Я чувствовал себя повелителем мира! Пусть маленького, всего на два человека, но целого мира. Чувство собственного достоинства переполняло меня. Я один из первых в СССР стал организатором своего дела и приехал сюда отдыхать на новенькой иномарке «Ауди 80». Народ просто бошки сворачивал, глядя на эту красоту и роскошь. А меня распирало от гордости. Я просто млел. Ведь это был девяносто первый год. До ГКЧП еще два месяца.

Лодочка подошла к отмели у подножия горы, и мы сошли в невероятно прозрачную воду, выставляющую на показ всю красоту дна. Я надел маску, нырнул и достал со дна большого рапана. Раковина оказалась пустой. Я обтер ее песком и подал жене со словами:

– Я Посейдон! Я дарю тебе все сокровища моря! Видишь, женщина, какой у тебя муж? Я не постыжусь этого слова, твой Хозяин.

Наташа на это отреагировала как-то странно. Ее рот не расплылся в улыбке, а скукожился в гримасу отвращения, делая милое личико жутким.

– Что-то ты стал часто себя к богам причислять. Не к добру это…

– А что не так? – взорвался я. – Что тебя не устраивает? Чего тебе не хватает?

– Остановись, опомнись!

– Кто ты такая, чтобы меня останавливать? Вообще, кто ты такая? Если бы не я, так бы и прыгала с подиума в постель, а с постели на подиум. Модель – это просто красивая кукла. Не более. А в остальном с тобой неинтересно. Не будь меня, ты бы сейчас, учитывая твой возраст, вообще была бы на помойке!

– Все сказал? – спросила она.

– Да! – с вызовом ответил я, опускаясь на песок.

– Как ты смеешь так говорить? А еще строишь из себя цвет общества. Во-первых, я бы без тебя не пропала, а во-вторых, ты без меня тоже не состоялся бы. Многие двери открывались перед тобой именно благодаря мне, – твоей, как ты сказал, кукле.

В припадке ярости я оттолкнул лодку от берега и направил в море, оставив жену на берегу. Я не мыслил ничего дурного, просто хотел успокоиться в одиночестве. Но то, что произошло потом, повергло меня в ужас. Наташа впала в истерику. Стоя на коленях, она молотила руками по воде, кричала и причитала так, как будто наступил конец света. И вдруг я вспомнил, что она не умеет плавать! А с мыса попасть на землю нельзя. Отвесные скалы буквально заходят в море, и есть только крошечный кусочек суши, омываемый волнами. Я развернул лодку и пошел прямо на Наталью. Вытолкнув лодку на берег, подхватил жену на руки и стал целовать, шепча ласковые слова, которые только приходили на ум. Но она была невменяема. Билась в конвульсиях и ничего не слышала. Я поставил ее на землю и ударил ладонью по лицу. Наташа замолкла и уставилась на меня каким-то стеклянным взглядом. Я бросился ее обнимать, приговаривая:

– Прости! Прости, я больше никогда себе этого не позволю.

– Ты только что это позволил, – тихо прошептала Наташа и расхохоталась.

Ее истерический хохот рвал перепонки…»

Феликса начал бить озноб. Каждая клеточка забилась в пульсациях. Крыса, огромная крыса с выпученными глазами и острыми зубами стояла перед ним и что-то говорила быстро и много, жестикулируя лапами…

Его ноги стали ватными, сознание уже не могло удерживать непослушное тело и потухло, спрятавшись в глубине закрывающихся глаз…

– Григорий! Его не трогать, сам сдохнет, – сказала Королева, подозвав своих опричников.

– Посмотри, Митяй, может, Барин помер от натуги мозга? Слабак.

– Нет, дышит. Даже жалко. Теперь мороки с ним не оберешься. А если? Григорий Михалыч, давай мы ему поможем?

– Мадам сказала его не трогать. Узнает, что мы руки приложили, окажемся здесь, только без памятника. Сам сдохнет. Только давай оттащим подальше.

Прошлое – это то, что всегда с нами под одеждами нового времени

Метаморфозы произошли в Анне сами по себе, не спрашивая разрешения и не показывая пропуска. Она очнулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. Это был Петр.

Уже через сутки она нашла в себе силы не только убраться в помещении, но и приготовить еду. Они вместе поели. Мысли еще путались, но Анна чувствовала, что душа начинает оттаивать, правда, разговаривать пока еще не могла. Возможно, молчание лечит.

