— Ваш отец никогда бы не взял с собой все доказательства сразу. Где же остальные?

— Ничем не могу помочь.

— Я сделаю все, чтобы вы мне доверяли.

— Начните с того, что сообщите морской полиции Гонконга, чтобы прислали вертолет и доставили меня в больницу…

Пять недель спустя, в больнице Матильды на Пике, Вивиан Ло наконец решила напомнить ей:

— Ма Биньян спас вам жизнь.

— В сущности, — ответила холодно Викки, — аппаратура показала, что кровоизлияния в мозг не было. Конечно, врачи не очень-то много могут сделать при сотрясении, только ждать. Я могла бы ждать на джонке. Немного головной боли, но много свежего воздуха. Могла бы получить немного уроков судовождения у капитана. Конечно, дома бы все беспокоились, не правда ли?

Вивиан игнорировала сарказм.

— Викки, пожалуйста, у нас есть шанс благодаря собранным вашим отцом доказательствам о коррупции Ту Вэй Вонга изменить власть в Китае.

— Но, похоже, Ма Биньяна никто не контролирует.

— Ма Биньян — храбрый патриот. Виктория, послушайте, мы можем заменить коррумпированных бюрократов нашими старыми друзьями.

— Один набор «старых друзей» на другой? — спросила Викки, но Вивиан была слишком поглощена своей схемой, чтобы почувствовать иронию.

— Они дадут Гонконгу возможность выжить. Они знают, что должны позволить нам существовать… Послушайте, если вы боитесь, дайте мне эти доказательства, и я позабочусь обо всем… В конце концов, если то, что вы подозреваете, соответствует действительности, тогда вы в опасности, держа их у себя.

— Какие доказательства?

— Не играйте со мной в прятки. Он должен был вам сказать.

— Единственная вещь, которую я не могу понять: почему мой отец не сказал вам, где он их спрятал, если они вообще существуют.

Судя по растерянному выражению лица китаянки, Вивиан никогда не знала наверняка, существовали ли вообще доказательства, кроме тех, что затонули вместе с яхтой. Викки снова напрягала свой мозг, но никак не могла прийти к какому-нибудь удовлетворительному выводу, почему ее отец не сказал Вивиан. Он доверял Вивиан во всем, включая свою жизнь, так почему же не в этом? Если только — на что было непохоже — не существовал еще один игрок, о котором Викки не знала. Казалось, она была единственным оставшимся в живых человеком, кто знал, что существуют доказательства и где они находятся.

— Могу я вас спросить кое о чем? — сказала Вивиан.

— О чем?

— О последних словах вашего отца.

— Позаботься о Вивиан.

— Я могу сама позаботиться о себе. Спасибо, Викки.

— Это было предостережение… Что подводит меня к довольно неприятному разговору… Честно говоря, я не вижу для вас будущего у Макфаркаров теперь, когда умер мой отец.

Вивиан казалась удивленной.

— Но вы нуждаетесь во мне больше, чем когда-либо, именно теперь, когда умер ваш отец. Вы не можете сами управиться со всем.

— Черт возьми, отлично могу.

— Но Шанхай. Кто будет представлять вас в Шанхае?

— У меня задействовано достаточно работников на авиалинии «Золотой дракон», я могу выбрать из них.

— Но у меня нет связей, — запротестовала Вивиан.

— Вы что, всерьез говорите, что хотите работать на меня?

— Я хочу работать на Макфаркаров.

— Что ж, боюсь, это невозможно. Как не буду я лгать и говорить, что мне очень жаль. Вы разбили брак моих родителей и…

— Все было не так просто, — уверенно парировала Вивиан. — И простите меня, Виктория, вы сами это знаете — вы выросли в этом доме.

Викки метнула на нее взгляд, в котором были ярость и вражда. Потом опустила голову.

— Хорошо, — сказала она. — Может, вы и не разбивали. Может, вы были просто катализатором того, что случилось.

— Я не была катализатором. Позвольте мне сказать, пожалуйста, ваш отец был не из тех, кого соблазняют. Такой мужчина, как ваш отец, берет. Не его брали.

— Вы не производите на меня впечатление женщины, которую просто легко «взяли».

— Да. С ним было по-другому.

— Бьюсь об заклад.

Вивиан вспомнила улыбку своей матери и знала, что может говорить весь день и не убедит Викки, что Дункан не был завоеван. Она не охотилась за ним. И не собиралась заводить роман с женатым мужчиной. Она думала, что ее тяга к мужчине, намного старше ее, была вполне естественной привязанностью к ее отцу и наградой за то, что она так радовала своих учителей.

— Мы знали друг друга очень хорошо, — пыталась объяснить Вивиан. — Было уважение и… интерес.

Когда они стали любовниками, она чаще всего вспоминала о своих первых очках — неожиданная, потрясающая чистота зрения. Теперь она была полуслепой — опять.

— И была любовь. Большая любовь. Вы должны это понять.

— Я не хочу понимать эту жизнь отца. Я никогда не видела понимания от него.

— Вы до сих пор ненавидите его! — изумилась Вивиан.

— У меня никогда не было ненависти к нему. Все, что мне было нужно от него — чтобы он показал, что любит меня, и иногда он это делал. Вот почему я не могу забыть — и я никогда не прощу — что ваши схемы в Шанхае привели к его смерти.

— Но это неправда!

— А теперь вы пытаетесь и мне найти место в ваших планах. Послушайте, Вивиан. Я буду поддерживать версию Ма Биньяна, что на нас в тумане наскочило какое-то судно, потому что не знаю, кому могу рассказать правду. И я не хочу участвовать в этом. Но только не говорите мне, что он не был убит. Он был убит за то, что пытался достать Ту Вэй Вонга. Его предали, и он утонул.

— И вы просто так смиритесь с тем, что он умер? Ваш отец? Вы позволите его убийце жить так, будто ничего не случилось?

В ответ дочь тайпана посмотрела на Вивиан взглядом, полным глубокого презрения.

— Думаете, вы первая, кто поднимает этот вопрос? Вы думаете, что я не ненавижу Ту Вэй Вонга? Умирая, мой отец сказал: «Доберись до него! Доберись до Ту Вэй Вонга!»

— И вы собираетесь игнорировать его волю?

— Смерть моего отца сделала меня хранителем хана, создававшегося трудами семи поколений, и все это может рухнуть. Обычная месть — это роскошь, которую я не могу себе позволить сейчас.

— Это звучит как удобная отговорка, чтобы ничего не делать, — подстрекала ее Вивиан. В то время как Фиона и врач беспокоились о якобы потере Викки всех чувств, она была погружена в ненависть к Ту Вэй Вонгу, в свою боль и ограниченность возможности мести. Она уже так много пережила к этому моменту и не позволит никому, а уж тем более Вивиан Ло, заставить разделить участь отца.

— Выжить — вот моя месть. Ту Вэй Вонг не выгонит Макфаркаров из Гонконга. Он будет просыпаться каждый день с сознанием того, что дочь Дункана Макинтоша по-прежнему занята делом своего отца.

— Занята делом, как обычно?

Изо всех сил стараясь сдержать свой гнев, Викки взяла книгу со столика. «Трактат о военном искусстве».

— Вы читали Сунь-цзы, Вивиан?

— Да. И должна сказать, удивлена, что вы тоже читали.

— Я читала ее в первый раз, когда мне было двенадцать лет. Сунь-цзы говорит: «Та, которая знает, когда она может сражаться и когда не может, победит». Я — деловая женщина, Вивиан, нынешний тайпан борющегося хана. Я — не полицейский, не детектив и определенно — не политик. И не революционер, кстати. Я не знаю, как вы убедили этого старого человека, но он заплатил свою цену.

Обвинения хлынули на Вивиан, как кипяток. Она никогда не доставит дочери Дункана удовольствия спорить о том, кто кого уговорил и кто заплатил цену за провал. Но была одна ложь, мимо которой она не могла пройти.

— Он не был старым, — сказала она со спокойным достоинством. — Он был моим прекрасным возлюбленным.

— Вон! — закричала Викки. Ее руки взлетели к голове, лицо исказилось болью. — Вон! — закричала она опять.

Когда она снова смогла говорить, она прошептала:

— Вон… Пожалуйста, уходите.

— Вы ревнуете?

— Это вас удивляет? А как бы вы себя чувствовали?

— Это безумие, Виктория. Ваш отец никогда не давал мне того, чего вы от него хотели.