Из Knock Me Down:

Конец одинокий, грустный, но настоящий. Такие чувства испытываешь, когда ты где-то там и много плохой энергии проходит сквозь тебя и ты думаешь: «Кто я, черт возьми? Что случилось со мной?». Я уверен, что именно так Хиллел умер. Он всегда знал кто он и чего хочет от жизни, он был решительный и трудолюбивый, талантливый, веселый парень. Но в конце забыл, кто он есть. Я видел, как это происходило со многими.

Knock Me Down был первый сингл с «Mother’s Milk» и нам на самом деле удалось засунуть его на радио. Периодически Линди сообщал нам, что какая-нибудь радиостанция приняла песню. Пару месяцев спустя, на выходном туре в Вашингтоне, округ Колумбия, Фли, Джон и я поймали такси в центре столицы нации. Мы залезли внутрь, водитель посмотрел на нас и сказал:

— Эй, вы же те парни? Как там… Kick My Ass, Beat Me Up, Slap Me Around? Я обожаю эту песню. Вы же те парни, ведь так?

То был первый раз, когда кто-то не из музыкального мира нас узнал.

В сентябре 1989 года мы начали годовой тур в поддержку «Mother’s Milk». Еще один признак того, что мы становились успешными, это большой автобус. Нам нужно было так много места, потому что с нами ездило много людей. Мы наняли Три для игры на валторне, но он придумал дикую идею играть на электрическом гибриде синтезатора, который создает такие же гудки и звуки, как и валторна. Еще мы наняли Кристин Вайгард и Вики Кэлхаун быть на подпевке. Кристин в детстве была успешной актрисой. Она была ростом с большой подсолнух, рыжая, веснушчатая сумасшедшая женщина, которая пела джаз в Голливуде. Вики была большой черной женщиной, которая подпевала на Knock Me Down и участвовала в клипе. Кроме группы, у нас еще был Крис Грейсон, наш техник; Марк Джонсон, наш менеджер; и новое лицо во всей организации, наш друг-дорожник Робби Аллен. Когда мы путешествовали по Англии, Робби придумал себе имидж, Робби Рул и открывал все наши шоу. С помощью Фли и Джона, Робби придумал комедийно-музыкалный трюк: он выходил на сцену и делал вид, что отрезал себе член. Это был довольно трудный магический фокус; он выходил туда со специальным ножом, у которго одна сторона была очень острой, а другая очень тупой. Потом он вытягивал член, подводил к нему нож и незаметно переворачивал его, чтобы не порезать интимные места. Все подростки в Англии должны были увидеть его трюк, перед тем как мы выйдем на сцену.

Так как больше я не употреблял ни кокаин, ни алкоголь, нужно было вводить новые развлечения. И так мы придумали The Job — Задание. Так как мы делали много шоу в колледжах, нас периодически кормили едой из столовой. Обычно это была разогретая еда, политая какой-то подливкой. Сложно было различить, чистили этим пол, или добавляли в еду.

Моим первым заданием было съесть фунт масла. Мне было дано три минуты и 120 баксов как выигрыш, но я съел только половину как меня вырвало. Я думал, что могу мысленно с этим справится, но мое тело отвергало столько масла. Потом Фли, Джон, Чед и я поняли, что вместо того, чтобы мучить себя, можно было мучать окружающих. К тому же нам не так нужны были деньги, как скажем, технику, или тем, кто на подпевке. Однажды после какого-то университетского концерта, мы сидели за кулисами и нам принесли отвратительную еду. Девочки умоляли нас дать им Задание уже очень долго, так что мы взяли бутылку из под вина и начали смешивать там все подливки, кетчупы и горчицы, какие только можно. В конце у нас получилась какая-то зеленая смесь. Мы выбрали маленькую Кристин, которой нужны были деньги и сбросились на 180 баксов, которые она получит, если выпьет всю бутылку за пять минут. Она была настолько сумасшедшая, что не только выпила всю бутылку, но и попросила еще какую-нибудь смесь за отдельную плату. Сказано — сделано.

Мы не хотели оставлять Вики одну, поэтому ей тоже дали Задание — ей надо было съесть все остатки от масла из огромного контейнера. Она согласилась, села и съела все, как будто это были взбитые сливки. Потом пришла очередь Кристин. Я бы просто-напросто блевал уже от одного запаха всей этой смеси, но Кристин собралась и выпила весь литр смеси, а потом еще заела бонусной едой. Потом я достал часы, сел рядом с ней. Она начала потеть и плакать, ее лицо пошло разными цветами. Но она смогла продержаться пять минут, и когда время вышло, спокойна встала, развернулась и пошла в туалет, где все просто вылетело из нее моментально. Услышав звук рвоты Кристин, Вики не выдержала и тоже побежала в туалет, они там сидели поочередно наклоняясь к унитазу.

Еда была несъедобной, но через пару месяцев с начала турне в меню добавился секс. Это было возможно только потому, что мы с Айон разошлись в декабре. Я сумел остаться трезвым, не используя наркотики, так что тело зажило, но разум не смог разобраться с проблемами, которые возникали в наших отношениях. Ни я, ни она не смогли адаптироваться ко мне, трезвому. Я был эгоистичным капризным дерьмом, а она по непонятной мне причине любила меня и заботилась обо мне. Когда это изменилось, вместо того, чтобы наслаждаться хорошими, здоровыми отношениями, мы ругались. Я все еще оставался, ревнивым, эгоцентричным грубым капризным парнем, только трезвым.

Мы стали еще одной типичной парочкой, которые постоянно ссорятся и я понял, что наши отношения идут к концу. Ничего плохого между нами не было, просто мы не делали друг друга счастливыми. Мы утомляли друг друга и дрались, и я думаю, мы оба знали об этом конце, но только боялись отпустить, потому что были случаи, когда мы были крепче, чем я когда-либо с кем-то был.

В конце-концов, у меня дома я довольно грубо сказал:

— Пожалуйста, возьми свои вещи и уходи.

Она просила:

— Нет, нет, я не хочу уходить. Я хочу остаться здесь, с тобой.

Такое происходило снова и снова и на десятый раз я не выдержал:

— Бери свои вещи и убирайся отсюда.

Она посмотрела на меня и сказала:

— Думаю, я так и сделаю.

— Ну давай тогда, делай. Просто возьми свои вещи и давай, уходи, маленькая леди. — сказал я. Она покинула мой дом и больше никогда не вернулась.

Она переехала к своей маме, и я ждал, пока все само собой разрешится, когда она придет пару дней спустя обратно, но этого не произошло. Я был в отчаянии и в одиночестве, и думал, зачем сказал ей уйти, когда на самом деле хотел, чтобы она осталась. Спустя примерно три дня, я позвонил ей и спросил:

— Разве не сейчас тот момент, когда ты возвращаешься ко мне, как было так много раз?

Она ответила:

— Нет, нет, нет. На самом деле, я никогда больше не приду. Я наконец-то соглашусь с тобой. Все кончено.

Это было как раз перед Рождеством. Перед тем как поехать в Мичиган, я купил Айон статуэтку в стиле ар-деко и принес к ней домой. Её мать открыла дверь.

— Я купил это для Айон. — сказал я, а она ответила:

— Тебе придется оставить это у двери.

Я подумал «Ничего себе». Так я оставил ей подарок, и в самолете написал грустную, длинную поэму, которая так никогда и не стала песней, просто так, для души. Я раньше часто писал мантры, чтобы петь их самому себе и справиться с тем, что происходило в тот момент.