Лев Вирин

Солдат удачи. Исторические повести

ТОЛМАЧ

Кафа

На берегу тёплого Черного моря лежит город Феодосия. Хороши в нём пляжи, дёшев виноград. Айвазовский оставил городу музей собственных кар­тин и станцию железной дороги у самого моря.

Пять веков назад стоял на этом месте торговый город Кафа, колония Генуи. В то время слава богатой Кафы гремела по всему Средиземноморью. От Колхиды и до Гренады не было подобного невольничьего рынка. Десятки кораб­лей привозили в Кафу дорогие товары: сукна из Фландрии, шелка из Генуи, парчу из Цареграда, клинки из Милана, а главное, серебро. Много серебра. И уплывали, набив трюмы рабами. Везли на продажу нежных девушек с длин­ными русыми косами, могучих юношей. Недаром во всей Европе слово «раб» зву­чит как «славен» или «склавен». На славянских невольников всегда был спрос. В древности привозили в Крым рабов варяжские князья из Киева, потом по­ловцы, потом татары. А доходы шли в Геную.

После того, как Константинополь захватили турки, настали худые времена. Торговля упала почти вдвое. А когда войско султана высадилось в Крыму, не спа

с

ли Кафу неприступные стены и высокие башни. Защита го­рода - не камни стен, а верность и отвага. Работорговцы - плохие воины, а рабам и вовсе незачем защищать ненавистный город.

Султан посадил править городом алчного Али Осман-пашу, и уцелевшим генуэзцам стало худо. Конечно, за прошедшие после разгрома 16 лет город от­строился. По-прежнему стояли на мощёных улочках каменные дома-крепости. Только вместо богатых генуэзских купцов жили в них турки, армяне или греки. Шумел возле моря невольничий рынок. Но не то... Не то...

Конечно, обойтись без генуэзцев татары и турки не смогли бы. Кто еще ещё так знал все тонкости работорговли ? Рабы-то нужны всем. Правда, и тут армяне и греки лезли в каждую щёлку, пытались оттеснить.

И пригоняли в Кафу рабов, захваченных в бесчисленных набегах та­тары. Казанские, ногайские, и ордынские (жива еще Золотая Орда, хоть и по­трепали

ее

её Менгли-Гирей и царь Иван III), казаки касимовского царевича Данияра и крымцы

Почти двадцать лет крымский хан Менгли-Гирей жил в дружбе и согла­сии с царем царём Иваном. Московские земли крымцы не трогали. Зато гра­били и разоряли Литовскую Русь: земли Киевские и Черниговские, Мценские, Брянские, Мосальские и прочие. Недавно Менгли-Гирей налетом налётом взял Киев, разорил, разграбил, тысячи людей в полон увел, а золотые потир и дискос из Софийского собора послал в поминки Ивану Васильевичу. И хоть говорили люди, что позорно Великому князю Московскому принимать такое, подарок Иван III принял.

Вот и гнали ясырь, невольников, в Кафу. А генуэзцы продавали их дальше. Мальчиков: в Стамбул, в школы янычаров. Из них воспитывали луч­ших солдат султана. Девушек - в гаремы. Искусных ремесленников - в мастер­ские.

В конце Успенского поста, около полудня, старый раб Алексий прибежал к синьору Алессандро Дель Пино, синдику генуэзских куп­цов в Кафе, с известием, что к бухте приближается итальянский ко­рабль.

Синьор Алессандро был занят. Вчера он купил у Хаджи-бея две­надцать рабов. Надо было записать сделку. Но итальянский корабль в Кафе за последние годы появлялся не часто. Он спрятал бухгалтерскую книгу в окованный железными полосами сундучок, запер замок и вышел на плоскую кровлю дома.

Итальянский корабль! Крутобокую карраку с высокой кормой ни с чем не спутаешь! Корабль поворачивал к гавани, и синьор Алес- сандро явственно различил на гроте красный генуэзский крест!

Алый крест Генуи! Турки разрешили, наконец, нашим судам про­ход через Босфор?! Много лет после падения Константинополя гену­эзские парусники появлялись в Черном море только украдкой, под чужим флагом.

— Алексий! Позови Матрону!

