Цвет поздней осени снегам не по душе,

Им непривычно чёрно-белое клише.

Легко судить, легко рядить, легко шагать,

Чужую боль не принимать, не понимать,

Свою печаль нести другому на щите

По чёрно-белой безымянной пустоте...

«»»»»»»»»»

Добродушный Алексеич

С дымной трубкой в кулаке,

Гуси вывихнули шеи,

Стрекоза на поплавке –

Не дурное коромысло

С карандаш величиной,

А дрожащая Анфиска

С тонкой талией-струной…

Не дрожи, бояшка-крошка,

От меня ты далеко!..

Солнце давится по ложке

Сквозь плеяду облаков;

По земле густые тени

И прохладный ветерок –

Бить грозе хитроплетеньем

Звонких нитей в поплавок,

В Алексеича на лодке,

В одинокого леща,

Разевающего глотку

На подстилке из хвоща;

Быть грозе!

В июле грозы

Чуть не каждый божий день…

У Анфиски меднокожей

Глазки в майскую сирень.

До чего она смешлива,

Если косу ей не драть,

Многорука, словно Шива,

И готова до утра

Слушать разные побаски!

Так ведь мама не даёт,

К нам подкатится колбаской,

Разевая круглый рот,

И Анфиска убегает

В удивительные сны,

Но об этом песнь другая

И не с детской стороны…

«»»»»»»»»»»»»»»

Вы знаете, мисс, для субботнего тела,

Блаженствующего в забытье,

Все Куки, Колумбы, Ньютоны, Максвеллы

Пасуют пред ликами Рембо-Готье

И прочего «сюра», и прочего «модер»,

Кривой авангард тоже чтиво, ага!

Слегка полистал и полощешься содой,

Вопрос задавая себе: на фига?

А кто-то к вопросам таким не стремится

И щурится глазом в натянутость слов,

Упавших бескрылою ломкою птицей

В колодец, на камень, в поленницу дров.

Вы знаете, мисс, это личное мненье,

Я в будние дни модернистов не чту,

У сюрреализма особое жженье,

Но он вроде пятен на ярком свету!

Конечно, конечно, какие тут споры,

Я слесарь, я токарь, простой инженер,

В реалиях не проношусь метеором,

А вписываюсь под всеобщий размер.

Два шага вперёд и два шага на месте,

И вязну в последних стихах Маршака,

Вы их почитайте, они интересны,

В них жизнь и вселенская боль на века.

А «сюры» и «модеры» для импотентов,

Не знающих, как применить наяву

Шуршащие молями недомоменты,

Свои недотрахи и индифферентность

К условиям жизни, в которой живут.

Ну, что Вы, ну, что Вы, я, мисс, не опричник

И не собираюсь казнить-миловать,

Деля нашу общность на личность-неличность,

Но делаю выбор, с кем падать в кровать…

«»»»»»»»»»»»

что-то хрустнуло в сердце не аорта

ли это случайно

слышишь чайник

на кухне вопит в металлический хобот

да какого он чёрта

а аорта потёрта

как монета

довольно сомнительной пробы

поторгуемся что ли

над процессом его выключений

до рассвета

навалом мгновений

мне от боли до боли

по таблеткам несложно шагать

перекрученный миг

перемать

упрощённый язык

для общенья

мы его изучили недавно

ты помнишь недавно

обобщенья

не в главном

и я далеко не Отелло

можешь смело

бытиё разрезать на куски

от того что нам пелось

до того что изрядно приелось

а худые носки

не имеют к тебе отношенья

и не примут решенья

как аорту отречь от тоски

«»»»»

Ты меня обидами не мучай,

Не бросайся кактусом колючим

На мои успехи-неуспехи,

На другие вехи и невехи!

Унесла бы на работу, что ли,

Часть своей невысказанной боли,

Поделясь с подружками секретом

О готовке киевской котлеты.

Я твои обеды обожаю,

Но подливка колется, как жало,

Сброшенное молодой пчелою,

Некогда поспорившей с судьбою.

Я не возражаю против гречки!..

В сердце есть укромное местечко,

Где твои уложены обиды,

Только я тебе его не выдам...

«»»»»»»»»»

В мыслях я целую женщину другую...

В плеть слова соединив,

Ты бичуешь мой порыв,

Поперёк-продольно

Хлещешь мне безвольность!

Незапятнанный ни в чём,

Я жужжу немым жуком,

Отвергаю хлёстко

Бьющую полоску.

Ну, какой я жеребец!

Так, седеющий юнец

С поздним перекосом

К женщинам курносым.

И по греческим носам

Сам прогуливаюсь, сам

Вывихнутым глазом:

Эх, со всеми б разом!

Ну, хотя б одной разок

У халата поясок

Распустить под утро

Цепью целомудрий!

И упасть в крутой финал,

Где я не был, не бывал,

Лёжа или стоя

Дёргаясь с тобою.

Жизнь ушла за сорок лет,

Хочется нюхнуть букет

Из других цветочков

В ошалелых ночках!

В плеть слова соединив,

Не удержишь мой порыв,

В мыслях я целую

Женщину другую!

«»»»»»»»»»

Ну что ты сука

делаешь со мной

ведь я не фарш для макарон

по-флотски

немые звуки

с четырёх сторон

застыли в глотке

мичманами в лодке

за переборкою стальной.

Рука в плече

не вывих просто боль

на чей ничей

не делится сознанье

в твоих глазах я больше не король

а заэкранье

без воспоминанья.

Не драма плагиат

из бытовухи

непруха

град

на мужика проруха

недрёманное око

самомненья

жена под боком

в садике цветенье.

А лепестки

не в руки из руки

а белый цвет

лёг на рассвет

и точка

рассыпался букет

на нет и нет

углами строчки

розовых цветочков.

От грубых слов

не легче на душе

я не готов

чтоб в горле стыли звуки

но ты не типографское клише

не повторишься

потому и сука…

"""""

опять тревожно сердце закатилось

в глухую щель сердцеискатель нужен

опять гроза зашторила светило

дождь побежал заторопился к луже

ты подожди бродяга по июлю

не до тебя не до твоих объятий

глаза я прячу как вспотевший шулер

и туз лежит не из колоды пятый

а ты молчишь сурово неприступно

я тоже нем а радуга дугою

бродяга в душу луже каплей хлюпнул

последнею и самой дорогою

но не тебе не мне а миру в окнах

где он встаёт на цыпочки травою

где шаровая молния не дрогнув

столетний дуб расшибла головою

ах бог с ним с дубом не о нём кручина

он выдержит не упадёт на спину

он рыцарь он мужчина крестоносец

но тоже не ответит на вопросы

которые мы задаём друг другу

ты вниз глаза а я куда-то в угол

заполненый пылинками и светом

притихшем в ожидании ответов

"""""""""

Городской триптих.

1.

защемлённый низким-низким небом

где высотки стрижены под гребень

понизу отторженный как бритвой

серою туманною молитвой

ты ворчишь и постоянен в этом

ночью тише громче на рассвете

и бессонно дёргаясь в постели

я тону в твоём громадном теле

мишкой шоколадным на подушке

милой однокомнатной подружки

здравствуй не желаю заэкранью

мы с тобой едины в пониманьи

шума дискотек и слёз соседки

проглотившей алые таблетки

нужно две она четыре сразу

и орёт медведицей зараза

или кошкой мартовской у двери

видевшей пятьсот таких истерик

то ли целомудрено порочных

то ли извращённых но поточных

до свиданья тоже не годится

мы с тобой едины словно птицы

ты летишь между землёй и небом

я с тобой но за другую небыль

я спокоен ты спокойно дышишь

и туман не доползёт до крыши

это бред мешающий смотреться

в зыбкое берёзовое сердце

верой посеребреное в сквере

а не едкой пылью от истерик

«»»»»»»