Здесь-то пригодилось физическое воспитание Эколь Нувэль: гимнастика; бокс; конный спорт; массаж на столе, покрытом сукном, и выбрасывание голого мальчишки в снег, а затем — снова массаж, при котором от тела шел пар; сон круглый год с открытыми окнами. Мне пришлось на плечах нести довольно плотную и тяжелую ношу с горной вершины вниз…
К тому же времени относится случай со спасением годовалого двоюродного братца Жан-Рока.
Это случилось в Монтрё. Все были дома. Возможно, у меня более обостренное обоняние и, конечно, лучшая, чем у остальных, быстрота реакции: я почувствовал запах гари и… кинулся в детскую. Вероятно, от дуновения ветра, качнулась лампадка и загорелся балдахин над колыбелью младенца…
Я выхватил мальчика из пылающей люльки, опалив себе лицо (по сей день у меня нет бровей).
Пожар был быстро потушен, но взволнованная тетя Нюся, обращаясь к своему супругу, сказала (думая, что я этого не слышу):
— Леон, надо дать Оне хоть пару франков. Пусть сходит в кино с девушкой!
— Почему? — хладнокровно вопросил мой швейцарский дядя.
— Ты еще спрашиваешь?! Ведь Оня сегодня спас нашего сына!!!
— Будь я на его месте, сделал бы то же самое, — твердо произнес Леон.
Денег на кино в тот раз я так и не получил.
Несколько позже расскажу, как я встречался с В. И. Лениным в этой нейтральной стране. Сейчас же хочу вспомнить отъезд Владимира Ильича и сопровождавших его революционеров из Цюриха.
Для меня это событие примечательно лишь тем, что с вокзала мы с Юрой Кирковым и Колей Гопенко зашли в пивную. Сели за отдельный столик, заказали себе пиво…
Вдруг ко мне подходит здоровенный детина-немец и с вызовом говорит:
— Вы непристойно пристально рассматриваете мою даму! Бросаю вам вызов.
— Какую даму? — не понял я.
— Ах, значит, я вру?! — кричит немец и вытаскивает нож, приглашая меня к драке.
— Иосиф, ты видишь друзей «боша»: у них щеки помечены шрамами. А этот еще только мечтает об отметине…
— На ножах я с тобой драться не собираюсь, — говорю я. — И в заведении бить тебя не стану. Выйдем на улицу, и ты увидишь, как я тебе разобью нос!
Разбитый нос юного вояку явно не устраивал, и, обзывая меня трусом, он отправился к своей компании.
Мы же, допив пиво, спокойно покинули кабачок, а затем — и Цюрих, направляясь домой.
Принимая во внимание еще не кончившуюся войну, нейтральная Швейцария все же провела мобилизацию всех военнообязанных. В этой связи я вспомнил два эпизода. Один относится к году 1918-му.
Соседка по Монтрё провожала на военные сборы сына — знакомого мне парня. И напутствовала его:
— Будь храбрым, как подобает швейцарцу, сынок! Но… если что начнется, старайся побыстрее вернуться домой!
А в 1911 году я с тетей Нюсей и знатными дамами из Швейцарии был на маневрах, которые проводились швейцарцами и на которых присутствовал прусский король.
Раздалась команда: «Залп!». Все пули попали в «яблочко» мишеней.
Такая меткость несколько раздосадовала Вильгельма II. И он иронически спросил командующего швейцарскими войсками:
— Ваше войско малочисленно, что вы станете делать, если я выставлю против вас вдвое большую силу?!
Швейцарец поклонился и произнес:
— Ваше величество, в этом случае я вынужден буду приказать своим воинам выстрелить по два раза…
Эти маневры запомнились мне еще и тем, что баронесса Дисбах доверила мне подержать своего новорожденного ребенка и он… описал мой мундир!
Когда я, спустя полвека, на собрании офицеров Женевы вспомнил этот случай, раздались возгласы:
— Жозеф! Предъяви Дисбахам счет сейчас!
На что последовала скептическая реплика одного из офицеров:
— Нет смысла. Я знаю эту семью, единственное, что они сделают, — оплатят костюмчик одиннадцатилетнего мальчика…
Снова нарушу хронологию. Была ночь под Новый, 1918 год…
Зима тогда выдалась холодная, что довольно редко для тех мест. Белый ковер покрыл и горы, и даже кое-где берег, доходя до самой воды Женевского озера.
