— Несколько ударов! — воскликнул Томас. — Благодари бога, что мы не подвергаем тебя такой пытке, какой ты подверг её. Ни слова больше, или ты только увеличишь свои страдания! Исповедуйся в своих преступлениях! Молись! Не трать последних минут жизни на то, чтобы к убийству добавить ещё и ложь!

Эти тяжёлые обвинения совершенно сразили управляющего. Закрыв лицо руками, он сгорбился, съёжился и, склонив голову, на несколько минут погрузился в молчание, которое изредка прерывалось глухими рыданиями. Возможно, что он действительно готовился к смерти. Но жизнь была слишком для него притягательна, чтобы он удержался от новой попытки её спасти. Он видел, что обращаться к Томасу бесполезно, и повернулся ко мне. Он заклинал меня вспомнить, с каким доверием он когда-то относился ко мне и какими милостями он меня одаривал. Он обещал, что выкупит нас обоих и отпустит на свободу, что даст нам всё — всё, что мы только пожелаем, лишь бы мы согласились оставить его в живых.

Слёзы его и жалобы взволновали меня: у меня кружилась голова, я чувствовал такую слабость, такую растерянность, что вынужден был опереться о ствол дерева.

Томас стоял рядом со мной, положив скрещённые руки на дуло ружья. Он ни словом не ответил на мольбы и обещания управляющего. Казалось даже, что он их не слышит. Взгляд его был устремлён вдаль, и он был погружён в свои мысли.

Прошло порядочно времени. Управляющий всё ещё молил нас пощадить его. Томас вдруг выпрямился. Отступив на несколько шагов, он поднял ружьё.

— Полчаса истекли, — сказал он. — Вы приготовились, мистер Мартин?

— Нет! Нет! — завопил управляющий. — Пощадите меня. Ещё полчаса! Я должен ещё немного…

Он не успел договорить — раздался выстрел, пуля пробила ему череп, и он рухнул на землю, убитый наповал.

Глава тридцать первая

Мы вырыли неглубокую яму и спустили в неё тело управляющего, а затем принесли сюда же убитого пса и уложили его рядом с хозяином. Оба они были достойны друг друга.

И тогда мы снова пустились в путь. Пусть не думают, что мы бежали от этих мест с поспешностью убийц, которых гонит прочь голос их совести, — нет, мы были исполнены сознания, что мужественно отомстили за себя и справедливо покарали тирана. Это было то самое чувство, которое наполняло душу еврейского пророка,[26] когда он искал прибежища на земле мидианитян, то, которое горело в груди Уоллеса и Телля,[27] когда они глубокой ночью мчались в родных горах, среди надёжных утёсов и дышавших свободой вершин.

Здесь не было гор, где мы могли бы укрыться. Мы бежали по пустыням и болотам Каролины, движимые твёрдой решимостью уйти на много, много миль от Лузахачи. Уже более суток как мы ничего не ели, но возбуждение, владевшее нами, было так велико, что мы не ощущали никакой усталости и силы нам не изменяли.

Мы держали путь на северо-запад, проверяя направление по звёздам, и, должно быть, проделали немалое расстояние, так как ни разу не останавливались и шли быстрым шагом без перерыва всю ночь. Мы проходили по сосновым лесам, таким редким, что можно было продвигаться по ним почти так же свободно, как по дороге. Изредка на пути нашем попадалось болото или какая-нибудь плантация, и тогда приходилось идти в обход, но сразу, как только становилось возможным, мы снова брали курс на первоначальное направление.

