. Я на днях разговаривал с товарищами из Комитета национального спасения Литвы. Они сказали так: всё, о чём нас просила Москва, мы сделали. Москва обещала, что вторую половину пути — введение прямого президентского правления — она пройдёт сама. Однако Москва бросила нас. Нас предал президент, нас предали Верховные Советы СССР и РСФСР, правительство СССР, нас предал Б.Н. Ельцин»[2932].

Итак, и образование Комитета национального спасения, и обращения к Президенту СССР с просьбой о введении президентского правления были предварительно согласованы с М.С. Горбачёвым. Факт, который в своих воспоминаниях он не только не опроверг, но даже не поставил под сомнение.

Почему же Москва отказалась от намеченного ею же плана действий?

Причина этого, по всей видимости, заключается в том, что 11 января в 16.00 М.С. Горбачёв позвонил Д. Бушу[2933], который отказался обсуждать с ним проблему Прибалтики, заявив: «Меня беспокоят и даже мучают ваши внутренние проблемы. Хотелось бы надеяться, что вы найдёте возможность избежать применения силы для их решения. Американская позиция на этот счёт ясна. Это будет хорошо для ваших отношений с нами, да и не только с нами»[2934].

Тем самым Д. Буш дал понять, что США не одобрят введение прямого президентского правления в Литве.

День 12 января прошёл в Литве в противоборстве двух группировок. А ночью в ходе операции по установлению контроля над вильнюсской телебашней пролилась кровь.

«Механизм, который был приведён в действие в ночь с 12 на 13 января (вооружённая акция по взятию башни и радиостанции), — утверждает М.С. Горбачёв, — до сих пор не раскрыт. Не выяснены и конкретные лица, давшие команду уже после того, как состоялось заседание Совета Федерации и были приняты его решения, направить полномочных представителей в Литву»[2935].

Произошедшие события действительно вызывают много вопросов.

Можно понять стремление прекратить вещание литовского радио и телевидения, которые способствовали дальнейшей дестабилизации положения в республике. Но почему решение этой задачи было начато в 1.20, а не под утро, когда толпа, окружавшая здание радио — телецентра, должна была поредеть? Можно понять, почему в ходе этой операции были использованы военные силы, но неужели для этого нужны были танки? Неужели бойцы «Альфы» не могли подойти к телебашне в гражданской экипировке, использовать для расчистки пути отвлекающие внимание толпы действия и овладеть телебашней, используя эффект неожиданности?

Зачем вообще был нужен её штурм? Прекратить работу телецентра можно было гораздо проще — отключив подачу электроэнергии. Какой смысл имела операция по установлению контроля над вильнюсской телебашней, если в руках литовского правительства оставался каунасский телецентр?

Получается, что главный смысл этой операции заключался не в установление контроля над теле — и радиоэфиром, а в дальнейшем нагнетании политических страстей.

В связи с этим обращает на себя внимание следующий факт. Ещё в середине декабря 1990 г. секретарь ЦК Компартии Литвы (на платформе КПСС) В. Швед «направил в литовский Минздрав депутатский запрос по поводу устного указания министра главврачам вильнюсских больниц подготовить операционные к приёму большого количества раненых». Ответа он не получил. Но это означает, что уже в декабре литовское правительство знало, что скоро в столице прольётся кровь[2936].

Принимаемые меры оказались не напрасными. Во время штурма телебашни погибли 13 человек. В печати сообщалось также о сотнях раненых и изувеченных. Утверждалось, что они или оказались под гусеницами танков или же под автоматным огнём десантников.