В ту пору Рождественские две недели я проводил в местечке Кларан над Монтрё.
Встречать Новый год был приглашен к моей знакомой девушке Жаннет. А она жила в деревне Шаи над Клараном. Ходу от нас до нее было минут двадцать пять, и я отправился в путь, держа в кармане мой скромный подарок — крошечный флакончик духов «Сердце Жаннеты».
В Швейцарии собираются на встречу этого ежегодного праздника сравнительно рано — к девяти вечера, чтобы в полночь проводить старый, встретить Новый год и разойтись по домам.
Жаннет ждала меня у калитки. Я тут же вручил ей подарок и хотел — с поцелуем — поздравить, но девушка коротко бросила:
— Потом! Сейчас надо спуститься за доктором Фреем: у мамы сильный сердечный приступ! Идем!!!
Мы быстро двинулись вниз, к озеру Сначала шли молча. Проходя мимо двухэтажного домика, Жаннет вдруг сказала:
— А ты знаешь, кто здесь жил совсем недавно?
— Конечно, знаю, — ответил я. — Господин Ленин.
— Теперь он у вас на месте царя?
— Он не на месте царя, а на своем месте…
— Почему ты так говоришь?
— Потому что он возглавляет Россию не как наследник Николая, а как избранник народа!
Владимир Ильич и Надежда Константиновна жили недалеко от нас. Я видел их на прогулках по набережной. Однажды даже присутствовал при разговоре с ними человека удивительного… А вот и он сам — идет нам навстречу в своем плаще из толстого сукна и в широкополой шляпе.
— Здравствуйте, Николай Александрович! — сказал я по-русски.
— С Новым годом, молодые люди! — ответил он по-французски.
Это был Николай Александрович Рубакин, великий библиофил, оставивший своей советской Родине бесценную библиотеку — более восьмидесяти тысяч томов.
Доктор Фрей, которого мы застали дома за приготовлениями к празднику, тут же оседлал свой велосипед с моторчиком и умчался в Шаи. А мы медленно пошли обратно.
Справа — с веранды, ведущей в сад, доносились нежные аккорды рояля.
Мы остановились, захваченные чарующими звуками вальса Шопена. Это играл Игнацы Падеревский. Я не знал тогда, что вскоре этот великий пианист оставит музыку и займет пост премьер-министра Польши в правительстве Пилсудского.
Понимая, что праздничный вечер в доме Жаннет состояться не может, я предложил девушке провести его у моих родных.
Она, конечно, отказалась: не могла оставить больную мать.
Любезно проводив меня до самой дороги, Жаннет сказала на прощанье:
— Будущую встречу Нового года мы проведем веселее! Как ты думаешь?
— Возможно. Надеюсь!
Дядя и тетя были крайне удивлены, увидев меня входящим в столовую. Реально обрадовалась моему возвращению только моя двоюродная сестричка — четырехлетняя Симон. Она искренне любила меня и уже тогда обещала выйти за меня замуж. (Мою сестричку ожидала ужасная судьба. Вначале — на глазах у деда и бабки — в Монтрё попадает под машину и гибнет ее дочь… То же — уже в Париже — случилось и с Симон.)
Но в тот новогодний вечер дядя — консерватор по убеждениям — почему-то усмехнулся и сказал:
— Сегодня ты впервые встречаешь Новый год как гражданин русской республики. Невероятно! Как они — эти мужики — посмели?!
Тогда я еще не знал, что встречу следующий — 1919 год около лагеря Ля Куртин во Франции, где находились русские солдаты, отказавшиеся после Октябрьской революции воевать и требовавшие отправить их в Россию.
Не знал я еще и того, что, будучи помкомвзвода 36-го полка 6-й Кавдивизии Первой Конной армии, встречу 1920-й в разведке: на подступах к моему родному Ростову…
Итак, окончилась Первая мировая война. Но в России шла война Гражданская.
Мои швейцарские учителя посоветовали мне вернуться на родину.
Директор Эколь Нувэль — господин Готье — сказал:
— Мы обучили тебя всему! Ты уже вполне образованный молодой человек. И, кроме знаний, еще очень хорошо работаешь руками! Сейчас в России нуждаются в таких людях!..