- Он... незлой...
- Заткнись! - рыкнул он, и девочка, вздрогнув, сжалась в комочек. - Я тебя спрашиваю, какого хрена ты позвала его в наш дом?!
- Просто... просто... он...
- Чтобы я его здесь больше не видел, поняла?! - со злостью в голосе выкрикнул Алексей.
Даша отчаянно закивала, мучительно сдерживая слезы, рвущиеся из глаз, и глотая их с криком боли, так и не сорвавшимся с губ, помутневшими глазами наблюдая за тем, как дрожит под одеялом Юрка, и, молясь о том, чтобы Алексей оставил их в покое и ушел.
Но мужчина уходить и не собирался. С диким ужасом она поняла, что узнал он и о том, что падчерица скрывает доход. Скрывает уже давно и очень много. И сердце ее сжалось от страха, сковавшего тело, словно цепями. Дыхание участилось, ей хотелось сорваться с места и убежать, скрыться, спрятаться.
Нависнув над ней хладнокровной скалой, проткнув насквозь взглядом налившихся кровью глаз, и потряхивая перед девочкой пакетом с лекарствами для Юрки, которые она заметила в его руках только сейчас, Алексей, брызгая слюной, кричал:
- А это что еще такое?! Что ЭТО такое, я тебя спрашиваю?!
Подбородок ее задрожал, губы тоже предательски дрогнули, в глазах застыли горячие слезы.
- Это для Юрки... - прошептала девочка, - ему нужны лекарства.
Глаза мужчины угрожающе сузились.
- Откуда у тебя деньги на это, я спрашиваю?! - закричал он, почти ткнув пакетом в лицо. - Этот твой друг дал денег, да?! И сколько?! Много, да?! Не те жалкие десятки, что ты отдавала, так?! - глаза его яростно блеснули. - Утаивала от меня, значит?! Прятала, да?! Думала, что я не найду?! - голос его сошел до грубого и жесткого тона, угрожающего и ужасающего своей яростью. - Так ты, с**а, посмела от меня деньги скрывать?! - выдохнул он ей в лицо и, размахнувшись, наотмашь ударил.
Даша дернулась, от силы удара склонилась набок, придерживая холодной ладошкой горящую огнем щеку.
- Чтобы больше не думала меня обманывать! - яростно прошипел мужчина и вновь ударил.
В тот день он отхлестал ее не только по щекам, но и, поставив на ноги, несколько раз отстегал ремнем.
Слезы катились из глаз, а горло горело от невыплаканных в голос рыданий, но Даша не произнесла ни слова, давясь солеными каплями и стонами и думая только о том, чтобы Алексей не тронул Юрку, который мог не выдержать избиения. Пытка прекратилась через несколько минут, показавшихся девочке вечностью.
Сжавшись клубочком, Даша легла на кровать и, прижимая к себе худенькое тельце брата, тихо заплакала.
На следующий день она впервые не пошла на площадь, оставшись с Юркой, которому стало хуже.
"Как там дядя Олег, думала она. Пришел, наверное, ждет...". А ее нет... Он, наверное, волнуется, переживает. Он же сказал, что не оставит ее, не бросит. А получилось так, что она его оставила. Она обманула и не пришла.
- Ну, ничего, ничего, - уговаривала она себя. - Вот Юрка немного поправится, и я встречусь с дядей Олегом. Совсем немного осталось, Юрке-то уже лучше становится! А дядя Олег не уйдет, не бросит. Он же обещал.
Мечтами о встрече она жила следующие дни, холя и лелея Юрку и залечивая собственные раны. Но когда через два дня Даша пришла на площадь, дяди Олега там не встретила.
Она осматривалась по сторонам, жадным взглядом ловя незнакомые фигуры проходящих мимо людей и надеясь увидеть в толпе близкий и ставший уже родным силуэт в черном пальто. Но Олега среди них не было. Она прождала до самого вечера, до момента, когда на площади стали зажигаться фонари, а потом, понурив голову и отчаявшись встретить его, грустная, побрела домой. Подыскивая для него оправдания и надеясь увидеть мужчину завтра, Даша вернулась к Юрке.
Но на следующий день Олег на площадь тоже не пришел.
Он, хоть и обещал, что не оставит ее и поможет, обманул наивную детскую душу, и осознание того, что она ошиблась в человеке, которого приняла за "своего", почти убивало.
Он не пришел и через два дня, уничтожая в ней малейшую надежду на чудо, и через три. И через неделю, когда она уже перестала мечтать, о нем тоже не было известий.
С того самого дня, когда Олег приходил к ним домой, девочка его больше не видела.
Сказка оказалась лишь плодом ее детского воображения, а взрослая реальность, нагло заглядывая в глаза, опалила исстрадавшееся детское сердце огнем обмана, злости и равнодушия.
Даша вновь осталась одна во всем мире.
"Из дневника Олега Вересова"
Запись от 16 июля 2001 года
Я так и не простил себе того, что оставил ее одну. В ту холодную весну, в те томительно длинные дни и дикие ночи, на те ужасающе долгие и томительные недели, когда больше всего был ей нужен.
Два месяца. Два утомительных, мучительных, ужасающих звучной тишиной без ее голоса месяца.
Два месяца... Обманул. Не сдержал обещание. Предал.
Как я отчаялся на это? Как посмел обмануть ее доверие?
Едва не опоздал... Едва не опоздал, чтобы спасти ее, мою маленькую девочку, мою крошку, Дашеньку...
Я корил себя за то, что сделал, в течение этих долгих лет, не позволяя себе забыть о произошедшем ни на минуту. Ведь если бы я задержался хоть на день, хоть на несколько часов... Боже!
Что было бы тогда с моей крошкой? Что стало бы с моей девочкой без меня?! Где бы я искал ее?!
Я не простил себя. Сейчас, как и почти три года назад, я по-прежнему чувствовал себя виноватым.
А она простила. Боже, какая ирония судьбы.
ОНА - простила!
Я знал это, я чувствовал. Она смотрела иначе, она улыбалась более искренне, она позволяла себе прижиматься ко мне всем телом, когда ей было холодно, или как тогда, когда мы оказались на улице застигнутые внезапным ливнем. И она тогда, сжимая мой локоть, все отчаяннее теснилась ко мне, цепляясь за мое тепло, и я рад был отдавать ей его, втайне радуясь тому, что у нас оказался один зонт на двоих. И когда она, совсем недавно, буквально на днях, получив пятерку по биологии, бросилась мне в объятья, обнимая за плечи и целую в щеку. Она смеялась, она улыбалась. Она простила...
На ее прощение ушло почти три года. Наверное, даже меньше...
Свое же прощение я так и не заслужил.
Произошедшее навсегда оставило на ней незаживающий рубец. Даже через столько лет рана на ее душе не затянулась. Она помнила, она не забыла. Она не забудет никогда.
Время оставило рубец и на мне. Я тоже никогда не забуду. И не прощу себе того, что с ней было.
Я ушел, оставил ее одну со всеми трудностями, что пришлось ей пережить, я обманул ее доверие, я обманул ее. Я не сдержал обещание, и этого было достаточно для того, чтобы себя презирать.
Я никогда не спрашивал Дашу о том, что случилось с ней за эти недели. Только короткими фразами и вопросами интересовался о том, всё ли с ней в порядке. Она кивала мне, закрывала глазки и, даже не глядя на меня, тут же отворачивалась. Она не хотела разговаривать об этом, и я не настаивал.
Я боялся задавать те самые вопросы, которые так меня мучили! Боялся услышать ее ответ. Я бы не выдержал, я бы не смог. Я не хотел этого знать, черт возьми!
Или нет, не так... хотел. Но боялся. Боялся того, что она обвинит меня в том, что с ней произошло.
А ведь я и так чувствовал себя виноватым!
Как я мог оставить ее одну?! Боже, как я только осмелился на это?!
Плата за это преследовала меня последние годы. И мысль о том, что всего этого можно было избежать, почти убивала. Если бы не обстоятельства...