Иногда ей удавалось выкроить немного времени и зайти в собор Святого Патрика. Девина не была католичкой, но всегда помнила слова своей матушки, что Бог един и люди должны уважать религиозные чувства друг друга. «Религиозная нетерпимость толкает людей к вражде, — говорила миссис Каслтон тихим проникновенным голосом. — Вера не должна быть причиной разногласия людей». Девина опускалась на колени в боковом приделе собора и, вдыхая аромат ладана, благодарила Всевышнего за то, что он помог ей найти такой легкий способ вернуться домой в Англию.

«Путешествие будет замечательным и запомнится мне на всю жизнь, — убеждала она себя. — Но ведь каким недостижимым все казалось…» — Девина вспоминала первый день приезда в Нью-Йорк, когда она растерянно бродила по улицам, не зная, к кому обратиться и где найти приют.

В своих молитвах девушка обращалась с благодарностью и к умершему отцу, вспоминая его любящие глаза, чуть ироничную улыбку и надеясь, что он слышит и одобряет ее поступки.

«Что бы ни случилось, папа, я не огорчу тебя. Ты сможешь мною гордиться, как и раньше, когда мы были вместе».

Девина так сильно любила отца, что, молясь, почти ощущала его руки на своих плечах. Покидала собор Девина всегда умиротворенной и с твердым убеждением, что отец ее услышал и поддержал.

Глава 2

Миссис Вандерхольц, как и предупреждала Нэнси-Мэй, составила длинный список обязанностей Девины: обучать девушку благородным английским манерам и правильному произношению, рассказывать о жизни и нормах поведения высшего света Англии и тому подобное. Выполнить за такой короткий срок все поручения было сложно, но Нэнси-Мэй оказалась неглупой и сообразительной девушкой, и за оставшуюся до отъезда неделю Девине удалось сделать многое.

— Предки мамы прибыли из Англии в Америку на «Мэйфлауэре»[3] и всегда гордились своим классическим английским произношением, — сказала однажды мисс Вандерхольц, когда Девина указала ей на неправильное построение фразы.

Девина не стала объяснять Нэнси-Мэй, что ее предки, общаясь в Америке с людьми различных национальностей, не могли не перенять их манеру разговаривать и акцент. Вместе с тем Девина отметила, что гости, приходившие в дом к Вандерхольцам, были хорошо образованы, говорили на английском литературном языке и совсем не походили на тех американцев, которых англичане презрительно называют «янки». Она подумала, что ее родителям понравились бы эти люди — умные, культурные и цивилизованные.

Девина была приятно удивлена, обнаружив, что и Нэнси-Мэй — образованная и начитанная девушка, и, помимо гувернанток, ей нанимали репетиторов по всем предметам, изучаемым в школе. В Англии же дело с женским образованием обстояло иначе. В то время как девушки откровенно скучали в школах, неохотно внимая занудливым классным дамам, их братья получали прекрасное образование и спортивную подготовку в Итоне и Оксфорде.

Девину всегда удивляло безразличие английского общества к вопросам женского образования, и она даже немного позавидовала Нэнси-Мэй, превосходящую в науках своих английских сверстниц.

В дни, когда Вандерхольцы не принимали гостей, они подолгу обсуждали предстоящую поездку дочери в Англию, гадая, удастся ли ей очаровать герцога Милнторпа.

Миссис Вандерхольц, чьи предки, по словам Нэнси-Мэй, были благородными англичанами, получила в юности прекрасное воспитание и хорошее образование. Влюбившись в Орме Вандерхольца, происходившего из знатной голландской семьи, она вышла за него замуж и теперь мечтала, что и ее дочь получит высокий титул. В Америке это было сложно, поэтому она возлагала большие надежды на страну своих предков.

