Касси была уже одета, деньги уплачены, и акт о продаже находился в руках миссис Монтгомери, когда неожиданно к дому подъехал её брат, сопровождавший их в путешествии. Он стал высмеивать сестру за её, по его словам, нелепую страсть вмешиваться в отношения хозяев с их слугами. Он довольно резко поговорил с ней, укоряя за неосторожность, якобы проявленную ею яри этой покупке, и за высокую цену, которую сорвал с неё торговец. Потом, покачав головой и улыбнувшись, он уже более миролюбивым тоном добавил, что когда-нибудь нелепая доверчивость и щедрость доведут её до беды. Миссис Монтгомери очень благодушно отнеслась к насмешкам своего брата. Приказано было подать карету, и все уехали вместе.

Дамы, которых Касси сопровождала на молитвенное собрание, и были миссис Монтгомери с дочерью. Жили они в каких-нибудь десяти милях от Карлтон-холла. Вот уже шесть месяцев, если не больше, как мы с Касси, не ведая этого, находились так близко друг от друга.

О своей госпоже Касси говорила с большой любовью. Её благодарность не знала границ. Казалось, ей доставляло особую радость служить своей благодетельнице, которая была к ней всегда мягкой и доброй, что так редко встречается даже у людей, способных иногда на порывы великодушия.

Окончив свой рассказ, Касси обхватила мою шею руками, прижалась головой к моей груди и, глубоко вздохнув и подняв ко мне залитое слезами лицо, прошептала, что зато теперь она чувствует себя совершенно счастливой. Иметь такую госпожу и против всех ожиданий встретиться с любимым мужем, которого она считала потерянным навек, чего ещё она могла желать?..

Увы! Бедняжка забывала, что мы рабы, что нас завтра же могли опять разлучить, что мы могли попасть в руки новых хозяев и ещё раз испытать страдания и горе!

Глава двадцать вторая

Мы не успели сказать друг другу и половины того, что хотели, как по движению толпы на склоне холма угадали, что утреннее богослужение окончено. Никогда ещё проповедь моего хозяина не казалась мне такой короткой. Мы поспешили к своим господам, ожидая их приказаний. Приближаясь к импровизированному амвону, я увидел мистера Карлтона, беседовавшего с двумя дамами. Оказалось, что это и были миссис Монтгомери и её дочь. Мы с Касси остановились в нескольких шагах от них. Миссис Монтгомери, оглянувшись и увидев нас обоих, подозвала Касси и, указывая на меня, спросила, не это ли и есть её муж, встреча с которым привела её сегодня утром в такое волнение.

Этот вопрос, заданный миссис Монтгомери довольно громко, привлёк внимание её собеседника. Мой хозяин, казалось, был несколько удивлён, увидев меня в этой новой роли.

— В чём дело, Арчи? — спросил он. — Что всё это значит? Впервые слышу, что ты женат! Не станешь ли ты утверждать, что эта хорошенькая девушка — твоя жена?

Я ответил, что это действительно моя жена, хотя мы уже два года, а то и больше, не виделись и ничего друг о друге не знали. Я добавил, что никогда не говорил ему об этом только потому, что утратил всякую надежду когда-либо увидеться с моей женой. Наша встреча сейчас была чистой случайностью.

— Ну что же, Арчи! — сказал мистер Карлтон. — Если это твоя жена, тогда ничего не поделаешь. Только теперь ты, наверное, половину времени будешь пропадать в Поплар-Грове. Так ведь, кажется, называется ваше поместье, миссис Монтгомери?

Она подтвердила это, а затем, после короткого молчания, заметила, что, по её мнению, хозяева слишком мало считаются с брачными союзами своих слуг. Для неё лично эти браки, что бы там ни говорили, священны. Если Касси и я в самом деле женаты и я парень порядочный, то она не станет возражать, чтобы я приходил в Поплар-Гров так часто, как это разрешит мистер Карлтон.

Мой хозяин заявил, что вполне ручается за моё добронравие. Повернувшись ко мне, он приказал привести лошадей. Я торопился как только мог, но когда я вернулся, оказалось, что миссис Монтгомери уже уехала, и вместе с ней Касси. Мы вскочили на лошадей, и только на полпути к Карлтон-холлу мой хозяин вдруг вспомнил, что я только что встретился с женой, с которой долго был разлучён. У него явилась мысль, что, быть может, нам было бы приятно провести вместе несколько лишних минут. Он поздравил меня полушутя-полусерьёзно (словно не был уверен, что раб может поверить в искреннее расположение к нему хозяина) и беспечным тоном добавил, что я, надо полагать, буду не прочь провести вторую половину дня в Поплар-Грове.

Я знал, что мистер Карлтон человек очень добрый, и давно привык не считаться с его деланно пренебрежительным тоном, и хоть мне и не очень нравилась форма, в которую было облечено его предложение, оно настолько обрадовало меня, что я стремительно за него ухватился. Вынув из кармана карандаш, мой хозяин тут же написал мне пропуск и даже указал, какой дорогой мне ближе проехать. Пришпорив коня, я поскакал в указанном направлении и вскоре догнал экипаж миссис Монтгомери, который и проводил до самого её.

Это была одна из тех красивых усадеб, которые иногда, хоть и очень редко, встречаются как в Виргинии, так и в Каролине и могут служить доказательством того, что жители этих штатов, как бы пренебрежительно ни относились они к красоте, способны всё же почувствовать эту красоту в архитектуре и любят комфорт. К дому вела широкая аллея развесистых вековых дубов. И дом и пристройки были, по-видимому, очень старые, но содержались в полном порядке. Состояние парка и всех живых изгородей свидетельствовало о тщательном уходе за насаждениями.

Когда дамы вышли из кареты, я приблизился к ним. Я сказал миссис Монтгомери, что мой господин разрешил мне навестить жену и что, если с её стороны не последует возражений, я очень хотел бы провести здесь вторую половину дня.

Миссис Монтгомери ответила, что Касси такая славная девушка, что нельзя не уважить её просьбу. Она добавила, что, если я буду вести себя прилично, она никогда не станет возражать против моих посещений. Миссис Монтгомери задала мне несколько вопросов по поводу нашего брака и обстоятельств, которые нас разлучили. Её мягкий голос и дружелюбный тон убедили меня в том, что Касси была права: миссис Монтгомери была хорошая и добрая женщина.

Нет сомнения, всюду в рабовладельческих штатах можно встретить приветливых женщин и добрых хозяек. Но как мало пользы способна принести их доброта! Она помогает только в отдельных случаях. Она не может изменить жалкий удел раба и облегчить страдания многих тысяч несчастных, которые не слышат голоса более нежного, чем грубый окрик надсмотрщика, и не знают ничего мягче плети.

С домашними слугами в Поплар-Грове обращались очень приветливо и снисходительно, и все они были очень привязаны к семье миссис Монтгомери. Но, как это часто случается, положение рабов, занятых в поле, было совсем иным. Прошло около трёх лет с тех пор, как после смерти мужа, который всё завещал ей, миссис Монтгомери вступила во владение имуществом и стала единственной хозяйкой поместья. Её справедливость и природная доброта помогли ей и в деле управления плантацией руководствоваться теми же гуманными принципами, которые она применяла у себя дома. При жизни её мужа невольничий посёлок был расположен на расстоянии трёх с лишним миль от господского дома. Рабам не разрешалось являться в дом без вызова; и миссис Монтгомери видела их совсем редко, очень мало знала об их жалобах и нуждах и почти ничего не понимала в ведении хозяйства на плантации. Большую часть своего времени она тратила на посещение родных, живших в Виргинии, или на поездки в северные города. А когда она бывала дома, явное нежелание мужа, чтобы она вникала в дела плантации, удерживало её от всякого вмешательства в хозяйственные вопросы.

После смерти мужа, когда и земля и рабы стали её личной собственностью, миссис Монтгомери не могла уже мириться с мыслью, что она ничего не предпринимает для улучшения жизненных условий более ста живых существ, которые с утра до ночи на неё трудятся. Она решила совершенно изменить всю систему управления плантацией. С этой целью миссис Монтгомери прежде всего приказала перенести невольничий посёлок возможно ближе к дому, с тем чтобы она могла ежедневно бывать там, знать нужды и желания своих слуг и помогать им.