Паисий был не единственный греческий иерарх, убеждавший царя избавить православных от агарянского ига. В конце 1640-х — начале 1650-х гг. в Москве побывали все четыре Восточных патриарха, множество архиереев и настоятелей монастырей. Можно предположить, что сходные мысли высказывали не только греки, но воспитатель царя боярин Морозов и духовник царя Стефан Вонифатьев. Все это оказало глубокое влияние на Алексея Михайловича. В 1656 г. он говорил антиохийскому патриарху Макарию: «...моё сердце сокрушается о порабощении этих бедных людей [греков], которые находятся во власти врагов веры. Бог... взыщет с меня за них в день суда, ибо, имея возможность освободить их, я пренебрегаю этим... и я принял на себя обязательство, что, если Богу будет угодно, я принесу в жертву свое войско, казну и даже кровь свою для их избавления».

Царьградский мираж стал наследственной болезнью Романовых (ей переболел и Пётр, затеявший Прутский поход), закончившейся лишь в 1917 г. с падением династии. Более земным было стремление объединить земли православной Киевской Руси под рукою московского царя. С началом восстания Богдана Хмельницкого (1648) появились реальные возможности для этого предприятия. Поворот России на юго-запад всячески поддерживал иерусалимский патриарх Паисий. Во время поездки в Москву в 1649 г. он убеждал царя Алексея заключить союз с гетманом Хмельницким и волошскими воеводами для общих действий против турок.

Греческие и украинские дела определили новый вектор геополитических устремлений России — с Северо-Востока он сместился на Юго-Запад. Смена геополитического вектора стоила России раскола русского православия, ненужных войн за освобождение славян, Первой мировой войны, приведшей к гибели Российской империи, бесполезных жертв советских солдат в боях за Белград и Будапешт в 1944—1945 гг., потери Восточной Украины и Крыма в 1991 г. и в итоге возврата к границам Московского государства конца XVI в. Всё, чем ныне сильна Россия, она получила на Северо-Востоке.

5.3. ПАТРИАРХ НИКОН

 Восхождение Никона. В апреле 1652 г. умер патриарх Иосиф, осторожный противник изменения церковных обрядов. Теперь у сторонников греческого богослужения руки были развязаны, но нужно было избрать патриарха, способного успешно провести это непростое дело. Требовался пастырь твёрдый, деятельный и безусловный сторонник намеченной реформы. Алексей Михайлович считал, что таковым является его «собинный друг»», новгородский митрополит Никон. В июне 1652 г. Никон был избран на патриарший престол и начал приведение русского богослужения к греческому, позже получившее название Никонианская реформа. Никон не был её идейным творцом, но он вложил в неё своей характер и темперамент, что повлияло на ход реформы и на её исход. О. Григорий Флоровский пишет по этому поводу:

«Не Никон, патриарх с 1652-го года, был начинателем или изобретателем этого обрядового и бытового равнения по грекам. "Реформа" была решена и продумана во дворце. И Никон был привлечен к уже начатому делу, был введён и посвящен в уже разработанные планы. Однако, именно он вложил всю страсть своей бурной и опрометчивой натуры в исполнение этих преобразовательных планов, так что именно с его именем и оказалась навсегда связана эта попытка огречить Русскую церковь во всем её быту и укладе».

О Никоне известны прямо противоположные мнения: от обвинений до оправдания или даже апологии. К оценке роли Никона в истории Русской церкви стоит вернуться после рассмотрения его дел, начать же следует с краткой справки о жизни этого яркого человека вплоть до его возведения в сан патриарха Московского и всея Руси.

Никон являет собой пример почти невозможного — превращение мужицкого сына в патриарха, именуемого «Великим Государем». Никон родился в 1605 г. в селе Вельдеманово Нижегородского уезда. Считают, что он был мордвином. У П.И. Мельникова-Печерского в «Очерках мордвы» (1867) об этом сказано: «Никон сам был мордовского происхождения, сын обруселого мордвина Мины, крестьянина села Вельдеманово». Иначе писал современник Никона протопоп Аввакум: «Я Никона знаю: недалеко от моей родины родился, между Мурашкина и Лыскова, в деревне; отец у него черемисин, а мати русалка, Минка да Манька»[249]. «Русалка» — явно описка; речь идет о русачке, русской. В другом письме Аввакум также упоминает, что отец Никона родом черемис (мариец). Сам Никон считал себя русским: «Я русский и сын русского, но мои убеждения и вера — греческие», — объявил он на церковном соборе 1655 г.

Сын Мины и Марии получил при крещении имя Никита. Грамоте он обучался у приходского священника. В 12 лет Никита ушел послушником в Макарьев-Желтоводский монастырь, известный своей библиотекой. В монастыре Никита пристрастился к чтению. В 1624 г. он вернулся домой, женился и принял сан священника. Вскоре он перебирается в Москву и становится священником одной из московских церквей. В Москве Никита прожил почти семь лет и принял решение уйти из мира. Решению способствовали семейные обстоятельства: трое его детей умерли в младенчестве. Никита уговорил жену принять монашество и сам отправился на Белое море, в Анзерский скит Соловецкого монастыря. В 1636 г. он принял монашеский постриг от старца Елеазара и получил имя Никон.

На Анзере Никон прожил около трех лет. В 1639 г. он покидает Анзер и переходит в Кожеозерский монастырь. В 1643 г. но просьбе братии был поставлен игуменом. В 1646 г. Никон отправился в Москву хлопотать по делам своей обители. Он добился приема у царя, 17-летнего Алексея Михайловича, и произвел на него сильное впечатление. Понравился Никон и Стефану Вонифатьеву. В согласии с духовником царь определил Никона на должность архимандрита царского Новоспасского монастыря в Москве. Теперь Никон каждую пятницу приезжал во дворец к утрени, после чего государь «желал его беседою наслаждатися». Под влиянием бесед с царем, Вонифатьевым и Ртищевым Никон незаметно изменил своим прежним взглядам о превосходстве русского благочестия над греческим.

В 1649 г. в Москву приехал иерусалимский патриарх Паисий, сумевший, к радости царя, окончательно убедить Никона в превосходстве греческой литургии над русской. Вскоре Никон был посвящен в сан митрополита Новгородского. Новый митрополит искусно правил своей епархией и с редкой самоотверженностью укротил бунт новгородцев. Любовь и доверие царя к «собинному другу» возросли ещё больше. В 1652 г. умер патриарх Иосиф, и Алексей Михайлович, поддержанный Вонифатьевым, решил поставить патриархом Никона. Не знавшие о планах царя боголюбцы — Иван Неронов, Аввакум, Лазарь, Даниил и др., — предложили патриаршество Вонифатьеву. Но Стефан отказался и предложил Никона. Тогда боголюбцы написали челобитную царю с просьбой поставить патриархом Никона. Собравшийся церковный собор избрал Никона патриархом.

Посвящение Никона в патриархи, состоявшееся в Успенском соборе 25 июля 1652 г., по театральности превзошло избрание на царство Годунова. После торжественного молебна посольство из архиереев и бояр несколько раз посылали за митрополитом на новгородское подворье, но он отказался ехать. Пришлось царю приказать привести его силой. В церкви Никон заявил, что из-за неразумия и неспособности не может быть патриархом. Алексей Михайлович и архиереи долго упрашивали Никона, но он был непреклонен. Тогда царь упал на землю и заплакал. За ним повалились архиереи, бояре, народ, плач стоял по всему собору. Наконец, Никон обратился к молящим со словами: «Если обещаете слушаться и меня, как вашего главного архипастыря и отца, во всём, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, в таком случае я, по вашему желанию и прошению, не буду больше отрекаться от великого архиерейства». Все клятвенно обязались повиноваться ему, и Никон принял патриаршество.

Патриаршество Никона. Новый патриарх сразу же приступил к книжной справе по современным греческим книгам. Несогласных правщиков он заменял новыми. 11 февраля 1653 г. патриарх выпустил Псалтырь, где были опущены статьи о двуперстном крестном знамении, а через 10 дней разослал по московским церквам «Память» о запрете «творить поклоны», стоя на коленях, и креститься двумя, а не тремя перстами. Послание Никона вызвало возмущение прежних его товарищей, боголюбцев. Протопопы Иван Неронов, Аввакум, Даниил, Логгин и коломенский епископ Павел написали царю челобитную, где доказывали правильность малых земных поклонов и древность двуперстия по сравнению с троеперстием (в чем они были правы). Поданная челобитная хода не имела: царь, как пишет Аввакум, передал её Никону. Не дождавшись ответа, боголюбцы стали открыто хулить патриарха и его указы.