—

Сдаёмся! Сдаёмся! — Драгуны и рейтары торопливо склады­вали свои палаши у порога.

—

Сколько вас тут всего? — спросил Гордон.

—

С полсотни или больше, — ответил рейтар, зажимая щёку плат­ком.

—

Кто спрячет оружие, пристрелю на месте! — пригрозил Пат­рик. — Хотите жить, сидите тихо.

Палаши и мушкеты отнесли к воротам. Оставили у выхода из су­шилки троих караульных, заперли дверь и пошли вылавливать осталь­ных. Десяток отыскали в доме, шестерых в сарае у бочек с квашеной капустой, восемь — во дворе, ещё пятерых взяли в амбаре. Никто не сопротивлялся.

Для рейтар отобрали худших лошадей, поставили охрану. Потом посадили в сёдла драгун, раздали им мушкеты без фитилей. Ещё восемь драгунских коней шли в поводу, их хозяев не нашли.

Впереди ехал лейтенант, по бокам охрана, вся увешенная клин­ками и пистолями: — Кто двинется из шеренги, пристрелим! — и в арь­ергарде Гордон, Кемпбелл и Соррелл.

В таверне оставили трофейное оружие и рейтарских коней. Ка­питан городской стражи дал им ещё двенадцать мушкетёров для кон­воя. Впереди рейтары пешком, за ними драгуны в конном строю, как на параде, прошли через весь город к фельдмаршалу фон дер Линде.

Монтгомери отсалютовал палашом:

—

Ваше Превосходительство! Богу было угодно благословить наш поход. Безо всякого кровопролития мы захватили и доставили двадцать три рейтара и тридцать пять драгун! Насколько мы поняли, драгуны вполне готовы служить Шведской Короне. Отдаём их Вашему Превосходительству с лошадьми и оружием. Извольте принять от нас оных, а также рейтар.

Фельдмаршал был в восторге и сердечно благодарил храбрецов:

—             

Сколько вас?

—             

Восемнадцать.

—             

Восхищён вашим мужеством и благоразумием!

По просьбе лейтенанта он тут же выписал храбрецам приказ с разрешением стоять на временных квартирах на вердере сколько по­требуется. Сей приказ позволил им дальше жить и действовать на за­конных основаниях.

Вернувшись в таверну, поделили добычу и сели пировать. Немцы было взъелись на Хью Монтгомери за то, что он отдал фельдмаршалу драгунских лошадей и оружие, но быстро одумались. Не каждый выезд шотландцев был столь удачен. Однако добычи хватало.

За шесть недель на долю Гордона только сёдел и конской сбруи пришелся двадцать один комплект. А доля в пленных была куда больше. Плохо экипированных драгун и прочих отдавали шведам.

Беда, за трофеи в Эльбинге платили сущие гроши. Стас возвра­щался с рынка злой:

—

Ни, пан, не можно отдавать почти задарма такие добрые пи­столи !

Сам-то Патрик на рынок старался не ходить. Дворянину не­вместно.

Скоро слава о неуловимых шотландцах разнеслась по всей Прус­сии. Тогда к Гордону и пришёл пан Рувим, немолодой, основательный купец из Торна в лисьей шубе и шапке. Предложил купить всё трофей­ное оружие и снаряжение оптом и по приличной цене. Поторговав­шись, ударили по рукам. Патрик удивился:

—             

Куда вам, пан Рувим, столько оружия?

Тот улыбнулся в полуседую бороду:

—             

Зимой война спит. Придёт весна, сии железки ой как понадо­бятся.

Гордон не стал спрашивать, кому тот будет продавать их.

За добрую добычу временами приходилось платить недёшево. Фортуна не всегда им улыбалась.

В конце января, только сели завтракать, как в горницу вбежал слуга Монтгомери:

—

Имперцы близко!

Разобрали оружие и выехали. Никого не было.

—             

Дурак твой Фриц! — заворчал Соррелл. — Могли бы пожрать спокойно.

—

Ладно, джентльмены, — ответил лейтенант. — Сели в сёдла, есть смысл прогуляться. Вперёд!

Всадники пошли размеренной рысью. Холодный ветер примо­раживал щёки.

«Зря я новые сапоги надел, — подумал Гордон. — Тесны. Ноги мёрзнут.».

Но тут из овражка вынырнул отряд конных, с полсотни импер

цев.

—             

Хотят нас отрезать! — крикнул Монтгомери. — В карьер!

Понеслись. Но, как ни шпорили коней, а рейтары успели пере­хватить дорогу

—             

Нас всего десяток, со слугами, — бросил Кемпбелл.

—             

Прорвёмся! — ответил Патрик.

С палашами наголо шотландцы бросились в атаку. Австрияки боя не приняли, ушли в сторону.

Мили через полторы компания спешилась у крестьянской усадьбы. Печь топилась. На столе лежал хлеб. Хозяев не было — сбе­жали.

Патрик сел у печи. Ноги зудели — сил не было. С трудом разулся. Ступни распухли и страшно болели. Обморозил. Ведь чувствовал, как они окоченели, да не до того было.

На другой день возле мизинцев вздулись волдыри, потом они прорвались, вышло много гноя. Опухоли спали, но ноги болели по- прежнему. Пришлось отправиться в Эльбинг к хирургу и заплатить ему десять талеров.

—             

Кабы ты растёр ступни снегом, а не сунулся к печке, ничего бы и не было, — наставительно сказал лекарь.

Он выдал мазь и пластырь. Впрочем, за две недели лечения лучше не стало.

В крестьянской избе, вечером, Патрик сел перевязывать ноги. Подошла хозяйка.

—

Обморозился, милок, — сказала она сочувственно и понюхала мазь. — Дерьмо. Пользы никакой.

Ты, милок, пристрели завтра ворону али грача. Да птичьими моз­гами и намажь ножки. Дня два-три не трогай. Я дам тебе свою мазь, потом мажь ею. Заживёт, как на собаке!

И вправду, зажило!

В конце февраля шотландцы отправились в Эльбинг с очеред­ной партией пленных. В дороге их догнал капитан Форбс, старый доб­рый друг Патрика.

—

Слышали новость? — сказал он. — В таверне Лама-Ханд стоит Бредшо, посол Кромвеля. Протектор отправил его в Московию, но та­мошний государь, Алексей Михайлович, не захотел иметь дело с царе­убийцами и отослал его прочь.

—             

Бредшо? — встрепенулся Хью Монтгомери. — Тот самый Джон Бредшо, что приговорил к смерти нашего доброго государя?

—             

Похоже, он, — кивнул капитан Форбс.

—             

Джентльмены! — воскликнул лейтенант. — Судьба даёт нам воз­можность покарать гнусного убийцу нашего несчастного короля Карла Первого. Неужто мы упустим сей счастливый случай?!

—             

Дело не из лёгких, — молвил Кемпбелл. — Посла хорошо охра­няют. Предприятие надо обдумать хорошенько.

—

Нас шесть опытных бойцов, с прислугой — пятнадцать. При­едем к нему якобы с поручением от фельдмаршала фон дер Линде, — сказал Патрик. — Слуг оставим возле ворот с конями. Ежели пробьёмся обратно, в темноте спокойно уйдём. О чём говорить, братья! Мы каж­дый день рискуем жизнью ради горстки талеров.

—             

А потом ускачем в Данциг! — подхватил Соррелл. — Ради такого дела не грех и плюнуть на службу шведам.

Капитан Форбс замялся. Его положение, да и присяга Карлу Х, не позволяли участвовать в сей авантюре. Пожелав друзьям удачи, он уехал.

В сумерках шотландцы въехали в Лама-Ханд.

—

Стоит сходить, разведать, где там и что, — негромко молвил лейтенант. — Сходи, Патрик, погляди, послушай.

Гордон подошел к таверне. Из двери как раз вышел молодой, наг­ловатый парень в нарядной ливрее с серебряным позументом.

«Наверняка, из слуг Бредшо!» — подумал Гордон.

—             

Постой, милейший! — остановил он парня. — Не в этом ли доме расположился милорд Бредшо?

—             

Здесь! — ответил тот. — А какое дело к милорду у Вашей Мило­сти?

—

Мы присланы к нему от фельдмаршала фон дер Линде с по­ручением.

—             

Поднимайтесь прямо на второй этаж. К милорду только что приехали четверо офицеров и сорок драгун из Эльбинга для обеспече­ния безопасности.