Анеля сидела надутая, но явно не возражала. Девушка прекрасно понимала, кто станет главным призом в грядущем путешествии.

Патрик ушёл поздно и в больших сомнениях. Паненкам чудились романтические бредни, а он-то знал, что им предстоят грязные до­роги, вонючие постоялые дворы, клопы и много опасностей. Впрочем, на днях в Кёнигсберг отправлялся ротмистр Михельс с отрядом бран- денбургских рейтар. Если к ним присоединиться, то, скорее всего, юные пани доедут до Эльбинга благополучно.

Мучило юношу другое. Почудилось, что обманули, обвели вокруг пальца. Полночи Патрик ворочался, тщетно пытаясь уснуть:

«Легко пани Матильде обещать златые горы. Имение под Ума- нью вдвое больше, чем батюшкин Охлухис. Чернозём. Так ведь Охлу- хис в Шотландии! Там казаки не жгут дворянских усадеб, а татары не тащат в рабство любого встречного. Кто будет править Украиной через десять лет? Поляки? Хмельницкий? Или турки? Может быть, даже мос­ковиты?

Анеля — милая девочка, хорошо воспитанная. Но характер в ма­тушку. Отец, пан Арциховский, полностью под каблуком ужены. Ведь хозяйка имения — Анеля. И стану я управляющим под началом ясно­вельможной пани. Понадёжнее, да и подешевле, чем жид-арендатор.

В сущности, меня купили. Купили! К дьяволу!!! Сие дело надо ме­нять немедленно! Да так, чтобы ущерба чести не было. Нет уж, жену я себе выберу сам».

Утром Патрик тщательно продумал свою роль. О Михельсе вспо­минать,

конечно, не следовало.

На Малостранской сборы были в полном разгаре. Пани Анелю за ночь убедили полностью. Гордон усадил дам в гостиной.

— Надобно обсудить наши планы, — сказал он с важностью. — Ваше семейство удостоило меня знаков внимания столь существен­ных, столь исключительной милости и доверия, что с моей стороны было бы непростительно решать сии вопросы наспех, без должной ос­новательности и осторожности.

Честь моя обязывает оправдать возложенные на меня упования. Следует признать, что в Варшаве нынче куда спокойнее, чем при по­ляках. Шведы навели порядок. Прямой грабёж и насилие, к счастью, вам пани, уже не угрожают. А именно опасность оного вынудила вас решиться на путешествие в Пруссию. Дороги всё ещё весьма небез­опасны.

Ежели мне даже удастся получить подорожную от фельдмаршала Дугласа (а сие весьма не просто!), оная обезопасит нас от шведов, но не от бесчисленных шаек разбойников. Возможно, шляхтичи и отне­сутся к благородным пани с должным почтением, но, ежели мы встре­тим

чернь, хлопов? Сии негодяи беспощадны, поверьте мне! И я, по своей молодости и низкому званию, не смогу вас защитить! Не медля ни минуты, готов отдать за вас жизнь, но подвергать прекрасных пани столь страшному риску я не могу.

Я умоляю вас обдумать оные доводы и остаться! Доподлинно из­вестно, что шведы скоро уйдут, не сделав вреда никому в городе. И тогда вы обретёте свободу, не рискуя ни жизнью, ни благополучием.

— Слава Господу! Мы остаёмся! — облегчённо вздохнула пани Анеля.

Кузины же были весьма разочарованы доводами юноши, но не могли не согласиться с высказанными резонами. И только вдовушка, пани Барбара, не скрывала горести.

Так и на сей раз не стал Патрик Гордон польским помещиком.

Впрочем, и потом не получилось. Знать, не судьба!

Вскоре их отряд выехал из Варшавы вместе с фельдмаршалом Дугласом. После смотра войска получили недельную передышку. Дабы не терять время, они разделились на партии и двинулись в поисках приключений.

Гордону с дюжиной шотландцев не слишком повезло. Они при­гнали в Торн семь сотен голов крупного рогатого скота да вдвое больше овец, но цены на скот были низкие, и на долю Патрика доста­лась всего сотня рейхсталеров.

Потом их всех влили в роту Джона Мелдрама. К тому моменту у того в роте оставалось всего восемнадцать шотландцев.

Осень и зиму провели в Пруссии. Хорошие, чистые квартиры, не чета польским. Да и кормили отменно.

Только вот дружественная страна, никаких приключений. По до­бычу не пойдёшь.

Война шла с переменным успехом: то шведы били поляков, то наоборот. Однако сил не хватало, и Карл Густав приказал вывести шведские гарнизоны, оставив их только в крупных городах, да в ключе­вых крепостях.

Осенью по наущению императорского посла царь Алексей Ми­хайлович двинул в Лифляндию стотысячную армию. Ригу держали в плотной осаде шесть недель. Встревоженный шведский король прика­зал Дугласу с четырёхтысячным корпусом пойти на помощь. Шот­ландцы уже готовились к маршу, но сикурс был отменён.

Второго октября, после обеда, когда русские, по обычаю, зава­лились спать, осаждённые ударили по стану князя Черкасского. Вы­лазка удалась. Сказалось превосходство регулярной армии над стрелецкими полками и, особенно, над плохо обученной дворянской кавалерией. Русских отбросили далеко от стен, взяли восемнадцать знамён. После сего царь снял осаду и ушёл.

Осенью основные баталии шли в Литве. Лейб-рота Дугласа в сих сражениях не участвовала.

В ноябре король Ян Казимир со своей армией прибыл в Данциг. Вельможе устроили великолепную встречу и поднесли два бочонка с золотом.

А шведский король никак не мог перейти Вислу. Наводили мост, его дважды снесло огромными льдинами, у Грауденца. Перешли ниже. Сильные морозы сковали реку тонким льдом, и шведы три дня усти­лали его соломой и поливали водой, пока лёд не окреп настолько, что по нему прошла вся армия с артиллерией.

Поляки боя не приняли: без пехоты и пушек нечего было и пы­таться. Ушли в Малую Померанию.

Дуглас послал сильный отряд кавалерии в разведку. Выступили до рассвета. Гордон ехал на левом фланге. Убедившись, что поляки уже ушли, шведы повернули обратно. Возле Гребина ехали мимо каменной усадьбы, окружённой рвом. Данцигцы, шестьдесят солдат с лейтенан­том, подняли пальбу.

—             

С правой стороны в первом этаже окон нет, — молвил Вилли Мидлтон, отчаянный парень по прозвищу Длинная рапира. — А из среднего окна во втором не стреляяют. Право, я смог бы туда за­браться. Недурно глянуть, что у них в сундуках. Поможете?

Гордон и Стрейтон кивнули:

—

Можно.

Низко пригнувшись, галопом, промчались сквозь зону обстрела. У самого рва стало уже тихо.

Патрик остался караулить коней, а Эндрю с Вилли, помогая друг другу, перелезли ров. Стрейтон встал к стене, упёршись руками. Мидл- тон кошкой взобрался ему на плечи, дотянулся до подоконника, ныр­нул!

«Добро, коли в комнате пусто. — думал Гордон. — Впрочем, пи­столь за поясом, да он и ножом орудовать мастер».

Вилли показался в окне:

—

Держи! — выкинул Эндрю большой тюк, повис на руках и спрыгнул. Патрик помог друзьям выбраться изо рва — и вновь карь­ером сквозь огонь.

Пронесло! Не попали! Добыча богатая: добротная одежда. В роте смельчакам завидовали.

Данциг, сильнейшая крепость Польши, укреплённая по новей­шей голландской манере, занозой сидел в ближнем тылу шведских войск. И не взять!

Карл Х Густав оставил на Данцигском вердере³⁴ Дугласа с пяти­тысячным корпусом, дабы тот беспокоил и разорял врагов посто­янными набегами, и отбыл в Мариенбург.

Скоро Дуглас выступил к Данцигу со своей кавалерией. Погода подвела. Сильный мороз за ночь покрыл землю ледяным панцирем. Кони на летних подковах едва шли по скользкому льду и часто падали. Маневрировать стало просто невозможно. Фельдмаршал с трудом на­скрёб всего три сотни на острых зимних подковах. В том числе, и свою лейб-роту.

Шотландцы стояли на правом фланге. Молодой, рослый мерин Гордона нервничал, переступая с ноги на ногу. Патрик поглаживал, успокаивал коня.

Сотня данцигцев с длинными пиками выехала навстречу. Вы­строились. Тронулись рысью.