— Я — Джулиан 20-й, Красный Ястреб, — ответил я. — А ты кто?

— Я Ор-тис, Джемадар.

— Много времени прошло с тех пор, как встречались Ор-тис и Джулиан, — сказал я.

— Тем не менее, они всегда встречались как враги, — ответил он. — Я послал к тебе людей предложить мир и дружбу. Пятьсот лет мы бесполезно и бессмысленно сражались, потому что наши предки ненавидели друг друга. Ты — двадцатый Джулиан, я — шестнадцатый Ор-тис. Мы никогда не видели друг друга, но мы должны быть врагами. Какая глупость!

— Не может быть дружбы между Джулианом и Ор-тисом, — холодно ответил я.

— Но пока может наступить мир, а дружба придет позже, может быть, даже после нашей с тобой смерти. Здесь хватит места — в этой великой богатой стране — для всех. Отправляйся назад, к своим людям. Я пошлю с тобой эскорт и богатые подарки. Скажи им, что калкары разделять эту страну с янками. Ты будешь править одной половиной, а я буду править другой. Если сила одного из нас уменьшится, то второй придет ему на помощь со своими людьми и лошадьми. Мы можем жить в мире, и наши люди будут благоденствовать. Что ты скажешь?

— Я послал тебе свой ответ вчера, — сказал я ему. — Он тот же и сегодня: единственный мир, который может существовать между мной и тобой, — мир смерти. Здесь не может быть другого правителя для этой страны, и это будет Джулиан — если не сейчас, то в следующем поколении. Места недостаточно для калкаров и янков. Триста лет мы теснили вас к морю. Вчера мы начали наш последний поход, который не прекратится, пока последний из вас не будет выброшен из мира, который вы уничтожили. Вот мой ответ, калкар.

Он покраснел, а затем побледнел.

— Ты не подозреваешь о наших силах, — сказал он после секундной паузы. — Вчера ты застал нас врасплох, но даже тогда ты не победил нас. Ты даже не знаешь, как протекала битва. Ты не знаешь, что после того, как ты был захвачен в плен, мои силы повернули на твои ослабленные войска и отогнали их назад, к подножию гор. Ты не знаешь, что сейчас они просят мира. Если ты хочешь спасти их жизни, так же как и свою, то согласишься на мое предложение.

— Нет, мне это не известно, как и тебе, — ответил я с улыбкой, — но я уверен, что ты лжешь. Это всегда был клановый признак Ор-тисов.

— Уведите его! — загремел Джемадар. — Пошлите сообщение его людям. Я предлагаю им мир на таких условиях: они могут получить всю страну восточнее прямой линии, прочерченной путем древних от юга до моря; мы займем западную территорию. Если они согласятся, я отошлю назад их великого вождя. Если они откажутся, он отправится к мяснику и напомни им, что это не первый Джулиан, которого Ор-тис отошлет к мяснику. Если они согласятся, то больше не будет войн между нашими людьми.

Они отвели меня назад, в землянку старой рабыни, и там я отоспался, пока рано утром меня не разбудил громкий шум снаружи. Мужчины выкрикивали команды и проклятия, снуя туда-сюда. Слышался стук лошадиных копыт, крики и грохот боевых барабанов. Даже на далеком расстоянии я слышал знакомый гул, и моя кровь потекла быстрее в ответ. Это был боевой клич моих людей, и ему вторили гулкие удары барабанов.

— Они идут! — сказал я вслух, обращаясь к старой женщине-рабыне, занятой делами. Она обернулась ко мне.

— Пусть они придут, — сказала она. — Они не могут быть хуже, чем те, другие, пришло время менять хозяев. Давно уже не выполняется закон древних, который гласил, что нельзя быть недобрым к нам. Перед ними были другие древние, а перед ними еще одни. Всегда они приходят из дальних мест, правят нами и уходят своим путем, сменяя других. Только мы, остающиеся, не меняемся.

Подобно койоту, оленю и горному льву мы были здесь всегда. Мы принадлежим к этой земле, мы — земля, и когда последние из правителей уйдут, мы все равно будем здесь — как было вначале — неизменные. Они приходят и смешивают свою кровь с нашей. Но через несколько поколений последние следы их исчезают, поглощаемые медленным и неизменным потоком нашей крови. Ты можешь придти и уйти, не оставляя следов; но после того, как ты будешь забыт, мы все равно будем здесь.

Я слушал ее с удивлением, потому что я никогда не слышал от раба подобных слов, и я хотел бы поподробнее расспросить ее. Ее странные рассуждения заинтересовали меня. Но калкары ворвались в землянку. Они поспешно вбежали и так же поспешно исчезли, забирая меня с собой. Мои руки были снова связаны, и меня бросили на спину Красной Молнии. Через мгновение нас поглотил поток всадников, текущий на юго-запад.

Меньше чем через два часа мы достигли величайшего лагеря, который когда-либо видел человек. Мы ехали по нему, милю за милей; наша группа уменьшилась, остались только воины, охраняющие меня. Остальные остановились у начала лагеря, чтобы приготовиться к бою с моими людьми; и, когда мы скакали по этим странным дорогам лагеря древних, мы проезжали многие тысячи калкаров, движущихся навстречу нам, готовясь защищать Столицу.

Мы проезжали пустые пространства, окруженные садами, как было в привычках древних, и внутри разросшиеся сорняки покрывали древние руины. Кое-где полуобвалившаяся стена торчала из руин, или какая-нибудь конструкция стояла целой и невредимой, несмотря на рухнувшие пол и потолок. По мере продвижения мы все чаще встречали подобные дома, построенные из странных, похожих на камень материалов, секрет которых был утерян вместе с древними.

Здесь могучие вигвамы могучих людей стали больше. Некоторые останки показывали, что они дотягивались своими головами до неба. И было легко поверить, что Луна может зацепиться за них. Многие из них были очень красивы, с огромными узорами, и многие из них сохранили крыши и полы нетронутыми. Сейчас в них обитали калкары. Дома возвышались вдоль дороги, словно стены высоких горных каньонов; их стены светились тысячами отверстий.

Путь между домами был забит грязью и мусором. В местах, куда доставали дожди, они вымыли чистую каменную кладку древних, но везде лежали вековые отбросы, поднимаясь выше уровня нижних отверстий в Вигвамах во многих местах, и усеивали полы домов.

Кусты, дикий виноград и плющ росли по стенам и заполняли каждую пядь земли, где не потревоженную ногами обитателей. Разнообразная вонь висела над дорогой, и даже мой тренированный нос был травмирован этими миазмами. Коренастые женщины калкаров, с их грязными отпрысками, высовывались из отверстий над дорогой и при виде меня начинали орать дикие непристойности.

Когда я смотрел на эти огромные вигвамы, тянущиеся милю за милей во всех направлениях и представлял, скольких невероятных усилий, времени и ресурсов потребовалось древним, чтобы построить их, а затем смотрел на грязную орду, пользующуюся их плодами, которые они унаследовали, мой разум был подавлен мыслями о бренности человеческих усилий. Как долго и чего стоило древним внести последние изменения в их могучую цивилизацию! А все для чего?

Как долго и что стоит нам выбить их остатки из рук захватчиков! И для чего? На это не было ответа — я знал только, что мы должны продолжать и продолжать, и поколения вслед за нами будут продолжать то, что было выше нашего понимания — древнее проклятие, видимо, лежало на наших предках.

Тут я подумал о женщине-рабыне и ее рассуждениях. Ее люди останутся неизменными, как холмы, ничего не требуя, ничего не желая, за исключением, может быть, одной вещи, которую мы все страстно желаем — удовлетворения. И когда придет конец, какой бы он ни был, мир уйдет для них, как и для нас, потому что в конце нет ничего.

Мой охранник повернул к высокой арке входа в огромное здание. С пятого из грациозных этажей опускались могучие колонны из полированного камня, богато разукрашенные. Вершины колонн были украшены резьбой, красками и золотом. Помещение было наполнено лошадьми, привязанными в длинные линии, которые занимали почти всю длину комнаты от колонны до колонны. С одной стороны каменные ступеньки вели наверх.

После того, как мы спешились, я был отведен вверх по ступенькам. Здесь было множество калкаров, снующих в разные стороны. Мы миновали их, и меня провели через длинный ряд полированного камня, в котором отверстия с обеих сторон вели в другие помещения.