-   И все же, - профессор Брэдли положил ногу на ногу, - я совершенно серьезно, как ученый уче­ному, предлагаю тебе оживить мумию.

  Доктор Адамс посмотрел в глаза профессору Брэдли и только теперь понял, что тот не шутит. В глазах профессора не было смеха, а только страх, что ему не поверят. Доктор Адамс растерялся. Смутное подозрение, что его старый друг ­нездоров, мелькнуло у него в мозгу.

  Профессор Брэдли между тем достал из кармана лист бумаги и молча протянул его доктору Адамсу.

-   А! Это, вероятно, перевод папируса, который ты нашел в саркофаге?

-   Вот именно! Но текст папируса оказался за­шифрованным, и я безрезультатно бился над ним. И ты знаешь, кто мне помог расшифровать его? Эйприл!

-   Девушка, которая нас помирила?

-   Она.

-   Как это могло быть? - еле выговорил пораженный доктор Адамс, и его протянутая рука с листком бумаги словно застыла в воздухе.

-   Да, да! Шифр имел отношение к музыке! И Эйприл... впрочем, это теперь не так важно... Эта девушка буквально поразила меня своими зна­ниями в различных областях... Читай же, прошу тебя!

  Доктор Адамс покачал головой и принялся чи­тать про себя, откинувшись в кресле.

-   Вероятнее всего, это просто мистификация,­ - прочитав текст, равнодушно заметил он.

  Но профессор Брэдли никак не мог оставить тор­жественный тон.

-   Взгляни мне в глаза! - воскликнул он.­ - Видишь ли ты в них насмешку?

  Доктор Адамс увидел там только свое собствен­ное отражение. Но на всякий случай сказал:

-   Нет.

-   И я тебе заявляю, что этот документ подлинный и ему три тысячи триста пятьдесят лет!

-   Ну, если документ подлинный, то твой Мере­су, не подвергшийся бальзамированию, давным-давно превратился в труху.

-   В том-то и дело, что нет, - почему-то шепотом заговорил профессор Брэдли. - Произошел про­цесс естественной мумификации.

-   Ты разбинтовывал мумию?

-   Нет еще и предлагаю сделать это вместе. Я открыл только руку. Мумия удивительно хорошо сохранилась.

  Доктор Адамс молчал.

-   Искру жизни! - вдруг, словно про себя, вы­говорил он.

-   Ты что-то сказал? - поспешно спросил про­фессор Брэдли.

  Доктор Адамс не ответил и посмотрел на профессора. Тот ждал ответа с волнением, обижать его отказом не хотелось.

-   Ладно, можно попробовать. А ты нашел похи­щенные сокровища?

  Профессор Брэдли покраснел.

-   Да-а.

-   И где?

-   В Египте! Ты не поверишь, кого я там встретил!

-   Гуссейна?

-   К сожалению, Гуссейн умер, но Хофни, его сын, и украл тогда сокровища.

  До полуночи профессор Брэдли рассказывал доктору Адамсу о невероятных событиях, в кото­рых ему пришлось принять непосредственное участие или оказаться их свидетелем, будучи в Египте с черепашками и Эйприл.

  А когда он вернулся домой, поспешил сообщить своим друзьям, что доктор Адамс согласился по­пробовать оживить мумию.

  На следующее утро в лабораторию доктора Адамса черепашки внесли большой деревянный ящик и поставили около дверей. Профессор Брэд­ли сам сорвал верхние доски, и доктор Адамс уви­дел внутри странный саркофаг в форме сфинкса. Потом вскрыли саркофаг и сняли верхние полу­истлевшие покровы, сотканные рабами несколько тысячелетий тому назад.

  Мумию, похожую на большую спеленатую кук­лу, вынули и положили на белый стол.

  В лаборатории остались теперь доктор Адамс, профессор Брэдли и Эйприл. Черепашек попро­сили подождать на улице.

  Больше всех суетился профессор. Он сам взял­ся отмачивать эфиром почерневшие бинты. Работа шла медленно. Нагнувшись, они стояли втроем над легким и таинственным свертком и оборот за оборо­том снимали ветхую материю. Только к вечеру под оставшимися бинтами появились очертания человеческого тела. Бинты становились все светлее и светлее и, наконец, стали совсем белыми с чуть сероватым оттенком.

  Профессор Брэдли впервые надел белый халат и почувствовал себя в нем несколько неловко. Что­бы не испачкать его, он держал руки перед собой, на весу, а носовой платок из кармана доставал двумя пальцами.

  Доктор Адамс вдруг представил себе этого Ме­ресу живым: высокий лоб, большие миндалевид­ные темные глаза, плотно сжатые губы. Нижняя короткая одежда похожа на юбочку и мало чем отличается от набедренных повязок рядовых вои­нов. Грудь и плечи покрыты крест-накрест панцир­ной лентой из золотых звеньев, ярко сверкающих на солнце. Тонкая талия перетянута драгоценным, усыпанным каменьями поясом. Свободный конец пояса свисает спереди почти до колен. На плечи накинут длинный плащ из легкой прозрачной тка­ни, а голова украшена высоким убором из жесткой материи. На ногах Мересу легкие сандалии с за­остренными спереди и загнутыми вверх подошва­ми. В руках кривой бронзовый меч с массивной золотой рукояткой. Мересу выше всех, и когда он идет, в походке чувствуется уверенность сильного и смелого.

  В лаборатории потемнело, и когда Эйприл вклю­чила свет, сразу бросилась в глаза куча бинтов около деревянного ящика у двери. В комнате стоял терпкий запах эфира, от которого у Эйприл начи­нала кружиться голова.

  Когда доктор Адамс раскрыл окно, с улицы до­несся вечерний шум города, и все трое почувство­вали, что мумия на столе вдруг стала жалкой и не­нужной. Эйприл разочарованно протянула:

-   Профессор, и это останки человека, который действительно когда-то ходил по земле?

-   Ходил? Это не то слово! Он был облечен не­ограниченной властью и мог творить большие дела, совершать величайшие жестокости. И не его вина, что последних, наверное, было больше. Увы! Та­кой тогда был век!

  Эйприл любила слушать профессора, но на этот раз она решила не задавать больше вопросов. Она не особенно верила в удачу эксперимента и боялась высказать это профессору. И все же где-то в глуби­не души у нее теплилась смутная надежда: если доктор Адамс взялся за опыт, значит он должен быть доведен до конца.

  Зато доктор Адамс все больше и больше сомне­вался в успехе. Когда он в первый раз увидел в ящике мумию, ему захотелось отослать ее обратно, и, честно говоря, он оставался сейчас в лаборато­рии только ради профессора Брэдли.

  Сняли последние бинты, и, когда, наконец, пока­зался кусочек кожи, профессор Брэдли и доктор Адамс переглянулись.

  Эйприл вопросительно смотрела то на одного, то на другого.

-   Вы видели когда-нибудь мумию? - спросил у нее доктор Адамс.

-   Да, конечно. Она сухая и жалкая, - глядя на мумию, произнесла девушка.

-   Вы правильно заметили, этим-то она и отли­чается от обычной мумии. Обычная мумия выпот­рошена, черна и практически представляет собой скелет, обтянутый остатками сухой кожи.

  Прекрасно сохранившаяся мумия поблескивала глянцем кожи под ярким светом электрических ламп. Случайные блики света, отраженные от ме­таллических приборов и стекол, делали обстановку опыта фантастической и немного жуткой, а падая на мумию, выявляли черты сухого, острого лица. Тонкий нос с горбинкой, большой лоб, переходя­щий в голый череп, глаза, запавшие глубоко в орбиты.

  Эйприл долго смотрела на мумию, изучая строение лица, а потом бросила:

-   Гордый какой!..

  Профессор Брэдли наклонился с лупой над тяжелым браслетом, который свободно висел на левой высохшей руке мумии.

-   Здесь есть надпись, которая начинается словом «Радость», видите, Эйприл? - и он показал ей в лупу черную фигурку женщины, играющей на тимпане.

-   Радость! - задумчиво проговорила она.­ - К чему же радоваться бедному архитектору, ведь он мертв? Жил, жил...

-   ...и вдруг умер, - с улыбкой закончил доктор Адамс.

-   Возможно, он был красив, - не сдавалась Эйприл.

-   Быть может, - согласился Брэдли.

-   «И одна отрада была у фараона: смелый и преданный друг был у него - молодой архитектор Мересу...» - продекламировал доктор Адамс.

  Профессор Брэдли и Эйприл послали удивлен­ные взгляды туда, где стоял доктор Адамс.