— Похоже, что Нид, испугавшись, натаскал денег ещё откуда-то, — предположил Вовка, ворчливо добавляя:

— И кто ж таких вот ше-шепелявых репортёров на работу берёт, а? Нич-чего не понятно!

— Работа у них такая. Может, раньше он всё правильно выговаривал…

— Ага, пока по зубам не получил!

— А вдруг он за правду пострадал?

— Хорошо, пусть будет за правду…

Шепелявый, почтительно обойдя цепь автоматчиков, ткнул под нос упитанному директору банка свой микрофон. Директор, поправив на толстой переносице очки, возбуждённо зашлёпал пухлыми губами:

— В этой куче находятся инкассаторские мешки, унесённые вихрем на протяжении последней недели с разных мест. Здесь они все до единого, притом в целости и сохранности! А вот там…

Услышав приближающиеся голоса взрослых, Вовка поспешил выключить телевизор. Голоса умолкли. Яна, одобрительно кивнув, принялась набирать какой-то текст на клавиатуре ноутбука.

В комнату отважным гусаром вошёл сияющий Роман Романович в сопровождении смущённой Зинаиды Васильевны. Предложив даме стул, Роман Романович, комедийно откашлявшись, торжественно произнёс:

— Уважаемые дамы и господа! По случаю собственного дня рождения имею превеликую приятность приглашать и видеть всех вас у себя на праздничном ужине! Завтра в девятнадцать ноль-ноль!

Все захлопали в ладоши и, не сговариваясь, радостно выкрикнули: «С днём рождения!», «Многая лета!», «Поздравляем!».

Когда овации и аплодисменты улеглись, Вовка предложил:

— Дядя Рома, помилуйте нас. Такой жарой тащиться в город не всякому захочется, поэтому предлагаю отметить это событие у нас в беседке! Всем будет удобно и приятно на свежем воздухе! Зовите остальных гостей к нам, мы будем им искренне рады!

— И то, правда, Роман Романович… Я помогу вам стол накрыть, — скромно вызвалась Зинаида.

— А я, в свою очередь, буду вашей помощницей, Зинаида Васильевна! — восторженно подхватила Яна.

— Беру на себя все шашлычно-огневые работы! — заявил Вовка, широко улыбаясь. — И, конечно же, музыкальное оформление!

— Признаться, не ожидал такого дружного участия, дамы и господа! — изумился Роман Романович. — Из гостей, возможно, будет только наш бывший тренер-ветеран с супругой и… одна знакомая дама. Не скажу, правда, как они воспримут ваше предложение, но я за него!

— Ур-ра! Здорово! — в один голос воскликнули дети, а Зинаида удручённо вздохнула:

— Семь персон, значит… Не шесть и не двенадцать.

Дети понимающе переглянулись. Моментальная перемена настроения Зинаиды Васильевны, после произнесённой Романом Романовичем фразы «и… одна знакомая дама», была для них более чем понятна. И хотя Вовка ещё не успел предупредить Яну о грядущем «родственном ответвлении в сторону профессора Тада», девчонка и без него догадалась, что и к чему.

Когда взрослые удалились на кухню обсудить праздничное меню, Вовка вкратце рассказал Яне о будущем семейном союзе своего дяди и риторически изрёк в конце:

— Что же делать с Гариком?

— Эх, час от часу не легче… В любом случае нужно будет рассказать обо всём Зинаиде Васильевне! Думаю, что она сама и решит, как с ним поступить…

— Да в тюрьму его нужно отправить, Яна! Чего с ним церемониться?

— В том-то и дело, что в тюрьму его помещать никак нельзя!

— Это почему же?

— Хотя бы потому, что ему придётся в таком случае рассказать о своём доверчивом сообщнике! Ты хочешь, чтобы о Ниде узнали люди нашего времени? Да за ним и его чудо-капсулой все преступники мира устроят кровавую охоту! Одним негодяям захочется наркотики и оружие транспортировать, другим золото и бриллианты, третьи активизируют работорговлю и органное донорство! А сколько за ними четвёртых, пятых и так далее? На Земле и так хватает слёз!

— Это верно… Нида нужно поскорее отправлять отсюда! Гнать в три шеи!

