ПОЕЗДКА В ДУН-ЛИН
К востоку поднимаются курганы,
Как две белоголовые горы.
Похороненные под ними ханы
Во сне сраженья видят и пиры.
В твоих глазах — безоблачные дали,
Синеет жилка нежная на лбу…
Здесь юноши о девушках вздыхали
И лютни жаловались на судьбу.
Таятся в соснах шорохи столетий,
Здесь приютившиеся навсегда.
Мы ту же самую — дурные дети —
Тревогу томную несем сюда.
Рисунками, стихами, именами
Испещрена горбатая стена.
Мы высекаем острыми камнями
И наши варварские имена.
РАСПЛАТА
В лабиринте глухом, где мечусь я, как пойманный в сети,
Тянет гибельным ветром от стен земляных и камней,
И безвременно чахнут, как туберкулезные дети,
Слабогрудые замыслы, хилые всходы страстей.
Солнце трижды великое, царь всеблагой и преславный,
Хоть единым лучом укрепи меня против врага!
Но в назначенный день прошумит поединок неравный —
Сердце мне остановят железные бычьи рога.
Ариадна моя! Для чего у зловещего входа
Я с пути не сошел и приветом твоим пренебрег!
Ты сияла, как луч, как победа в бою, как свобода,
Прижимая ко груди спасительный пряжи клубок.
Как невеста, копье боевое ты мне подносила,
Ты, как мать, покрывала меня освященным щитом,
Но так сладко мне лгали и слава, и юность, и сила,
Так манили идти не оглядываясь, напролом…
Ты осталась вверху — безутешна, светла и крылата,
Домовитого счастья клубок покатился из рук…
Ариадна моя! Не за это ли ныне расплата
Паутиной своей оплетает меня, как паук?
КАРТИНА
Марии Павловне Коростовец
Есть у меня картина: между скал
Простерто небо, всех небес лучистей.
Китайский мастер их нарисовал
Легчайшею и совершенной кистью.
Внизу, в долине, зелень, как ковер,
Стада приходят на призыв свирели.
Так безобидный высказан укор
Всем возлюбившим маленькие цели.
А выше есть тропинка по хребту,
И будет награжден по ней идущий
Вишневыми деревьями в цвету,
Прохладою уединенных кущей.
Здесь мудрецы, сдав сыновьям дела
И замуж внучку младшую пристроив,
Вздохнут о том, как молодость цвела
Надменней роз и радостней левкоев.
А скалы те, что в небо уперлись,
Обнажены, как варварские пики, —
Немногие полюбят эту высь,
Где только ястребы да камень дикий.
Но там над пропастью взвилась сосна,
Торжественно, спокойно, равнодушно,
И там царит такая тишина,
Что сердце ей доверится послушно.
Лишь только смерть, легка и хороша,
Меня нагонит поступью нескорой,
Я знаю, наяву моя душа
Придет бродить на вычурные горы.
СЧАСТЬЕ
Взамен побед, и бурь, и сладострастья,
И мужественной битвы до конца
Ты, Боже, дал мне маленькое счастье,
Какому не завидуют сердца.
Дар памяти! Ни громоносной славы,
Ни жгучих сновидений не влача,
Я только ветры, вечера и травы,
Пускаясь в путь, подъемлю на плеча.
Прощальный день, обманчиво спокойный,
Задумчивое небо сентября,
И сумерки, и жесткий ветер хвойный
В мой южный дом возьму с собою я.
И память мне не раз покажет снова
Кладбищенский многоречивый сад
И на скамейке томик Гумилева,
И темных глаз обрадованный взгляд.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Покинув нерадушные края,
К вам прихожу, тишайшие озера,
Как блудный сын изверившийся, я
Для утешенья, а не для укора.
Недолго были мы разлучены,
Но, скоро захмелевший от свободы
И разлюбивший ветреные сны,
Я месяцы почувствовал за годы.
Здесь, как у кроткого духовника,
Прощения прошу и крыльев новых,
Чтоб стала вновь уверенной рука
И сердце не страшилось бурь суровых.
Ущедрите пустое сердце мне.
Возьмите в плен мой ум неукротимый,
И я клянусь, что возвращу вдвойне
Ваш дар — как любящий и как любимый!
А груз, который так давно кляну —
Земную ношу боли и позора, —
Во всепрощающую глубину
Повергну я, тишайшие озера!
ПРЕДЕЛ
Так много раз сближались наши руки,
Глаза с глазами стали так дружны,
Что нам уже ни сроки, ни разлуки,
Ни глаз чужих обеты не страшны.
Мы ласковы и в нежности похожи,
Но все-таки не сохранить любви
Нам, нетождественным по цвету кожи,
По тяжести наследственной в крови.
Мы ловим ветерок благоуханный,
Приветствуем вечернюю росу,
Но я — цветок болезненный и странный,
И — дикая ты яблоня в лесу.
Смолою почек пахнет прелый воздух,
Белеет поздний парус вдалеке,
Но не сумею рассказать о звездах
Я на твоем чудесном языке.
А ты, когда гуляешь по аллее
С таким же юношей твоей страны,
То у тебя лицо еще смуглее
И бездны глаз особенно темны.