По крутой лестнице торопливо поднялась статная, босая жен­щина. Русые косы вокруг головы, связка ключей у пояса — домоправи­тельница синьора, Матрона.

Была она когда-то веселой весёлой попадьей попадьёй в большом рязанском селе. Но десять лет назад Золотая Орда выжгла Рязанское княжество. Сгорела и церковь Гавриила Архангела. Татарская стрела догнала отца Ивана, а матушка Матрёна с двумя детьми попала в полон. Пригнали их в Кафу. Тут, на невольничьем рынке, и углядел красавицу попадью Алессандро Дель Пино. Можно считать, повезло Матрёне. Скоро назначил он её домоправительницей. Не наказывал ни разу. А когда отец Илларион взялся выучить её сына Ондрея на дьякона, поз­волил Русскому братству выкупить его. И взял недорого. Нынче Ондрей свободный, дьякон в Константино-Еленинской церкви. И дочь Матроны, Аннушку, синьор пока не обижал.

Матрёна низко поклонилась господину:

—              

Звали, Домине?

—              

Озаботься парадным обедом. Гости из Генуи, — хозяин показал на море.

—

Сделаем всё, как следует. Не тревожьтесь, Домине.

Надев парадный кафтан, синьор Алессандро спустился к при­стани. Вот и шлюпка отвалила от корабля. На корме, рядом с капита­ном, стоял высокий, молодой господин в бархатном, расшитом золотом кафтане и берете с пером. Синьор Алессандро вгляделся: «Кого он мне напоминает? Нет... Этот синьор в Кафе первый раз».

Гости вышли на берег. Сняв шляпу, синьор поклонился придвор­ным поклоном:

—

Имею ли я честь видеть синьора Дель Пино, синдика?

Синьор Алессандро помахал шляпой в ответ: — Счастлив вас ви­деть.

—              

Я — Гвидо Спинола, негоциант и посланник банка св. Георгия.

—

Вот оно что! Сын синьора Джузеппе Спинола?!

Гость широко улыбнулся и поправил:

—

Внук. Старший внук.

—

Святой Георгий! У Джузеппе уже такой внук! Когда-то мы вме­сте ухаживали за красотками в Генуэзском университете. Боже мой! Но что же я с вами разговариваю здесь, на пристани? Покорнейше прошу

в мой дом! Вы мои гости. Пойдёмте, капитан.

Палаццо Дель Пино занимало целый квартал на горе над гава­нью. Высокие окна, резная дубовая дверь, мраморная лестница.

—

А мне говорили, что турки полностью разрушили Кафу, — за­метил синьор Гвидо.

—

Почти. Наш дом один из немногих уцелевших. Мудрость и предусмотрительность моего отца спасла наше семейство. Когда турки подошли к городу, многие старались скрыться в Мангупе, неприступ­ной горной крепости готов. Просчитались. Князь Исайа не вовремя уехал на охоту и, возвращаясь, попал в лапы турок. Крепость продер­жалась полгода. Потом сдалась.

А мой отец поехал в степь, в кочевье Ахмед-бея Ширина. В Генуе считают крымского хана всесильным владыкой. Но это не так. В Крыму пять главных родов: Ширин, Барин, Кулук, Сулеш и Мансур. И Менгли-Гирей ничего серьезного без согласия нотаблей, глав этих родов, предпринять не может. Бей, старейшина и глава, в своих владе­ниях — полный хозяин. А самый богатый и сильный род — Ширин. Сул­тан может сместить хана, а главу рода Ширин не тронет никогда. Конечно, пришлось отдать Ахмед-бею много. По существу, отец стал его вассалом. Но мы на этом только выиграли.

Все рабы, захваченные родом Ширин, проходят через наши руки. Татары умеют воевать, но не умеют торговать. Тогда калга, стар­ший сын и наследник Ахмед-бея, прискакал в Кафу и спас наш дом от пожара и полного разграбления.

Парадный стол блистал серебряной посудой, драгоценными хру­стальными бокалами. Матрона постаралась. Гости хвалили нежный шашлык из молодого барашка, копчёную рыбу, фрукты.

Алексий подливал в бокалы вино. Когда гости утолили первый голод, хозяин заговорил о делах: