— По доброй воле?

— Можете верить, можете не верить, но да. По собственной доброй воле. А заодно научились ловить демонов и держать в заключении.

— Как Сосуды? — предположил я.

— Сосуды появились уже намного позже! Да и надежности в них, как оказалось, не особенно много. Нет, охотники куда ловчее управлялись со своими жертвами. И уносили с собой в могилу, когда приходило время умирать.

— Возвращали домой…

— Да. На родину, которую вряд ли хотел снова увидеть хотя бы один из пойманных.

— Но если все было так хорошо, что же случилось? Почему не оказались выловлены все демоны? За семь веков ведь вполне можно…

— Время и оказалось врагом. Самым коварным из возможных. Границы Дарствия расползались все шире и шире, но чем больше становилось подданных, тем больше защиты и помощи им требовалось. И не какой-то недоступно вышней, а местной. Соседской, так сказать.

— И вы начали ковать Цепи?

— В те дни я не видел другого способа сохранить благополучие страны, — признал Дарохранитель. — Людей вокруг оказалось так много, и каждый со своими надеждами и чаяниями… Огромная паутина кружащих тропинок. Нужно было проложить тракт, подходящий для всех. Или хотя бы для многих.

— У вас получилось.

— Надеюсь. Но, как вижу сейчас, Цепи — не последний этаж в доме, который я строил. Нужно было больше доверять другим. Верить в людей, как сказал один достойный человек. Тогда все может получиться иначе. Вернее, должно получиться.

— Вы еще сможете это проверить.

— Не уверен, — грустно улыбнулся он, надевая шляпу и расправляя кисею. — Вам, должно быть, рассказывали, что по возвращении мы теряем память о прожитых здесь жизнях. Так что любой опыт, дурной и хороший… Мне придется все начинать сначала. С чистого листа.

А может, и нет. Если демону по имени Конран удалось то, чего он желал, хотя бы наполовину… Впрочем, об этом его принц узнает всяко раньше меня.

— Получилось один раз, получится и другой.

— Я тоже так думаю, — кивнул Дарохранитель, снова щелкнул пальцами и возвестил на всю поляну: — Нам пора!

Пропустив меня, цепи охранения сомкнулись, но теперь в обратном порядке: сначала стражники, потом женщины в синих мантиях, простершие руки друг к другу. Факелы бракков, направленные в середину, освещали молодого человека в старомодной одежде ярче, чем солнечные лучи, и я ясно видел, как он поднял руку к полям шляпы, словно салютуя.

На прощанье.

— Это были славные жизни! — крикнул я.

Он улыбнулся. По крайней мере, мне хотелось верить, что он улыбается. И шагнул в зыбкое марево портала. За ним, выдержав паузу, двинулись сопровождающие, строго соблюдая какую-то свою очередь. А когда погасли искры огонька последнего бракка, я мог только гадать, все ли синие мантии одновременно нырнули в разверзнутое пространство.

Со щелчка пальцев не прошло и минуты, а поляна уже погрузилась в обычную ночную тишину. Очень темную. Пока я добрел до граничной заставы, где мне любезно позволили разжиться фонарем, на моей коже появилось несколько свежих царапин и ссадин, а жук недовольно переместился с плеча на грудь, под защиту рубашечного полотна, где наконец и задремал, время от времени щекотно шевеля усиками.

А вот дома было светло, потому что дома были гости. Много гостей, сосредоточенных в одном-единственном человеке.

— Больше не сердишься? — спросил Натти, наливая в мою кружку подогретое вино.

— Нет.

— Ну и слава Божу! — облегченно заключил рыжий, присаживаясь на лавку.

— Божа нет. И Боженки тоже, — вспомнил я.

— Ну что-то все-таки есть. Обязательно должно быть, иначе почему молитвы иногда сбываются?

— А может, нам так только кажется? Может, люди сами добиваются того, что им нужно?

Натти сунул в рот соломинку и через нее выдул в своей кружке много радужных пузырей:

— Ты как знаешь, а я буду верить.

— Верь на здоровье.