Ночная мгла, которая в последние часы ещё усилилась от густого тумана, понемногу уступала место первым проблескам серых предрассветных сумерек. Мы шагали под соснами, по неглубокой ложбине, сейчас совершенно сухой, но весной и осенью служившей, вероятно, руслом ручья. Оглядываясь по сторонам и ища места, где бы укрыться, мы вдруг заметили среди кустов человека, который, вытянувшись и положив голову на мешок маиса, казалось, спал крепким сном. Мы сразу же узнали его. Это был невольник с плантации, расположенной поблизости от Лузахачи. Раньше нам иногда приходилось встречаться с ним, а месяца два или три тому назад мы узнали, что он бежал. Томас тряхнул его за плечо, и тот проснулся в страшном испуге. Мы постарались успокоить его, объяснив, что мы тоже беглые и крайне нуждаемся в его помощи, так как местность эта нам совершенно незнакома и мы погибаем от голода. Наши объяснения были вначале встречены им с некоторым недоверием. Говорил он очень сдержанно и был скуп на слава. Он, по-видимому, заподозрил нас в том, что мы собираемся заманить его в ловушку. Всё же в конце концов нам удалось рассеять его сомнения. Поверив нашим словам и немного успокоившись, он предложил нам следовать за ним и обещал немедленно нас накормить.

Взвалив на плечо свой мешок с маисом, он провёл нас около мили или даже больше по дну ложбины, и которой мы его обнаружили. Наконец ложбина расширилась, и перед нами открылось не то болото, не то какой-то затянутый тиной пруд, из которого поднимались стволы деревьев.

Некоторое время мы шли вдоль берега этого пруда, пока наш проводник не ступил в воду, сказав нам, чтобы мы следовали за ним. Мы повиновались. Однако прежде чем двинуться дальше, он положил мешок маиса на поваленное дерево и, вернувшись к краю пруда, тщательно стёр и засыпал ветками следы, оставленные нами на сырой прибрежной земле.

После этого он повёл нас дальше. Мы брели по пояс в воде и тине ещё около полумили. Гигантские деревья, среди которых мы пробирались, тянулись прямо из воды, стройные как колонны. Круглые и словно отточенные, белые лишённые ветвей стволы поднимались ввысь, а пышные кроны образовывали над нашими головами густой шатёр. Внизу почти не было растительности, кроме какой-то разновидности огромной лозы. Лоза эта будто канатами оплетала стволы деревьев, поднимаясь до самых вершин и ещё больше уплотняя навес над нашими головами. Навес этот был почти непроницаем для солнечных лучей, а стволы деревьев стояли так тесно друг к другу, что в этом водяном лесу с трудом можно было различить что-либо на расстоянии нескольких шагов.

Вода становилась всё глубже, а лесная тень с каждым шагом сгущалась. Мы уже с тревогой задавали себе вопрос, куда ведёт нас наш проводник, но вскоре подошли вплотную к маленькому островку, на несколько футов поднимавшемуся над уровнем воды. Форма этого островка была настолько правильной, что он казался искусственным. Возможно, что его насыпали прежние жители этих мест и на нём некогда было расположено какое-то укрепление. Площадью островок этот был не больше акра; он густо зарос деревьями, резко отличавшимися от тех, которые выступали из озера: они здесь были значительно ниже и не имели такого величественного вида. Берега были покрыты мелкими деревцами и кустарником, создававшими впечатление сплошной массы зелени.

Проводник указал нам маленький просвет в кустах, и мы стали подниматься вверх.

Когда мы были уже на твёрдой земле, он повёл нас по узенькой извилистой тропинке, пробивавшейся сквозь густую чащу. Так мы дошли до шалаша, сплетённого из веток и древесной коры. Остановившись на некотором расстоянии от этого жилья, он особенным образом засвистел. Ему сразу ответили таким же свистом, и тут же из шалаша вышло несколько человек мужчин. Наше появление, видимо, всех поразило. Я привлёк их особенное внимание: должно быть, они в первую минуту приняли меня за свободного человека. Проводник наш поспешил уверить их, что мы — друзья, товарищи по несчастью, и повёл нас к шалашу. Встретили нас очень гостеприимно. Узнав, что мы давно ничего не ели, хозяева шалаша не стали задавать никаких вопросов и прежде всего поспешили накормить нас. Они наложили нам мяса и маисовой каши — и столько, что мы наелись совершенно досыта.

Тогда только нас попросили рассказать о себе. Мы рассказали обо всех наших приключениях, не упомянув, однако, об убийстве управляющего, и так как проводник, знавший нас ранее, подтвердил часть сказанного нами, наши объяснения были сочтены удовлетворительными и мы тут же были приняты в их союз.