— В принципе, состава преступления, как такового, нет. Мотивация, к тому же, более чем благородная. И деньги, ведь, возвращены с лихвой, насколько я поняла. Хулиганство, не более…

— Ты знаешь, Яна, о чём я сейчас подумал… Из всего этого следует, что жестокость действительно порождает жестокость, притом маленькая — большую, а большая — ещё большую! Огромную!!! Вот почему в нашем мире постоянно разгораются военные конфликты! Пожары Жестокости, — вот что это на самом деле…

— Да, Вовка, так оно и есть. Пожары и Зарева Жестокости…

— Нам сейчас нужно потушить первую искру жестокости по отношению к преступнику! И никакого пожара не станется! Помиловать, однозначно, иначе нельзя…

— Придётся нарушить закон! Странное дело, однако, выходит… Получается, что сами общественные законы, точнее их дотошное исполнение, приводит к дальнейшей активации Пожара Жестокости!

— Не помешаю, философы? — с грустной улыбкой на опечаленном лице в комнату вошла Зинаида. — Обедать будете? Роман Романович уехал со списком в магазин…

— Дорогая Зинаида Васильевна! У нас весьма важное и деликатное дело к  вам имеется. Присядьте, пожалуйста, — решился Вовка, а Яна лишь утвердительно кивнула.

— Ой, детки мои, милые-дорогие! Тоскливо мне чего-то на душе, никогда так не было… — жалобно всхлипнула расстроенная Зинаида, устало опускаясь в кресло.

Глава 43

Беспощадные враги из будущего продолжали пытать бедного Гарика. Мощный молекулярный луч пронзил его левый глаз — стало неимоверно жарко! Гарик дико вскрикнул, замотал головой, дёргаясь всем телом, и… проснулся.

Сквозь щель в ставнях пробивались солнечные лучи и светили Гарику в лицо, превращая на своём пути воздушные пылинки в парящие над полом огненные искры. Всё связанное тело Гарика, скрюченное на полу, ныло и болело, особенно беспокоили шея и руки, а ног он и вовсе не чувствовал. Кряхтя и чертыхаясь, он с трудом перевернулся через живот на левый бок, пряча лицо от пронзительных лучей. Но, что это??? Не может быть! Все двери в комнаты Шуркиного дома были настежь распахнуты, а сами комнаты — пусты! Постой, постой…

Так вот, значит, каким коварным гадёнышем оказался этот лоховитый Нид! Всё заграбастал себе! Всё!!! Нужно было его раньше ликвидировать, а не сюсюкаться… Вот до чего глупая доброта доводит — до жалкой бедности и полного разорения! От собственной беспомощности Гарик болезненно заскулил, разражаясь крепкой руганью и проклятиями. Слёзы боли и отчаянья выступили на его глазах. Зажмурившись, он, стеная и всхлипывая, на какое-то время забылся…

Толи во сне, толи на самом деле, Гарик вдруг почувствовал, как кто-то невидимый разрезает эти ненавистные путы и, отбросив во все стороны его руки и ноги, сильною рукой ощупывает ему затылок и плечи. Лёжа на животе, Гарик открыл глаза и хрипло заныл:

— Ой, больно, больно-то как! Не надо, не трогайте шею…

Всё те же сильные руки перевернули Гарика на спину, и он увидел склонённую над ним Зинаиду в красном спортивном костюме. Лицо её было мрачным и заплаканным.

— Зинуля? Зинулечка! Как же я рад тебя видеть! Ты мой ангел-спаситель… — залебезил Гарик, но, после болезненного пинка в бок, испуганно умолк.

Тоскливо заныли ставни под рукой женщины, — и гостиная наполнилась ярким светом. Угрожающе скрипя половицами, Зинаида отправилась на осмотр Шуркиного дома. Гарик блаженно задвигал отёкшими конечностями, лихорадочно сочиняя наиболее правдоподобную версию для доброй Зинаиды. Ну, покричит она на него да отругает, как следует, пусть даже поколотит — ничего страшного, обычное дело! Только что же придумать-то, когда больная голова едва соображает после вчерашнего возлияния? Можно, как обычно, сослаться на то, что он был пьян и ничего вообще не помнит. А вдруг она что-то знает о деньгах, невидимой капсуле и этом глупом Ниде? Если всё так, ох, то Гарику — полнейшая крышка…

Когда Зинаида вернулась в гостиную, Гарик, кряхтя и морщась, сидел на диване и держался обеими руками за затылок. Отвесив Гарику звонкую пощёчину, Зинаида задумчиво села на стул перед диваном и коротко кинула: