— Такие истории с мрачным, погубительным исходом в своей жизни я видывал и слыхивал не раз, — возвращаясь к своему креслу, сказал Ермолов. — Что еще пишут нам?

— Письмо с Кислых Вод, от князя Валерьяна. Пишет, что лечится в Пятигорске. Бывает иногда в гостях у Реброва. Видел на этих днях младшего Воронцова, тот за верное передает о нашем скором увольнении с Кавказа. На Кислых Водах собралась московская знать, князь пишет, шум, сплетни, как в Тифлисе, офицеры вьются вокруг столичных дам, водка, амуры, карты.

В комнату вошел капитан Бебутов.

— Алексей Петрович, князья собрались. Можно приглашать их?

— Зови!

Ермолов, стоя с широко распростертыми руками, с любезной улыбкой встретил представителей грузинской знати. Тут были князья Амилахвари, Амираджиби, Дадиани, Орбелиани, старый князь Палавандишвили, генералы Чавчавадзе и Эристов, капитан Андроников, Вачнадзе, Константин Багратион-Мухранский и другие дворяне. Они с церемонным достоинством поклонились Ермолову и кучкой остановились посреди комнаты.

— Прошу извинить, господа, почта от императора и два-три военных дела задержали меня. Садитесь.

Все расселись. Около Ермолова сел Багратион-Мухранский, рядом с ним — красивый, с умным и серьезным лицом Амилахвари, далее — капитан Андроников, то и дело потрагивавший блестящий новенький Владимирский крест с бантом, совсем недавно полученный им.

«Не привык еще, любуется», — с теплой усмешкой подумал Ермолов. Он придвинул к себе папку с бумагами, и легкий шумок стих.

— Господа, я пригласил вас ко мне для совета и доброй беседы. Вы представители здешней аристократии и почти все офицеры Российской армии, люди опыта, мужества, ума. Вы члены самых старых и знатных фамилий Грузии. Ваше благополучие, ваши земли и все, что составляет благо вашей родины и народа, связано с Россией. — Он обвел глазами слушавших его князей.

— И мы не мыслим иначе, Алексей Петрович. Грузия присоединилась к России добровольно, это спасло нашу маленькую страну, и мы теперь единое целое с империей, — сказал Багратион-Мухранский. Остальные дворяне закивали головами. — Мы одно с Россией.

— Что нужно нам делать, ваше высокопревосходительство? Прикажите, и грузинское дворянство выполнит свой долг, — раздались голоса.

— Его величество император Николай уверен в добрых чувствах ваших, но сейчас пока ничего не надо, кроме одного. Ваш исконный и старый враг, персияне, зашевелился и грозит отторгнуть от российских земель и подданства Грузию, Баку, Карабах с Дагестаном.

— Большой аппетит, могут подавиться, — засмеялся Андроников.

Все улыбнулись. Ермолов добродушно посмотрел на капитана.

— Подавятся! Но я знаю этих болтунов, Аббаса и Аллаяр-хана. Они никогда не посмеют перешагнуть границы нашей земли. Это обыкновенное бахвальство персиян, но все-таки мы обязаны прислушаться к тому, что нам говорят друзья. А лазутчики и армяне с границы доносят, что в Ереване появился ваш беглый царевич Александр с кучкой грузинских изменников.

Среди князей произошло движение.

— …и что он заслал в Кахетию, Имеретию и Карталинию своих людей, распространяющих его подметные листы и речи о том, что близка война и он с персидским воинством нагрянет на Тифлис. Ведомо вам сие, господа? — обводя взглядом князей, спросил Ермолов.

— Кое-что известно, — за всех ответил Чавчавадзе, — но народ не верит беглецу-изменнику и смеется над его речами.

Князья снова зашумели, кивая головами.

— Не смеяться надо, а задержать и передать властям изменника, — хмуро сказал Ермолов. — Я знаю, что честный грузинский народ с нами и что его дворянство с Россией. Его величество император Николай поручил мне благодарить вас и ваш народ. Он верит грузинам, любит их и считает вас надежной опорой русскому корпусу на случай войны.

И он снова испытующе и выжидательно оглядел дворян.

Князья молчали, понимая, что генерал после этого монаршего благоволения скажет что-то важное и к чему-то обязывающее их. Но Ермолов молчал.

