- Я хотел бы у вас узнать, как работать со снами.

           - Ветер твоей души веет в другую сторону, - ее голос доносился словно из иного мира. - Для начала научись перемещаться в сновидении с помощью намерения, и тогда сможешь достигать цели.

    - Как же это сделать?

    - Для этого во сне осознай, что видишь сон.

    - Без вашей помощи это нереально, - заметил я.

    Фея посмотрела сквозь меня и неторопливо достала из своей дорожной сумки загадочный пакет. Осторожно открыв его, она передала мне небольшую картину, нарисованную на куске оргалита. Я стал с любопытством ее рассматривать: это был тигр, искусно выписанный маслом; его шерсть переливалась различными оттенками, а взгляд изумрудных глаз тотчас пронзил меня холодным потусторонним огнем. Затем ощущение живых глаз тигра пропало.

    - И что же мне делать с этим тигром?

    - Перед сном концентрируйся на нем, расфокусировав взгляд, - ответила она серьезно. - Этот тигр - вход в миры Зазеркалья.

    Я собрался задать следующий вопрос, но она молча указала взглядом на дверь. Я отправился спать и, с наслаждением вытянувшись под одеялом, почувствовал, что смертельно устал за этот длинный день.

На гравюре алхимик указывает на то, что старания неофита самостоятельно приступить к Великому Деланию похожи на попытку неподготовленного человека подняться без лестницы на отвесную башню. Он обречен на провал, на незамедлительное падение. Алхимик также напоминает о том, что обычная земля и земля философов имеют принципиальное различие. Неофитом здесь назван человек, стремящийся восстановить потерянное сияние души.

    Несколько часов сна вернули мне бодрость. Утром, наслаждаясь ароматным кофе, я уже раздумывал, как бы построить новый день поинтересней. Поскольку Джи интересовался людьми, которые стремились к Просветлению или хотя бы утверждали, что стремятся, мне пришло в голову съездить вместе с ним к одному чудаку-философу, который покинул Питер и уехал просветляться в молдавскую деревню. Осторожно постучавшись в комнату Джи, я дождался мягкого “да” и заглянул в приоткрытую дверь. Джи, в легком льняном костюме, сидел в изголовье Феи, углубившись в чтение “Философии свободы”. Получив от него согласие на поездку за город, я удалился на работу.

    Я с трудом дождался конца рабочего дня.

    В пять часов вечера мы втроем сидели на блестящих сиденьях местной электрички, теснимые деревенскими жителями.

    “Никто из них ни разу в жизни не задумывался о Просветлении”, - подумал я, разглядывая их озабоченные лица.

    Через пару часов мы сошли на пустынной платформе, где, кроме кружащих ворон, не было никого. С трудом отыскав дом с красной черепичной крышей, весь увитый виноградом, я толкнул скрипучую калитку, и мы оказались в небольшом дворике. На нас бросился огромный черный пес, но не достал - спасла железная цепь, которой он был прикован к бетонному электрическому столбу. Навстречу вышел среднего роста человек, плотно сбитый, в старой зеленой рубахе и мятых черных штанах; на ногах его красовались начищенные до блеска хромовые сапоги. Он подозрительно покосился на моих гостей.

    - Это свои люди, - сказал я ему.

    Тогда он протянул широкую ладонь и представился: “Виктор”.

    Он настороженно всматривался в Джи прищуренными глазами, сверля насквозь острым зрачком. Увидев Фею, он слегка смягчился, а на лице появилась сдержанная улыбка. Поцеловав даме ручку, он, галантно кланяясь, пригласил нас в просторный кирпичный дом, в гостиную, и усадил за стол, накрытый узорчатой молдавской скатертью.

    Вскоре в дверях появилась симпатичная молодая женщина в длинном крепдешиновом платье. Ее черные густые волосы были собраны на затылке в косу, и при каждом движении головы коса причудливо извивалась. Она внесла на расписном блюде жареного цыпленка, аромат которого подействовал ободряюще на наши голодные желудки. За ней шла десятилетняя дочка с графином молодого молдавского вина. Мое лицо просияло в предвкушении праздника.

    - Не духом единым жив человек, - произнесла мелодичным голосом хозяйка.

    Она белою рукою разлила по граненым стаканам вино и села рядом с хозяином.

    “Эх и отхватил же себе красотку”, - завистливо подумалось мне.

    - Выпьем за нежданных гостей, - предложил Виктор и легко опрокинул стакан в жилистую глотку.

    - Хорошо живешь, Витя, - произнес умильно Джи, попивая терпкое вино.

    - Все это создано своими руками, - сказал Виктор назидательно. - Я это творил ради внутреннего Пути. Уехал вот из Питера, от городских соблазнов, а здесь, на воле, одна дорога - к Богу, - он налил следующий стакан и с наслаждением выпил. - Здесь я живу один на один со своей совестью. Она мне каждый день подсказывает правильное направление.

    - И жена у тебя словно Елена Прекрасная, - пропела нежным голосом Фея.

    - Да вот, уж такая краса ненаглядная, что как только загляжусь на нее, так все на свете и забываю, и уже она становится богом, на которого хочется молиться и оберегать от заезжих завистников.

    Виктор покосился в мою сторону, и я, почувствовав вину, отвел слишком мечтательный взгляд от горячих глаз его женщины. Тут Витя ударил с размаху кулаком по столу и решительно произнес: 

    - Предлагаю выпить за настоящего Абсолюта, который создает вот таких замечательных женщин, которые одним видом доказывают, что Бог не зря есть.

    - За твое стремление к Богу через женскую красоту, - подхватил эхом Джи.

    Вино после этого тоста так легко вошло в меня, что я не заметил, как слегка опьянел. Я предложил, в качестве следующего тоста, выпить за бесконечность Нирваны.

    Фея, насмешливо поглядывая в мою сторону, еле слышно добавила:

    - Только сам не нанирванься, а то Земля закрутится под ногами не в ту сторону.

    Но я уже ничего не слышал, ибо краем глаза неотрывно наблюдал за легким трепетом упругой груди, возвышавшейся над туго стянутой талией Елены. “Еще немного - и я упаду перед ней на колени”, - подумал я.

    Но тут громко залаял дворовый пес. Я вдруг вспомнил себя. Резко спохватившись, я припомнил, что давно хотел узнать у Джи о том, каким образом можно погрузиться во внутренний мир. Набравшись смелости, я наконец спросил его об этом. Джи подозрительно осмотрел мою, видимо, не очень трезвую физиономию и, нахмурившись, произнес:

    - Начни с работы над собой.

    - Что значит - работать над собой?

    - Вряд ли сейчас тебе можно это объяснить, ибо ты находишься не в том состоянии, чтобы получить ответ. Но я попробую хоть что-то сказать по этому поводу.

          Работа над собой является длительным и сложным  процессом, под наблюдением специалиста в этой области, то есть Мастера.

    - Разве я сам не могу быть для себя Мастером?

    - Нет, не можешь, ибо не знаешь направления Пути.

    - Могу ли я узнать это из книг?

    - Кое-что - да, но вряд ли сможешь применить, - ответил он и улыбнулся моему замешательству.

    - Вы хотите сказать, что я глуп?

    - Это и так понятно, - засмеялась Фея и добавила:

    - Любая информация, которая имеется в твоем распоряжении, - это лишь некая ментальная схема минувших событий, а реальная жизнь является совершенно другой.

    - Не совсем понятно, - заметил я.

    Джи достал из кармана потертую карту Москвы и протянул ее мне. Я повертел ее в руках, не понимая, что с ней делать; мне показалось, он подтрунивает надо мной, с этой картой, но я из уважения развернул ее.

    - Что же ты там видишь? - спросил заинтересованно он.

    - Обычную схему Москвы, - не понимая, к чему он клонит, ответил я.

    - Вот и отлично. А как ты думаешь, есть ли какое-то сходство между картой и настоящей Москвой?