УШБА
Я небо увидел, когда предо мною
Открылась чеканка серебряных гор
И древняя Ушба, блестя сединою,
Как крепость Каджети, закрыла простор.
Прозрачный ее опоясывал холод,
И цельной казалась она, высока,
Хоть надвое был ее купол расколот
И парой вершин уходил в облака.
Как две превращенные в камень орлицы,
Как два кипариса, закованы в лед,
Задумав от мира навек удалиться,
Они неподвижно смотрели с высот.
Зачем мне казалась страшилищем эта
Гора ледяная? Зачем лишь сейчас
Отбросил я прочь заблужденье поэта
И скинул завесу неведенья с глаз?
Я небо увидел, когда предо мною
Открылась чеканка серебряных гор
И древняя Ушба, блестя сединою,
Как крепость Каджети, закрыла простор.
ЛЕС НА ЭНГУРИ
Высокие сосны взметнулись до самой лазури
И солнца коснулись, едва пробудился восток.
Огромное дерево сброшено в волны Энгури,
Плывет по теченью, как выгнувший спину бычок.
Как это случилось, что дерево это упало,
Споткнувшись о камни? Смотри, на какой крутизне
Цепляясь корнями о страшные глыбы обвала,
Его сотоварищи гордо стоят в вышине.
К полудню их тень полосою ложится недлинной,
И дремлют они… Но едва начинается дождь,
Крушит их Энгури и с воем уносит в долины
Их девственно чистую и первозданную мощь.
К. КАЛАДЗЕ
ПО МИРНЫМ ДОРОГАМ ГРУЗИИ
Тот, кто горные любит высоты,
Кто влюблен в небосвод голубой,
Кто, встречая ручьи, без заботы
Раскрывает объятья весной,
У кого под ногами с отрога,
Поднимаясь, клубится туман
И сквозь горные цепи дорога
Переброшена, точно аркан,—
Тот под песню мою зашагает,
Не боясь неприступных вершин.
Песня людям сердца окрыляет,
Вдохновляя на подвиг грузин.
Всё равно — голубые ли горы,
Изумруды ли вешних полей, —
Лишь бы только сияли просторы
Вечно юной отчизны моей.
Ты на каждом холме в восхищенье
Остановишь внимательный взгляд —
Весь народ там в труде и движенье,
Только древние крепости спят.
Утомясь от полдневного солнца,
Любишь ты наклониться к ручью,
Чтоб ладошкою с самого донца
Зачерпнуть ледяную струю.
Погоняя гнедую лошадку
Иль в машине своей за рулем,
Все названия сёл по порядку
Вспоминаешь ты ночью и днем.
Ты несешься дорогой крутою,
Выше, выше! И вдруг, как живой,
Мудрый Ленин с простертой рукою
На вершине встает пред тобой.
Впереди в созидательном шуме
Блещет Кеда, бегут огоньки,
И, крутясь под напевы хоруми,
Мчатся волны аджарской реки.
И на мост с высоты пьедестала
Вождь глядит, как внимательный друг,
И напеву речного хорала
Внемлют горы, вставая вокруг.
Как мечта, воплощенная нами,
Этот мост всенародной весны
Здесь повис меж прошедшими днями
И великим грядущим страны.
Где тот варвар, срывающий лозы
С терпеливо возделанных скал,
Кто над нами, как призрак угрозы,
С обнаженною саблей стоял?
Нет его! Полумесяц двурогий
Закатился, встречая рассвет,
И сияет над нашей дорогой
Благодатное солнце побед.
ГОНЧАРЫ
Кувшины у ручья разбиваются.
Сквозь зеленые ущелья
Каждой осенью с горы
К нам везут свои изделья
Удалые гончары.
Кукурузной шелухою
Пересыпан их товар.
Пес плетется за арбою
Вместе с ними на базар.
Словно дэвы-исполины,
Усмиренные в борьбе,
Колоссальные кувшины
Развалились на арбе.
У самих хозяев лица
Цвета глины золотой,
Но румяней всех возница,
Кахабери молодой.
Вот знакомое селенье,
Где, звеня, бежит ручей.
Где красотка в отдаленье
Их встречает у дверей.
Дали ей кувшинчик звонкий.
Поглядишь — сойдешь с ума:
Полногрудый, стройный, тонкий.
Как красавица сама.
Взгляд красотки сердце ранит,
И недаром: стоит ей
Подбочениться — и станет
Всех кувшинчиков стройней.
Замер дух у Кахабери.
Как шальной, глядит вослед,
Где мелькнул, скрываясь в двери,
Легких ножек силуэт.
Чует платья шелест милый,
Скрип ступенек слышит он,
И бегут пред ним перила,
Как в тумане, на балкон.
Домик маленький прекрасен —
Самый новый на селе.
Всюду стружки от балясин
И опилки на земле.
Бьет мотыга у пригорка —
Знать, ушел хозяин в сад,
Боевую гимнастерку
Нацепив на палисад.
И бормочет Кахабери:
«Всякий выиграет бой,
Коль его такая пери
Ждет с победою домой!»
Так стоит он и бормочет,
И грустит у ручейка,
А друзья над ним хохочут,
Ухватившись за бока.
Смотрит парень, озадачен:
Перед ним, открывши рот,
Чан, от смеха раскорячен,
Повалился на живот.
Что же с парнем приключилось?
Век не чуял он беды,
Глянь, а сердце и разбилось,
Как кувшинчик у воды!