Тогда снова заговорил Константин Багратион-Мухранский.

— Царевич Александр враг и ваш и наш. Несколько лет назад он вызвал среди грузин братоубийственную войну и залил поля Кахетии грузинской кровью. Мы никогда этого не простим ему. Если он появится в Грузии, то, несмотря на традиции и законы гостеприимства, несмотря на то, что он сын нашего бывшего царя и со многими из нас находится в кровном родстве, я от имени всего дворянства заверяю богом и честью, мы его арестуем или убьем. Так ли я говорю, братья? — поднимаясь с места и глядя на князей, спросил он.

— Клянемся в этом богом и честью! — вразнобой, но дружно ответили дворяне.

— Государь император будет особенно доволен узнать ваши слова, господа, а теперь, по примеру армянского населения края, создающего пешие дружины, следует и вам подготовить и сформировать конные грузинские сотни. Хотя и я не предвижу войны, но меру сию одобряю. — Ермолов многозначительно посмотрел «а Вельяминова.

— В Шуше, как и по всему Карабаху, уже имеется до 3500 вооруженных армянских стрелков, по всей границе до Лори-Бамбака и Безобдала созданы сильные отряды армянской самообороны, коим мы охотно даем оружие, — сказал Вельяминов. — Как начальник штаба кавказского корпуса, нахожу своевременным указать на сие и вам, господа дворяне. Грузины всегда были храбрым, мужественным народом, и ваша конница — лучшая в Закавказье. В случае пограничных неурядиц она окажет большую помощь нашим драгунам и казакам.

Князья оживились. Они рады были услышать похвалу мужеству грузин и откровенную надежду главнокомандующего на их воинскую помощь.

— Ваш двоюродный брат, князь Петр, — обратился к Мухранскому Ермолов, — всему миру, самому Бонапарту показал, что значит доблесть и мужество воина-грузина. Память о сем герое навсегда, пока стоит Россия, сохранится в народе.

Упоминание о Багратионе словно солнцем озарило лица грузин.

— Он родственник не только мне, но и многим присутствующим здесь, — скромно сказал Мухранский. — Мы, ваше высокопревосходительство, примем меры и в очень короткий срок, если это надобно будет, выставим на поле до пятнадцати тысяч отборных кавалеристов. Вот князь Эристов, — он указал на генерал-майора, сидевшего возле Вельяминова, — начальник нашего ополчения, наших резервов, он лучше меня знает об этом.

Эристов молча кивнул.

— Спасибо, господа. Обо всем высказанном вами мною теперь же будет доложено государю. — Ермолов покопался в бумагах и добавил: — Но пока нам не требуется создания столь большой конницы, сейчас этого не нужно. Не отрывайте крестьян от работ и семей, будьте лишь готовы на всякий случай. К нам из России идут дополнительные части. На марше двадцатая пехотная дивизия и уланские полки, да и никакой войны не будет. Возня на границе, которую затеял Аббас-Мирза и его приспешники, эриванский сардар и английские прохвосты во главе с Аллаяр-ханом, кончится обычной для персиян фарсой. Пошумят, постреляют через Аракс, налетят шайкой в триста человек на солдатский пост в четыре человека — и назад! Знаем мы этих вояк, но взять нужную предосторожность — должно. Еще раз благодарю вас, господа, а вечером надеюсь свидеться с вами на бале, — прощаясь с князьями, сказал Ермолов.

Бал, о котором говорил главнокомандующий, устраивался в казенном здании дворянского собрания русским обществом и грузинским дворянством.

Когда князья ушли, Вельяминов сказал:

— И все же, Алексей Петрович, будет или не будет война, но нужно принять меры и на границе. Надо, я думаю, послать предписание полковнику Реуту и подполковнику Назимко в Чинахчи, чтобы в случае перехода Аббаса через Худаферинский мост на нашу сторону они без боя немедленно отошли бы к Шуше. Там крепость, и егерский полк Реута с пушками и казаками, подкрепленный армянским населением города, запрется в ней и выдержит осаду персиян.

Ермолов задумался.

— И все-таки этот мошенник Аббас никогда не решится на это, да к тому же посольство князя Меншикова еще у шаха.