—

Дай-ка я посмотрю, может, и смогу чем пособить, — сказал Янко. — Ну-ка, мужики, приподымите край, а то ничего не видно.

Возчик глянул удивлённо, подсунул под ось вагу и вместе с Гри­шей приподнял задок фуры. Янко подлез под телегу, прямо в грязь, и долго там возился. Наконец, вылез измазанный. Даже нос в глине.

—

Погодите, мужики,

пошукаю.

В котомке коваля под свёртком белья и мешочком с провизией лежала куча ржавых железок. Григорий всегда удивлялся, зачем Янко подбирает железки, медяшки, ломаные оловянные тарелки и прочий мусор. Из этой кучи коваль вытащил толстую медную трубку, сунул в неё палец, прикинул:

—              

Чуть широка, а ничего, сойдет. Давай, мужики, разгружай фуру, будем чинить ось.

—              

Как же ты её в лесу починишь? Без кузни, без огня? — удивился возчик.

—              

Починит, ты не сомневайся! — ответил Гриша. — Разгружай бы­стрее. Он мастер!

Франц Майер, возчик, споро развязал веревки, расстелил на обо­чине укрывавшие груз шкуры. Мужики быстро перекидали с воза мешки с вайдой. Телегу перевернули, и Янко занялся ремонтом.

—

Повезло, — сказал кузнец, — ось лопнула в удобном месте. Сей­час я эту трубку присобачу.

Янко прикинул трубку на ось и на обломок, ножом отметил край, достал треугольный напильник и начал выпиливать канавки на оси и на обломке.

—

Ох, не успеем! — причитал Франц, поглядывая на солнце. — Вечереет.

—

Не каркай! — отвечал Янко, не прерывая тщательной работы. Наконец, канавки были готовы. Янко туго насадил трубку на ось

и загнул, зачеканил её край в пропиленную канавку. Потом вставил обломок, закрепил его в трубке, забив три гвоздя, чтоб не болтался. За- чеканил край трубки на обломке и махнул рукой:

—              

Туго. Верст пять выдержит, а там и кузница. Надевай колесо. Мужики перевернули и нагрузили фуру. Франц, торопясь, запряг

лошадей.

—

Сломается ось до брода, попадём под нож Ночному Филину. Ну, голубчики, выручайте!

Крупные, добрые кони выдернули фуру из грязи. Франц быстро повёл их в поводу, стараясь обходить опасные лужи и ухабы.

—              

Только бы до брода дойти. За брод разбойники уже не сунутся. Там владения графа Швайге, он шутить не любит, — приговаривал воз­чик.

—              

А кто это, Ночной Филин? — спросил Григорий.

—              

Имперский рыцарь. Как обеднел, его имение описали за долги. Он собрал шайку бывших ландскнехтов, бандитов и всякого сброда. Дневного света не терпит и выходит на охоту только после заката.

В трудных местах друзья упирались в задок телеги, помогали ло­шадям.

—              

Далеко ли нам ещё? — спросил Янко.

—

Близко. Даст Бог, дойдём до деревни, там переночуем, а завтра к вечеру будем у нас, дома. Только бы дойти! Уж и угощу я вас! И баню устрою на славу. Без вас я бы точно пропал.

Дорога вышла на бугор, сплошной лес кончился, верстах в трёх поблескивала река.

—              

Ну, милые, живей! Тут дорога получше. Закиньте свои мешки в передок, ребята. Пробежимся, может, и успеем.

Лошади пошли рысью. Франц бежал рядом с телегой, друзья —

сзади.

—

Ох, солнце совсем низко. Не успеем, — причитал Франц. Солнце коснулось верхушек дальнего леса и тихо скрылось, а до

реки оставалось ещё с полверсты. Где-то сзади послышался разбойни­чий свист.

—              

Беда, парни. Ходу, лошадки, ходу!

Теперь путники уже бежали всерьёз, задыхаясь, в изнеможении хватаясь за телегу.

Свист раздался ближе. Франц выдернул из-за пояса широкий

тесак:

—              

Без боя я глотку под нож не подставлю!

—              

Нас трое, отобьемся, — ответил на бегу Янко.

Гриша молча показал зажатый в руке кривой нож. Но, к счастью, река была уже близко — вот и брод.

—              

Живей, милые! — уговаривал лошадей Франц.

Путники были на середине реки, когда из-за кустов выскочили трое верховых. Впереди — свирепый бородатый старик в медном шлеме и кирасе.

Лошади Франца дружно выдернули фуру на другой берег. Верхо­вые осадили лошадей у брода.

—              

Твоё счастье, мужик, быстро бегаешь! Был бы ты сегодня в аду!

— крикнул вдогонку Ночной Филин.

На другой день к вечеру путники доехали до места. Деревня бо­гатая, добротные дома с высокими крышами.

—              

Хорошо живёте, — с уважением сказал Янко.

—

Нынче-то хорошо. В конце Тридцатилетней войны нашу де­ревню начисто сожгли. Три года от ландскнехтов по лесам прятались. Скот и лошадей сберегли. Извоз выручил. А как объединились в Фе­рейн возчиков⁶, так дела пошли лучше. Ну вот и мой дом виден.

Починенная ось дотерпела до самого дома, и только во дворе ко­лесо скривилось. Франц бросился, упёрся плечом. Янко ловко подсу­нул под ось чурбак и снял колесо вместе с обломком оси и медной трубкой:

—              

Доехали!

Вся семья Франца уже бежала навстречу. Полная, симпатичная, хотя и заметно косая жена, за ней пятеро сыновей: старший — выше отца, младший — лет пяти.

—

Слава Богу, вернулся! — обняла возчика жена.

—

Воистину! Слава Христу и Николаю Угоднику! Недаром я ему свечку поставил перед дорогой. От верной смерти спас Святой Никола да эти парни. Встречай гостей, Аннелиза. В Мокром лесу под боком у Ночного Филина сломалась ось. Кабы не мастер Иоганн — был бы я по­койник. А это Грегор — тоже странствующий подмастерье.

Аннелиза споро собрала на стол. Друзей посадили на лучшее место. Старший сын побежал топить баню.

Две недели друзья прожили в гостеприимном доме. Янко рабо­тал в кузнице. Сварил сломанную ось (двадцать лет прослужит!), под­ковал коней, а потом ещё и отковал Францу новую ось — в запас. Хороший подмастерье — редкость. Кузнец разрешил ему вечерами ра­ботать на себя.

В местном костёле Янко увидел деревянный подсвечник перед образом Пресвятой Девы в виде речной кувшинки на листе и заго­релся отковать такой же железный. Григорий качал меха, помогал ему. Работа не простая. Сначала Янко отковал лепестки, один к одному. Потом собрал на пестике цветок, отковал лист кувшинки и приварил к нему цветок. Прочеканил на листе жилки. Янко сделал два подсвеч­ника: первый подарил Францу. Тот пришёл в восторг — работа ма­стера! Второй, самый удачный, бережно завернул в тряпочку и уложил в свою котомку.

Григорий тоже не сидел без дела. Он выпросил у Франца сухой чурбачок вишнёвого дерева, валявшийся в кладовке, и терпеливо ко­вырял и резал своим ножом, пока не получилась рукоятка в виде стоя­щего медведя. Гриша подарил её Янко.

—

Дуже

гарно! — приговаривал тот, закрепляя на обушке своего ножа новую рукоятку. — Где ж ты так обучился резать? В Салониках?

—              

Да нет. Когда Ахмед-ага зимовал в городке Загребе, мы жили у хорвата-резчика. У него-то я маленько и научился.

За ужином Франц расхваливал свой Ферейн:

—

Слава Богу, теперь живём как люди. Извозом-то мы и раньше занимались. Добрые кони да прочная фура — большое дело. Но как Фе­рейн договорился с герром Нетсгеймом, стало куда лучше.

—              

А кто это, Нетсгейм? — спросил Янко.

—

Богатейший купец. Главное, он в компании с графом Цицен- дорфом.

—

Ну, купец, это понятно. А причём тут граф?

—              

Так он же камергер императора и аппальтатор!

—              

Что-что? — удивился Янко.

Франц усмехнулся:

—

Вы, парни, в наших порядках ни черта не смыслите. Импера­тор Леопольд изволил ввести монополии. Налог на самые важные то­вары: железо, скот, медь, табак и другие. А чтоб не возиться со сбором сиих налогов, он продаёт их на откуп аппальтаторам. Другие купцы платят уже аппальтаторам за разрешение. Вот Нетсгейм и взял в долю Цицендорфа. Теперь с его грамотой мы едем свободно, куда хотим.