Мы собрались вместе на неделе и написали песню Get Up and Jump. Фли долгое время работал над басовой партией, которая была синкопированной, переплетенной, сложной, совмещающей игру пальцами и слэп странным и красивым фанковым образом. Мне нужно было написать лирику, и я придумал стихи с персонажем. Я выбрал тему прыжков и написал куплеты о разных мультяшных версиях прыжков: скакалка, мексиканские скачущие бобы. Но самой незабываемой строчкой в той песне была о Роне Фрампкин, девушке, в которую был без памяти влюблён Хиллел.

Одной из самых выдающихся характеристик Хиллела была его большая красная сумка с орехами, которой он очень гордился и выставлял на показ практически при любой возможности. Мы обычно подшучивали над его сумкой, потому что, когда он носил её рядом со своим членом, это создавало форму тыквы в его штанах, которая становилась более явной, когда он был рядом с Роной. Я в одном куплете я написал: «Хиллел прыгает на этой малышке Фрампкин/Скажи, что, у тебя тыква в штанах?» («Hillel be jumping on that little baby Frumpkin/Say what, you got a pumpkin in your pants?»).

Мы решили, что будем более театральными на втором шоу, поэтому мы придумали забавный танец к популярной песне Pac Jam. В вечер концерта клуб был забит до потолка, и мы начали наше выступление, войдя в главную дверь и проталкивая себе путь в толпе с песней Pac Jam, звучащей из бум-бокса. Когда мы поднялись на сцену, мы начали этот сумасшедший танец роботов. Джек не мог синхронно двигаться, поэтому мы оборвали танец на половине и сразу начали Out in L.A., а потом Get Up and Jump.

Я думаю, моя лирика о Фрампкин сработала, потому что она была среди зрителей, и позднее тем вечером Хиллелу наконец удалось переспать с ней. Поэтому, когда у кого-то в группе возникали проблемы с тем, чтобы переспать с какой-либо девушкой, я вставлял её имя, и бум, это было как часовой механизм, не проходило и двадцати четырёх часов, как эта девушка попадала под чары.

После второго шоу мы поняли, что было слишком весело, чтобы это бросать. Наконец у меня было занятие со значением и целью. Я чувствовал, что мог вложить каждую идею и глупую маленькую философию, которая у меня есть, в песню. Одним признаком того, что мы становились серьёзнее, было то, что мы чувствовали, что нужно было придумать название группе. Мы начали просматривать эти огромные черновые списки идиотских, бессмысленных, скучных названий. До сегодняшнего дня и Три, и Фли утверждают, что это они придумали название Red Hot Chili Peppers. Оно происходит от названий групп американского блюза или джаза старой школы. Был Луи Армстронг с его Hot Five, и были также другие группы с Red Hot или Chili в названиях. Была даже английская группа под названием Chilli Willi and the Red Hot Peppers, которые позже подумали, что мы украли их название. Но никогда не было группы Red Hot Chili Peppers, это название, которое всегда будет счастьем и несчастьем одновременно. Если думать о Red Hot Chili Peppers с точки зрения чувств, ощущений или энергии, это отлично объясняет смысл нашей группы. Но если думать об этом с точки зрения овощей, то появляются все эти ложные толкования. Есть сеть ресторанов, имеющих в названии этот овощ. И перцы чили продавались во всех наборах украшений для дома, даже для рождественской ели. Достаточно сказать, что для нас было странно, когда люди начали приносить на наши шоу перцы чили как символ.

В то время Хиллел, Фли и я объединил наши накопления и нашли невероятно недорогой дом с тремя спальнями на бесславной улице Лилэнд Уэй. Это была одноквартальная улица, которая была также известна как Аллея Травки, потому что мексиканская мафия торговала травой на этой улице. Это было опасное, сомнительное соседство, полное наркодилерами и шлюхами, но нам было всё равно. На самом деле это давало материал для наших песен. Каждый вечер я выглядывал из окна моей спальни и смотрел на вертолёты полицейского департамента Лос-Анджелес, кружившие и парившие над нашим кварталом, освещая своими лучами этот водоворот торговли травой.

Из Police Helicopter:

Этот дом превратился в улей музыкальной деятельности. Хиллел всегда играл на гитаре. Я приходил домой, а Фли играл в подъезде. Он вероятно должен был практиковать игру медиатором для Fear, но вместо этого он сочинял все эти проникновенные и эмоциональные фанковые рисунки. Я сидел там, слушал и вставлял замечания: «Да, вот оно! Я могу поработать с этим». И я бежал в свою комнату, брал блокнот, и мы писали песню. Это та же формула, которую мы используем при написании песен сейчас, которая вообще-то не предполагает никакой чёткой формулы. Мы просто собираемся и начинаем импровизировать, а я начинаю записывать. Это то, что отделяет нас от многих других групп, потому что у нас всё рождается из джема. Мы просто начинаем играть и смотрим, что получается.

Наше третье шоу было незабываемым. Это было в клубе «Кэтэй де Гранде», который, в отличие от Зала Ритма, был реальным местом для живых концертов. Промоутером того вечера был человек сцены по имени Уайзата Кэмерон, который предложил нам двести долларов, что было практически вдвое больше нашего заработка от прошлого шоу. К сожалению, тем вечером в клубе было немного людей, может тридцать человек, но у нас была поддержка. Я встречался с прекрасной французской девушкой по имени Патриция, которая была среди зрителей вместе с девушкой Фли, Три и моим папой, который тоже пришёл посмотреть. Шоу было таким же волнующим, энергичным, взрывным и бесконтрольным, как и первые два. Мы сыграли четыре песни — две, которые у нас уже были, и две новые: Police Helicopter и Never Mind. В Never Mind мы смело опустили ряд других групп (Gap Band, Duran Duran, Soft Cell, Men at Work, Hall and Oates), говоря миру забыть о них, потому мы были теми, кого люди должны были любить тогда.

В один момент этого сета я пил пиво на сцене, спустился на пустой танцпол рядом со сценой и стал кружиться как вращающееся колесо с пивом в руках, поэтому каждый, кто был в радиусе десяти футом от меня, был облит. Между песнями тем вечером мы исполнили несколько а-капельных кричалок, которые мы взяли из песен школьного двора и лагеря. Хиллел рассказал нам одну, которая называлась Stranded (Сжатый), и мы придумали какую-то простецкую хореографию к этой песне. Мы поднимали руки вверх и пели:

Даже притом, что там было немного людей, всем понравилось шоу. Но в конце вечера Уайзата попытался сбежать. Я нашёл его и потребовал наши деньги, но он начал что-то мямлить о маленьком количестве людей.

— Это действительно плохо, но были гарантии, и как промоутер клуба ты берёшь на себя этот риск, — сказал я.

Он полез в карман и достал немного денег.

— Вот сорок долларов. Может, в следующий раз, когда мы сделаем шоу вместе, мы сможем восстановить баланс, — сказал он и заскочил в туалет, чтобы скрыться от меня.

Я рванул прямо за ним, и всё кончилось тем, что я схватил его и окунал в унитаз, выбивая любую наличность, которая у него была, хотя она и не соответствовала нужной сумме. Я просто не мог терпеть, когда разрывают сделку, а потом пробуют ускользнуть.

Ещё одним признаком того, что мы создали шумиху на сцене, было то, что о нас упомянули в разделе газеты Лос-Анджелес Уикли «L.A. Dee Dah», который был той социальной полосой, где отмечались события музыкальной сцены Лос-Анджелеса. Фли и я стали звёздами этой колонки сплетен, не потому что мы пытались, а из-за того, что мы были абсолютно сумасшедшими и тусовались каждый вечер до пяти утра в любом существующем андеграундном клубе. Когда о нас стали много упоминать, я был шокирован.