– Как хорошо, что ты вернулась. Это главное. Остальное приложится. Одевайся. Я тебе кое-что покажу. Пойдем, – позвал ее Петр, и они вышли на воздух, а через полчаса стояли у могилы.

– Аня, здесь я похоронил твое прошлое…

На деревянном кресте была табличка с ее именем. Она смотрела на нее, и на глаза стали наворачиваться слезы. Так плачут по ушедшему без времени хорошему человеку. Слезы текли и вымывали из ее души застарелые куски грязи. Чем дольше она плакала, глядя на табличку со своим именем и краткой информацией «родилась – умерла», тем явственнее осознавала, что еще и не жила вовсе.

«И все-таки Бог меня любит, только поэтому я еще жива», – решила Анна и с этого дня стала регулярно ходить на «свою» могилку.

Петр, а как оказалось – Глеб, так звали Аниного спасителя, похоронил ее рядом с молодой березкой. Она видела, что ему еще хуже, чем ей, потому молчала. Она теперь часто молчала. Разговаривала только с собой и своим упокоенным прошлым.

А вчера, спрятав лицо, чтобы не быть узнанной, она наблюдала за похоронами и красивой женщиной у свежей могилы. А когда собралась уходить, увидела Зло из прошлого, бывшего мужа, который подвел к красивой женщине мужчину. Аня видела, как красавица убивала его словами. Пусть было не слышно слов, но мимика и жестикуляция точно раскрывали их смысл, подобный выстрелу в упор. Мужчина покачнулся и упал. Красавица что-то приказала Григорию и ушла. А когда тот пнул мужчину в бок, Анне показалось, что пнули ее саму. Она вдруг поняла, что вернулась к жизни и стала другой, сильной. Зла она больше не боялась.

Спрятавшись за кустами, Анна стала дожидаться, когда все разойдутся, а затем подошла к лежащему на снегу мужчине и попыталась поднять его.

– Ты кто? – только и смог спросить он, очнувшись.

– Живой! Слава Богу! Я думала, ты помер, – обрадовалась женщина.

– Да кто ты? – снова спросил мужчина, пытаясь подняться.

– Помолчи… Тебе надо силы беречь. Сейчас мы придем туда, где тебе помогут.

– Откуда ты взялась?

– Оттуда… – подняла она глаза к небу. – Я как увидела того, в очках, рядом с тобой, сразу поняла: хорошего не жди. Григорий – мой бывший муж.

Она прислонила Феликса к дереву, чтобы отдышаться, а потом они продолжили путь.

– Потерпи немного, минут через пять будем в тепле. Там человек хороший живет, он поможет. Он многим помогает. Он и мне помог, когда я помирала. Потерпи, потерпи, хороший мой, потерпи. Слава Богу, я вовремя подоспела. Вот мы и пришли. Сейчас я Петра позову…

– Аня, ты зачем этого притащила? – услышал, проваливаясь в беспамятство Феликс.

– Его Гришка с дружками притащил на расправу к той, которая мужа сегодня похоронила. Они сильно ругались. А потом его бросили, он замерзал. Я хотела за тобой сбегать, но подумала, что эти придут и забьют его. Сама тащила. Ему помощь нужна. Тепло, лекарство…

– Я, по-твоему, должен всех убогих и сирых привечать?

– Петр, он не такой как все. Он бомжем только пахнет. А я его руки видела. И глаза, когда он на могиле с дамой разговаривал…

– Аня, это была его могила. Ладно, поговорим позже. А сейчас давай помогай, мать Тереза!..

Только потеря сознания или смерть избавляет от боли

Феликс пришел в себя от боли в руках и ногах. Как же он был удивлен, что лежал на простыни и был укрыт одеялом. Рядом сидела женщина, подобравшая его на кладбище, и меняла ему компрессы. В помещении было тепло, светло и вкусно пахло едой. Теперь он мог рассмотреть свою спасительницу.

– Спасибо вам, но вы зря все это затеяли. Я мистер Никто и Ничто. Меня уничтожили официально. Лучше бы мне замерзнуть там, в снегу, и завершить формальную часть плана моей жены.

– Глеб говорил про могилку, ну, про то, что она ваша?