— Это сумасшествие. Полчаса назад моя жена навсегда ушла от меня, — сказал он, — если хотите, парни, вы можете остановиться у меня.

Форрест жил на третьем этаже классического квартирного дома, который назывался Ла Лейенда, который раньше был довольно хорошим, особенно до притока туда панк-рокеров. У него была квартира с одной спальней, заполненная до краёв тоннами книг и пластинок. Фли устроился в гостиной, а я занял уголок на кухне.

Боб ходил в колледж несколько лет, до того, как бросил учёбу. Он работал в книжном магазине за минимальную зарплату, когда мы встретили его. Но эта работа стала отличным источником дохода для нас, потому что старые книги хорошо продавались. Фли и я шли и крали книги из частных коллекций или библиотек. Стопка книг стоила десять долларов, а на десять долларов мы могли купить наркотики, принять их и получить кайф. Мы обычно покупали кокаин, который был неподходящим наркотиком, если у тебя было немного денег, потому что в следующую же минуту после того, как он заканчивается, хочется ещё. Но мы бежали обратно домой к Бобу, высыпали кокаин в стакан, добавляли необходимое количество воды, втягивали это в шприцы и принимали жидкий кокаин. Мы делали так пару раз, пока он не закончился. Потом мы валились на пол, чувствовали себя порванными и разрушенными. Мы бежали в клуб «Зеро», чтобы залить боль алкоголем, найти девушку, чтобы заглушить боль или найти ещё немного кокаина.

Тем летом у нас появился надёжный поставщик спида, парень со Среднего Востока, который владел репетиционной базой. Мы начали принимать спид, и это намного отличалось от кокаина. Кокаин даёт чистые ультра-эйфорийные, слишком хорошие, чтобы быть правдой ощущения на три минуты. Уши звенят, челюсти раскрываются, и эти три минуты ты чувствуешь себя полностью одним целым с вселенной. Спид намного более грязный, менее эйфорийный и чуть больше затрагивает физическую сторону. Каждый дюйм кожи начинает покалывать и превращается в кожу цыплёнка.

Мы начали уходить втроём в эти спидовые загулы, мы не спали целыми днями, играя всякую фигню. Мы даже организовали группу вместе, The La Leyenda Tweakers. Я сожалею, что мы решили сыграть за пределами нашей квартиры. Во время шоу мы были под сильным кайфом от спидов, поэтому напоминали трёх пациентов психиатра. В Лос-Анджелес Уикли появился первый плохой обзор о нас. Мы знали, что наносили ущерб нашим телам, но были в таком сильном бреду, что думали, если просто будем есть арбузы, то это очистит и наши тела и души от этой отвратительной химической пытки, которую мы были неспособны остановить. Мы покупали арбузы в огромных количествах, возвращались обратно домой и резали каждый на три части. Когда мы доедали арбуз, мы шли на крышу Ла Лейенды, проводили церемонию сброса этих больших арбузных корок и смотрели, как они разбивались внизу на парковке. Потом мы шли и пробовали поспать, затем просыпались и начинали всё заново. Однажды в середине июля мы смогли взять себя в руки и сыграть на концерте, который станет легендарным для Chili Peppers. Мы были хедлайнерами в клубе «Кит Кэт», который был классическим стрип-клубом, который проводил рок концерты. Мы все вчетвером упорно трудились, чтобы подготовиться к шоу. По просьбе Хиллела мы сделали кавер на Fire Джимми Хендрикса. Мы пришли в клуб тем вечером, и они дали нам огромную гримёрку, которую обычно использовали стриптизёрши. Я убедился, что всё было в порядке с лирикой, и написал сетлист. Я взял на себя эту ответственность в ранние годы группы. У нас был особый дополнительный сюрприз тем вечером. Так как мы играли в стрип-клубе, и на сцене с нами танцевали девушки, то мы решили, что подходящим выходом на бис будет выйти голыми, только с длинными спортивными носками, надетыми на причинные места. До этого мы уже играли без футболок и осознали силу и красоту наготы на сцене.

Я придумал использовать носки, потому что когда жил с Донди Бастоном, у него была покупательница травы, которая серьёзно влюбилась в меня. Она была симпатичная, но я сопротивлялся её поползновениям, которые включали посланные мне ошеломительные открытки со вложенными линейками для измерения члена и даже фотографиями, где она делала минет какому-нибудь моряку. Однажды она пришла ко мне домой, и я решил открыть дверь полностью голым, кроме носка, надетого на член и яйца.

Мы были в отличном настроении для игры. Наше взаимодействие становилось лучше и лучше. Прежде наши шоу были одним большим фейерверком от начала до конца; теперь мы начали развивать различную динамику на сцене. За десять минут до начала концерта кто-то принёс косяк. Мы никогда не курили траву перед шоу, но мы передали его по кругу и затянулись, даже Джек. Как только меня забрало от травы, меня охватила паранойя и страх, что весь этот тяжёлый труд и отличные чувства могли легко разрушиться из-за кайфа от травы. Хиллел и Фли начали чувствовать себя так же. Я пробежался по кварталу, чтобы освежить голову, и это сработало. Мы должны были играть после фантастического выступления анархически выглядящих эксцентричных умников, которые назывались Roid Rogers and the Whirling Butt Cherries[22]. Но это только заставляло меня идти выше, потому что я хотел показать всем, что мы были сильнее. Мы отлично выступили тем вечером, мы просто вопили. Джек и Фли были в отличной связке, и Хиллел был в другом измерении. У меня был отличный вокальный монитор, поэтому я хорошо себя слышал, что не всегда было так на наших шоу. Мы закончили сет и побежали за кулисы, и мы все немного волновались. Джек хихикал, потому что, когда он нервничал, он просто начинал смеяться.

Когда мы вернулись на сцену в одних только носках, зрители внятно и громко вздохнули. Нас ни на минуту не остановил этот коллективный шок, который испытывала толпа. Мы начали играть Fire, а наша подруга Элисон По По пробилась к переднему ряду и стала хвататься за мой носок. Я был сфокусирован на песне и на моём выступлении, но другая часть моего мозга начала говорить мне, сколько между моим носком и той точкой, где она могла достать его. Когда я увидел группу наших друзей, которые рванулись к сцене и хватались за носки, я ощутил полное чувство свободы и силы. Ты молод и ещё не утомлён, поэтому идея обнажённым играть эту прекрасную музыку со своими лучшими друзьями и производить в момент обнажения так много энергии и любви, просто великолепна. Но ты не просто обнажён, у тебя также есть огромный образ фаллоса, работающий на тебя. Это были длинные носки. Обычно, когда играешь, член находится в защитном положении, поэтому ты не напряжён, расслаблен и спокоен. Ты более собран, как будто на матче по боксу. Поэтому иметь дополнение в виде носка было отличным чувством. Но мы никогда не думали, что эти носки станут символом, который ассоциируется с нами. Мы никогда не думали об этом в том ключе, что мы сделаем это ещё раз, и промоутеры захотят добавить к нашим контрактам райдеры с носками, чтобы убедиться в том, что мы сделаем это и на их сцене. Это оставило более продолжительное впечатление, чем мы предполагали.

Одним человеком, кто был реально впечатлён, был тридцатилетний менеджер по имени Линди Гоэтц. Линди работал промоутером в звукозаписывающей компании MCA и был менеджером The Ohio Players, одной из наших любимых групп. Фли и я собрали достаточно денег, чтобы доехать до Вэлли, где находились офисы Линди. Ростом пять футов и шесть дюймов, он был напористым усатым еврейским парнем из Бруклина, который как-то переехал в Лос-Анджелес в поздних шестидесятых. Тем днём мы покурили немного травы, приняли две дорожки кокаина и рассказывали друг другу истории. Я не думаю, что мы это понимали тогда, но Линди был в кризисе от своих мотовских «плати всем подряд» дней. Он был менеджером The Ohio Players, но это было тогда, когда их карьера шла под откос.

Он пытался сохранить лицо и видимость того, что дела идут, но счета не были оплачены, и деньги не приходили. Линди казался приятным парнем, даже притом, что он работал с некоторыми кошмарными однодневками. После нашего долгого разговора, мы с Фли попросили минуту, чтобы посовещаться.