Пузырей стало еще чуточку больше, и я невольно позавидовал рыжему, способному беспечно развлекаться даже на пороге неизвестности. А чтобы хоть немного приструнить весельчака, заметил:

— Мир скоро изменится.

— Угу.

— Дарохранитель уйдет. Демоны… Многие тоже уйдут. Сами.

— А другим мы поможем, — пообещал Натти.

— И не останется ни чудес, ни надежды на кого-то, кроме самих себя.

— Мы справимся.

— Конечно. Разве у нас есть выбор?

Наши кружки поднялись вверх словно по команде. И были осушены до дна в полном молчании, вполне соответствующем торжественности момента. А вдох спустя рыжий уже стоял за окном, и очертания его фигуры плыли, растворяясь в ночной темноте.

— Надо сбегать кое-куда, — туманно объяснил он.

— Беги, — благодушно разрешил я, хотя в чем, в чем, а в моем разрешении охотник на демонов никогда не нуждался. — Только скажи…

— Мм?…

— Там, в Аллари. В танцевальном зале. Ты ведь защищал только одного демона из всех?

Он не ответил, а широко и чуть виновато улыбнулся.

— Почему?

— Потому, что, каким бы он ни был, Дарствие родилось и выжило лишь благодаря ему. И мы тоже.

С этим было трудно спорить. Да и не нужно. Как не нужно было спорить с женщиной, робко застывшей на пороге смотрительского дома вместе с рассветом.

— Пришли взглянуть, освободилось ли место?

— Я не хотела причинить вам неприятности, — сказала лисичка, правда, тон ее голоса ни на волосок не был близок к оправдывающемуся.

— Это точно! Если бы хотели, меня бы здесь уже не было.

Она промолчала, поджимая губы.

Сильная, решительная, дерзкая. Почти как Эвина. Но у благороднейшей из благородных никогда не возникало сожаления об использованных игрушках, а девушка… нет, женщина, глядящая на меня, отчетливо сознавала толщину и прочность стены, возведенной между нами прошедшей ночью.

Но я-то смотрел на эту стену с другой стороны. Сверху. И то, что видел, вполне подходило для строительства нового… Дома или мира? Неважно. Мне не дожить до его завершения, а моим потомкам будет виднее, что получилось в итоге.

— Я должна была защитить себя.

— Вам удалось.

Со стороны могло показаться, что гордая хозяйка Блаженного Дола вот-вот расплачется, а слезы не вытекали из запавших от бессонной ночи глаз только потому, что уже были израсходованы. Полностью.

— И я не стану извиняться.

— Помните, я говорил, что не спорю с женщинами?

Она осторожно кивнула.

— А другие мои слова помните?

В светло-зеленых глазах отразилась растерянность.

До двери было всего несколько шагов, и их вполне хватило, чтобы произнести:

— Я сказал, что никогда не откажусь от собственного ребенка.

— Которого нет, — осторожно напомнила Нери.

Я потянул ее к себе и шепнул в розовое ушко, уточняя:

— Которого пока еще нет.

Последний шаг к перекрестку

Где-то здесь и сейчас…

На пороге она и забеременела. На пороге осени.

Нельзя сказать, чтобы я плохо старался, но обстоятельства требовали от меня то одного, то другого занятия, не способствующего тихим мирским радостям, и так получилось, что к Элсе мы пришли лишь по первым золотым листьям.

Лекарица встретила нас широкой улыбкой и не прекращала шутить все время, которое потребовалось для осмотра будущей матери. Только в самом конце по гладкому лбу к переносице пробежала тоненькая морщинка, но скорее недоумения, чем тревоги.

— Все хорошо? — спросил я, помогая Нери подняться.

— Да, хорошо. С ребенком все хорошо.

— А со мной? — ехидно спросила лисичка.

— И с тобой, дорогая моя, все просто замечательно!

— А вы знаете… Это ведь можно узнать, правда?

— Что именно?

— Кто родится. Вы ведь знаете?

Элса Квери, самая мудрая женщина, которую я знал, щелкнула Нери по загорелому носику:

— Рано говорить! Все станет ясно в свой срок.

— Ну пожалуйста!

Перед таким умилительным напором не смогла устоять даже суровая лекарица: