—             

Слышь, Патрик, — заметил Ганс, — в обозе-то палят! Не иначе шляхта балует.

Скоро

они услышали тяжёлый топот. Подполковник Форгель вёл рейтарский полк наперехват напавшим на обоз полякам.

—             

Давай за нами! — скомандовал Форгель капралу. Перешли на

рысь.

—

Без толку! — ворчал Ганс. — Кони у панов куда резвее наших. Не догоним.

Доехали до перелеска. На большой поляне подполковник оста­новил рейтар. И вовремя! На них летел большой отряд поляков — три сотни сабель.

—             

Стройся!

Двести пятьдесят рейтаров выровнялись плечом к плечу с обна­жёнными палашами, пистолеты наготове, на луке седла. Регулярная ка­валерия, вид грозный! Поляки придержали коней.

Обменявшись парой залпов со шведами, шляхта умчалась. Форгель встопорщил закрученные вверх, по шведской моде,

усы:

—

Не нравится мне это. Похоже, у поляков тут не только эта банда. Ротмистр Дункан! Езжайте вперед, гляньте, какой сюрприз нам готовят!

Дункан отсалютовал палашом и тронул в разведку. Прихватил и их капральство.

—             

Поздненько спохватился, старый дурак! — бурчал Хольштейн.

—          

Угнал полк чёрт знает куда. Как пить дать, влипнем в засаду.

Лишь только выехали из кустарника, как на них кинулись поляки

—          

с десяток хоругвей. Ротмистр едва успел послать вестового к подпол­ковнику и выстроить своих рейтар.

И тут началось! Рейтары держались, как могли, три десятка про­тив трёх сотен. Да долго не удержишь. Поляки всё же прорвали строй.

—             

За мной! — крикнул Ганс, сворачивая к лесу. Патрик рванулся за товарищем.

Наперерез вылетело пятеро поляков. На Гордона мчался парень в зелёном кунтуше с кривой саблей. Патрик удачно отбил удар, кони разнесли соперников, и тут на Гордона ринулись ещё двое. Один из них выстрелил, и Гордон почувствовал сильный удар в левый бок, под ребро.

«Пропал! — подумал Патрик. — Не отобьюсь.».

Хольштейн свалил первого шляхтича выстрелом из пистолета, второй уклонился, и они нырнули в кустарник. Ганс гнал коня, петляя по узким тропкам. Гордон скакал следом, пригибаясь к самой холке, чтобы веткой не вышибло из седла. Мучительно болела рана в боку, но он терпел. Патрик с детства был терпелив к боли.

Вот и поляна! Тут уже кипел бой. Хольштейн притормозил в ку­старнике. Они видели, как Дункан с кучкой солдат прорвался к своим. Рейтары держались стойко.

Но тут три сотни шляхтичей ударили с тыла — и плотный строй рассыпался. Ускакать не смог никто, кони у шляхты были куда лучше. Сначала поляки брали пленных. Потом шведский корнет, сдавшийся в плен товарищу¹⁸, выстрелил в него из спрятанного пистолета и по­пытался уйти. Корнета догнали и зарубили, а за ним принялись рубить и других.

Поляки взяли в плен подполковника, раненного в руку майора Кенигсмарка, двух ротмистров, пять лейтенантов и около ста двадцати рейтар. Кроме Ганса и Патрика, спаслись капрал Ван Болен и ещё ше­стеро рейтар. Успели скрыться в кустарнике и во весь опор помчались к своим.

Войска строились в боевой порядок. Дежурный офицер немед­ленно привёл спасшихся к Виттенбергу. Фельдмаршал с укутанной ногой (подагра замучала) пытался из кареты пересесть в седло.

—             

Что с полком? — строго спросил он Ван Болена.

—             

Только мы и уцелели.

—

Дьявол вас забери! — выругался фельдмаршал и, расспросив об обстоятельствах боя и о количестве неприятеля, отпустил рейтар.

Гордон едва доехал до роты. Увидев рану, ротмистр Гардин по­слал за герцогским хирургом. Пуля сидела глубоко, врач не смог из­влечь её, лишь наложил пластырь с тампоном:

—             

Твоё счастье, что ничего не ел сегодня. Был бы покойник. Ещё сутки полный пост. Потом можно тёплое пиво с оливковым маслом и собачьим салом. Завтра перевяжу

Рана воспалилась. Патрик давно понял, что Гардин — человек легкомысленный, но добрый. При случае мог отдать другу последнюю рубаху, мог через пару дней и напрочь забыть о товарище.

О Патрике Гардин заботился, как о брате. У ротмистра нашлась подвесная люлька, и Ганс удобно устроил раненого, подвесив её меж двух запасных коней.

Хольштейн приходил в обоз при всяком удобном случае. Прино­сил очередной чудодейственный бальзам, щипал корпию из чистых тряпок, перевязывал. Патрик терпел. Рана болела от качки, а главное, тошно было ощущать собственную беспомощность.

«Хорошо, друг рядом. Заботится... — думал Патрик. — Я бы давно пропал без него. Удивительно! Я ведь в сыновья ему гожусь. Должно быть, Гансу нужно о ком-то заботиться. Такой характер».

Молодость, железное здоровье и заботы друзей помогли вы­жить.

Наконец, прибыл король Карл Густав, генерал Дуглас, пятьсот рейтар и триста драгун. А через пару дней армия пошла вперёд.

Хольштейн подъехал в полдень:

—             

Начинается. Авангард наш впёрся в засаду. Бежали без оглядки. Говорят, польская армия за холмом. Ты лежи, не дёргайся. А мне пора.

Патрик полежал немного, потом подозвал Дитриха, слугу рот­мистра, попросил его оседлать Рыжего, старого, спокойного мерина.

—             

Чего рыпаешься? — удивился слуга. — Что ли тебе здесь плохо? — но мерина оседлал.

Покряхтывая и постанывая от боли, Гордон сел в седло, устроился поудобнее. Боль утихла. В седле было даже лучше, чем в люльке. Шагом выехал на гребень. Он не мог пропустить, не увидеть своё первое серьёзное сражение.

На вершине холма стоял король в окружении свиты. Рядом ге­нерал Дуглас.

Вражеское войско выстроилось на ровном поле, левее городка Жарнув: несколько рот драгун в центре¹⁹, на флангах — гусары и шля­хетская кавалерия. Польский король с иноземной гвардией стоял на невысоком холме в тылу своих войск.

Карл Густав построил свою армию в две боевых линии на склоне холма. В первой стояли конные эскадроны, на флангах — мушкетёры и пикинеры. Во второй мощные полки шведской пехоты заняли центр, рейтары и драгуны — на флангах. Шведские пушки уже палили по по­лякам с гребня холма. Над головами солдат летели ядра.

Загремели огромные, в человеческий рост литавры, и шведские линии пошли вперёд. Как они шли! Залюбуешься! Медленно, чётко, под грохот барабанов, не сбивая линии, сохраняя интервалы между полками. Подойдя к полякам на мушкетный выстрел, солдаты остано­вились.

Карл Густав с генералом Дунканом выехали вперёд и проехали вдоль фронта, ободряя солдат перед боем. Ян Казимир скомандовал отступление. Без пехоты и доброй артиллерии шансов на победу не было. Скоро отход превратился в бегство. Поместная шляхта броси­лась кто куда. Многие увязли в болоте и выбирались, как могли, бросая коней. Иноземная гвардия уходила через узкую гать. Толчея, неразбе­риха. Отставшие солдаты сдавались.

Король послал в погоню три тысячи конницы. Солдаты добра­лись до польских обозов и взяли богатую добычу. Тут же, возле гати, шведская армия встала на ночлег. Утром снялись с лагеря и двинулись в погоню. Король польский ушел в Краков, но там не задержался и, оставив командующим Стефана Чарнецкого, поехал дальше.

Дней через десять Гордон несколько оправился от раны, но вер­нуться в роту не спешил.

—

Погуляй! — сказал ему Ганс. — Войны на твой век хватит. Должно, Царица Небесная замолвила за тебя словечко. Не иначе вспомнила святые мощи, что ты подобрал. Признаться, не думал я, что ты выберешься. Больно рана-то худая.

Как-то к Патрику подошёл корнет Ян Рудачек из полка графа Де- лагарди:

—             

Хотим пошарить по окрестным усадьбам. Шляхта вся по боло­там разбежалась. Айда с нами. Можно взять недурную добычу.