-   Но я не делал из папируса какой-то тайны,­ - развел руками профессор Брэдли, - мои друзья знают о его существовании.

-   Я хотел его выкупить у вас, но боялся: тем самым вы могли понять, что я каким-то образом причастен к похищению сокровищ.

-   Тогда бы точно подозрение пало на вас, - ­Донателло закивал головой.

-   Зачем же вы ударили профессора по голо­ве? - спросил Леонардо.

-   И зачем вызвали его в Каир? - вставила Эйприл.

  Черепашки переглянулись, потому что не знали об этом факте, а за тем вопросительно посмотрели на Эйприл.

-   Я подбросил записку в палатку, надеясь, что профессор приедет в Каир один, замечу, что так оно и случилось, и мне удастся поговорить с ним, но в последний момент все переиграл.

-   А как вы узнали, что я в Египте, - поинтере­совался профессор Брэдли.

-   О-о, - протянул Хофни, откинувшись на спинку кресла, - это было чисто случайно. По телевидению в какой-то передаче говорилось о том, что популярный телекомментатор 6-го Канала Эйприл О'Нил готовила интересный репортаж о Египте...

-   Можете не продолжать, - перебила его Эйприл, - все ясно.

-   А зачем вы обыскивали палатку? - вмешал­ся в разговор Микеланджело.

-   Чтобы найти папирус, конечно, - Хофни улыбнулся.

-   Но ведь вы знаете, что никаких сведений о сокровищах в нем нет, - недоуменно заметил Ра­фаэль.

-   Дело не в сокровищах.

-   Тогда в чем?

-   Музею нужны эти папирусы. Из них мы узна­ем многое из истории и культуры древнего Египта.

  Профессор Брэдли молчал. Он думал, что папи­русы он, возможно и отдаст музею, но саркофаг с мумией обязательно увезет с собой, чтобы пока­зать доктору Адамсу.

-   У нас будет еще время поговорить об этом, - ­сказал профессор, - могу ли я кое-что уточнить, ведь речь идет о исследованиях, которым я посвя­тил большую часть моей жизни?

-   Да, пожалуйста.

-   Думаю, что папирусы вас заинтересуют, события, о которых нам поведал египетский писец, относятся к царствованию Эхнатона...

  Профессор не закончил, Хофни подошел к нему, чтобы в знак благодарности пожать руку.

-   Я ошибался, когда...

-   Но погодите, я еще ничего не решил...

-   Вы порядочный человек и, я думаю, поступите правильно.

-   Хорошо, я оставлю папирусы, но саркофаг с мумией я увезу в Нью-Йорк, чтобы продолжить мою работу.

  В течение следующего получаса профессор Брэдли объяснял Хофни важность эксперимента, который предстояло проделать в лаборатории док­тора Адамса. Наконец, тот согласился.

  Уже было совсем темно, когда черепашки, Эйприл и профессор добрались еле живые до палатки.

Глава 25. Домой

  Утром, когда все проснулись, каждый чувство­вал себя не в своей тарелке, боясь лишний раз по­смотреть друг другу в глаза. Завтракали молча, думая каждый о своем. Напряженность все воз­растала.

-   Ну хватит! - не выдержала Эйприл. - По­чему у всех такие кислые физиономии? В конце концов, наше путешествие не может так печально завершиться.

-   А в чем, собственно, дело? - словно не по­нимая, спросил Донателло.

  Эйприл встала из-за стола, небрежно бросив вилку.

-   Только не делайте вид, что ничего не произо­шло. Вы только посмотрите на профессора! Да на нем же лица нет!

  Профессор Брэдли отодвинул тарелку, дожевы­вая последний кусок ветчины. Он был готов за­плакать.

-   Если вы не хотите отдавать этому Хофни папирусы, то можете не отдавать, - произнес Микеланджело, сделав несколько глотков лимонада.

-   Ну, как это не хочу, - выдавил из себя про­фессор, - я все понимаю, но понимаете... - голова профессора упала ему на руки.

  Эйприл подошла к Брэдли и положила руку ему на плечо.

-   Не надо, успокойтесь.

-   Решено, - выпалил Микеланджело, - мы все увозим с собой!

-   Да подожди ты! - бросил Леонардо.

-   Мы выяснили, где находятся сокровища, на­шли саркофаг с мумией Мересу, продолжение его истории, - не унимался Микеланджело.

-   Профессор должен все обдумать, прежде, чем что-то решить, - высказался Рафаэль.

-   Согласен, - сказал Донателло, - оставим профессора, чтобы он потом ни о чем не жалел.

  Эйприл прибрала со стола. Черепашки подо­ждали ее у палатки, а потом все вместе отправи­лись к профессору Арнольду, чтобы попрощаться перед отъездом и объясниться насчет вчерашнего недоразумения.

  Профессор Брэдли остался наедине со своими мыслями. Он нисколько не обижался на Хофни, напротив, после разговора с ним понял, что сын Гуссейна занимается благородным делом, за кото­рое достоин уважения. «A впрочем, - думал он, - ­его отец как-то определил направление моих иссле­дований, и теперь пришло время помочь eму». Затем он достал футляры с папирусами, положил перед собой. Чувство облегчения пришло на смену подавленности. Профессор улыбнулся.

  Тем временем черепашки и Эйприл беседовали с профессором Арнольдом, которому не терпелось поделиться своими новыми находками:

-   Такая удача! В это трудно поверить! Мы изучаем гробницу царевны Хекеретнебтей, дочери предпоследнего фараона 5-й династии Джедкаре Исеси. Могила после ее смерти была дополнитель­но расширена для другой женщины по имени Ти­сетгор. Ни археология, ни анализ надписей с име­нами и титулами ничего нам не сказали о том, что было между ними общего.

-   Вам бы туда следовало отправить нашего Рафаэля, у него с красивыми девушками, жившими в древнем Египте, особенный разговор полу­чается, - полушутя, полувсерьез заметил Мике­ланджело.

-   Как-то не совсем мне это понятно, - насто­рожился профессор Арнольд.

-   Что ж тут непонятного?

-   Микеланджело, - Донателло толкнул его в плечо, - не болтай лишнего.

-   Рафаэль, можно сказать, героический посту­пок совершил, а профессор Арнольд не знает, ­продолжал Микеланджело.

-   Да пусть говорит, - Рафаэль подмигнул Донателло.

-   Вы слышали легенду о девушке Бентреш?

-   Конечно, здесь ее все знают.

-   А призраков в пустыне видели?

-   Несколько раз.

-   Так вот, больше не увидите.

-   А что случилось?

-   Случилось то, что девушка Бентреш явилась в гробнице Рафаэлю на глаза и пообещала, что снимет проклятье.

-   Невероятно! - воскликнул профессор Ар­нольд, при этом поглядев на Рафаэля с нескрываемым восторгом.

-   Так что же, вы не закончите нам рассказ о царевне Хекеретнебтей? - поинтересовалась Эйприл.

-   Да-да, минутку. После разграбления могил останки обеих женщин, в свое время мумифицированные, сохранились только в виде частично раз­рушенных скелетов. Хекеретнебтей умерла в воз­расте 30-35 лет, в то время как Тисетгор была 15-16-летней девушкой. Скелеты обеих женщин явно похожи, за исключением тех признаков, которыми и должны различаться скелеты двух человек, умерших в разном возрасте. Если вы хотите, мы можем пройти и на месте все это увидеть.

-   Ну что вы, - запротестовал Микеландже­ло, - не стоит беспокоиться.

-   Царевна имела рост 160 сантиметров, Тисет­гор только 151 сантиметр. У обеих удивительно тонкие конечности, особенно руки, - была слабо развита мускулатура. По-видимому, эти особен­ности обусловлены генетически и усугублены праздным аристократическим образом жизни. И группа крови оказалась одинаковой у обеих женщин. Все это можно объяснить только близким родством. Причем Тисетгор, которая умерла в бо­лее молодом возрасте, чем Хекеретнебтей, и не­сколько позже ее , могла быть скорее дочерью, чем сестрой царевны. Тем более, что в надписях Хе­керетнебтей называется «дочерью фараона из его тела», «любимой Исеси», а Тисетгор всего лишь «украшением фараона, его любимой». Похоже, так могла быть титулована внучка фараона. Гипо­теза о матери и дочери объясняет и разницу в при­ческах женщин на рельефных изображениях гроб­ниц. У Хекеретнебтей - парик из длинных волос, у Тисетгор - собственные, коротко остриженные волосы.

  В это время совсем незаметно подошел профес­сор Брэдли и, услышав последнюю фразу профес­сора Арнольда, сказал: