Ярость снова закипала во мне. Или она разрасталась, как снежный ком? Все началось с бессильной злобы на себя — перезрелую идиотку, сохранившую только одно, но зато самое поганое свойство юности — помидорно краснеть по малейшему поводу. Потом досталось и голливудским красавцам, прекрасно переносящим тропическую жару. Когда очередь дошла до наглых мальчишек и девчонок, разъезжающих в «мерседесах» с кондиционерами, я почувствовала, что совершенно выдохлась.

Откинувшись на спинку сиденья рядом с невозмутимым Жераром, я купалась в горячих волнах жалости к себе. До одурения хотелось пить, есть, встать под холодный душ… Да и вообще… (я искоса взглянула на руки Жерара) хотелось чего-нибудь… просто хорошего.

Глава 3

Жуаньи

Мы простились с хозяйкой «седана» на самой пыльной площади самого душного городка Бургундии.

Я позволила себе сообщить Жерару, что ужасно хочу пить, есть, встать под холодный душ. О «чем-нибудь просто хорошем» предпочла умолчать.

— Понимаю. Но за все это нужно платить.

— Несомненно. Вы считали, что я придерживаюсь противоположного мнения? — я полезла за деньгами в рюкзак, валявшийся под ногами.

— Вы что — забыли? — Жерар с удивлением наблюдал за моими манипуляциями. — Мы же договорились выезжать из Парижа без денег и зарабатывать прямо на месте, по мере необходимости!

— Но ведь мы-то с вами не дети!

— Ну и что? Чем это мы лучше них? — он легко подхватил свой рюкзак и решительно зашагал прочь.

Я едва за ним поспевала, проклиная жару, Жуаньи и красивых мужественных максималистов.

Дожидаясь меня, Жерар замер на месте. Не заметив этого, я сзади врезалась в него со всего маху, как вчера его красная машина — в мой несчастный «фольксваген». Жерар перенес удар значительно лучше «жука». Я расхохоталась, как дурочка. Мой спутник воззрился на меня несколько обалдело, потом взял у меня из рук вещи, взвалил их на плечо, развернулся и направился к садовой скамейке на краю площади.

Мы уселись в тени огромного платана (каштана? бурьяна? тюльпана? — не сильна и в ботанике тоже). Жерар прикурил мне сигарету — это становилось традицией. После первой затяжки я поинтересовалась тем способом, которым мы, с его точки зрения, могли воспользоваться в целях срочного обогащения.

— Как насчет местного отделения банка? — в глазах Жерара заплясали веселые искорки. Потрясающе! Он умеет шутить!

— Ну, а если серьезно, я немножко умею играть на кларнете, — он извлек из футляра, привязанного к рюкзаку, некое подобие длинной деревянной дудки.

— А мне что — сплясать прикажете? — я уже устала злиться и продолжала переругиваться с ним лениво, почти по инерции.

— На сегодня пляски отменяются! Я угощаю! — он вдруг протянул руку и взъерошил мне волосы. Я просто не успела отпрянуть…

Посреди безлюдной площади били струи фонтана, представлявшего собою нагромождение кусков гранита с какими-то яркими вкраплениями. Брызги ослепительно сверкали на послеполуденном солнце, создавая ореол вокруг головы Жерара, сидевшего на низком бортике с кларнетом в руках. Мелодия лилась плавно, перекликаясь с журчанием воды. Из дверей окрестных лавчонок медленно выползали местные жители, привлеченные непривычными звуками. В раскрытых окнах показались удивленные лица.

Казалось, Жерар не замечает появления публики. Он производил впечатление человека, вбиравшего всем своим существом звуки, раздававшиеся вокруг него, чтобы тут же возвратить их миру, предварительно превратив в музыку.

Я поймала себя на рассуждениях о «высоких материях» и постаралась вернуться с небес на землю, чтобы не оказаться смешной в собственных глазах. Я вспомнила о том, что Жерар работает в оркестре (так вот откуда странное сочетание фрака и красного спортивного автомобиля — вчера у него был концерт, а зал находится рядом с нашим домом!). Интересно, он играет сейчас кое-как или с полной отдачей, как перед «серьезной» публикой? Надо будет задать ему этот вопрос!

Я сделала это во время обеда в крохотном ресторанчике. Мы сидели за столом, покрытым скатертью в крупную красно-белую клетку. Вопрос показался Жерару странным, чтобы не сказать — глупым. Он рассмеялся и произнес:

— Даже камни имеют уши! Музыканты вольны понимать это выражение по-своему, не так ли?

Я покраснела и с удивлением поняла, что меня несомненно интересует мнение обо мне этого человека. Очень не хотелось выглядеть идиоткой в его глазах!

Я прекрасно знала, что должна была сказать ему что-нибудь хорошее о его игре — этого требовала элементарная вежливость. И не только — мне действительно понравилось… Но я всегда страшно смущалась, когда хвалили меня, и еще больше — когда должна была сама это делать. Дурацкое свойство! Я решила выйти из неловкого положения, спросив Жерара, что именно он играл, — пусть считает меня полной невеждой, в конце концов, я — художник, а не музыкант!

— Импровизировал… — ответил он, и у меня отлегло от сердца — на сей раз я не попала впросак.

Пора было сменить тему разговора, и я наконец поинтересовалась предстоящим маршрутом — в таинственную Остраву можно попасть разными путями. Мы уже пили кофе. Жерар отодвинул чашки в сторону, чтобы разложить на столе объемистый атлас Европы, извлеченный из бездонного рюкзака.

То, что он продемонстрировал, повергло меня в состояние легкого шока. Все оказалось не так-то просто! Самый короткий путь в Чехословакию пролегал через Германию, но наших любителей путешествовать это, вероятно, не устраивало — они решили ехать через Италию и Австрию.

— Послушайте, а вам не приходит в голову, что кто-нибудь решит вас обмануть, сев в самолет или изрядно сократив путь? — я не нашла в себе сил удержаться от этого вопроса.

Насмешливый взгляд Жерара уличал меня в невероятной наивности. Он ввел в курс дела, объяснив, что в мероприятии участвуют только честные люди. К тому же каждый должен купить в Лионе, Милане и Вене видовую открытку и проштамповать ее в местном почтовом отделении.

Я тяжело вздохнула — Люси постаралась организовать мне тот еще отпуск!

Глава 4

Жуаньи — Макон

Пора бы уже и догнать ребят! День клонился к вечеру; я начинала беспокоиться не на шутку, представляя себе, как они будут устраиваться на ночлег. Трудно предположить, что они остановятся в отеле или в кемпинге — для этого нужно прилично заработать. К тому же они могли вызвать подозрения персонала, появившись в подобных местах без взрослых.

Мы с Жераром тряслись в крытом фургоне, где до нас явно перевозили скот. Если Франция и производит лучшие в мире духи, то там это совсем не чувствовалось! Я знала, что извожу своего спутника, но больше мне некому было задавать вопросы о том, каким же образом мы все-таки сможем догнать юных любителей опасных приключений. Жерар ничем не выдавал раздражения. (Попробовал бы только!) С ею точки зрения, они будут останавливаться на ночлег на пригородных фермах, где «добрые люди» их еще и покормят в обмен за посильную помощь по хозяйству. «Или изнасилуют», — решила я, но не стала высказывать вслух свое мнение.

Жерар успокаивающе погладил мою руку — он и впрямь проявлял способности к чтению мыслей на расстоянии.

— Не волнуйтесь так: мой Люк — сильный и смелый мальчик, он сумеет защитить Люси!

Таким образом я узнала наконец имя «сообщника» дочери.

— А вам не приходит в голову, что он сам… — я осеклась, но было уже поздно. Жерар резко отдернул руку, словно прикоснулся к чему-то мерзкому на ощупь.

Он молчал, а меня мучили угрызения совести, страх за Люси и чувство глубочайшего одиночества. Я сидела, опустив голову, не замечая виноградников и полей, залитых послеполуденным солнцем. Вдруг я почувствовала руку на плече. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы полностью лишить меня остатков выдержки и здравого смысла. Я уткнулась в шею Жерара и тихонечко заскулила, размазывая по щекам тушь и пудру, густо замешанные на дорожной пыли. Пускай думает что хочет! Все равно в тот момент никто не был мне ближе Жерара!