Миссис Вандерхольц долго наводила справки о знатных английских семьях, и наконец в одной из них нашелся молодой герцог-холостяк, владелец обширных поместий. Поскольку герцог был небогат, миссис Вандерхольц рассчитывала, что он не откажется дать титул ее дочери в обмен на несколько миллионов долларов. Чтобы заполучить именитого жениха, миссис Вандерхольц разработала детальный план действий. На великосветском приеме у Асторов она познакомилась с его матерью — вдовствующей герцогиней — и постаралась произвести на нее благоприятное впечатление. Знакомство продолжилось в Париже, в кругу французских аристократов, и переросло в дружескую привязанность. Нэнси-Мэй к тому времени исполнилось семнадцать лет, и миссис Вандерхольц решила в апреле вместе с дочерью совершить путешествие в Англию.

«Англия восхитительна в это время года, — писала вдовствующая герцогиня миссис Вандерхольц, — и мы ждем вас в гости на Пасху. Я пригласила в замок нескольких близких друзей и рассчитываю, что встреча наших дорогих детей состоится в естественной и непринужденной обстановке, без видимого вмешательства с нашей стороны».

Это письмо Нэнси-Мэй под большим секретом дала почитать Девине, пока миссис Вандерхольц была занята с врачами и массажистами. Последняя фраза письма герцогини ясно указывала на то, что она в отличие о миссис Вандерхольц не собирается заранее посвящать сына в свои планы.

«А если молодому герцогу не понравится невеста?» — подумала Девина, но вспомнила, что во всех странах браки между богатыми и знатными людьми заключаются подобным образом. Нэнси-Мэй получит титул герцогини, а молодой Милнторп с помощью ее денег поправит дела в своих обширных поместьях. «Интересно, смогут ли деньги сделать Нэнси-Мэй счастливой?»

За последнюю неделю Девина очень привязалась к мисс Вандерхольц — образованной, хорошо воспитанной девушке с жизнерадостным, легким характером. Нэнси-Мэй также очень симпатизировала Девине и была довольна, что сумела убедить миссис Вандерхольц нанять в компаньонки молодую девушку, ее ровесницу.

— Моя дочь всегда имела все самое лучшее, — как-то гордо заявила миссис Вандерхольц Девине, когда они остались вдвоем. — Нэнси-Мэй не только очень богатая молодая девушка, но и незаурядная личность. Подобное сочетание редко встречается у девушек ее круга.

Девина не стала возражать миссис Вандерхольц, но про себя подумала, что личность, подобная Нэнси-Мэй — с твердым характером и чувством собственного достоинства, — не стала бы выходить замуж за нелюбимого человека.

«Возможно, она поддалась настойчивым уговорам матери, — размышляла Девина. — Понятно, что ей хочется на время вырваться из привычного круга и почувствовать себя взрослой и самостоятельной. Конечно, не исключено, что в недалеком будущем ее ждут разочарования, но я уже об этом не узнаю. Как только корабль прибудет в Саутгемптон, я получу свои честно заработанные деньги и распрощаюсь с Нэнси-Мэй навсегда».

Когда Девина переехала жить в особняк на Пятой авеню, Нэнси-Мэй предупредила ее, что миссис Вандерхольц не потерпит рядом с дочерью молодую привлекательную компаньонку. Первое время хозяйка мало обращала внимания на Девину, но потом стала критически оглядывать ее красивое лицо и стройную фигуру. Девушка очень боялась, что в последний момент ей все-таки откажут от места, и старалась тщательно выполнять все поручения, выглядеть скромно и реже попадаться хозяйке на глаза.

— Вчера на приеме ваш дядя похвалил миссис Вандерхольц за то, что ей удалось нанять такую симпатичную компаньонку, — говорила Девина Нэнси-Мэй. — Я так испугалась! А вдруг миссис Вандерхольц меня выгонит?

— Я надеюсь, что этого не случится, — озабоченно отвечала Нэнси-Мэй.

— Помните, вы сами говорили, что ваша мама не потерпит рядом с вами молодую привлекательную девушку!

— Тебе надо изменить свою внешность! — воскликнула Нэнси-Мэй. — Сделай простую гладкую прическу, надень очки… Ты должна обязательно сопровождать меня в Англию!

Девина улыбнулась.

— Рада это слышать, — сказала она. — Я тоже мечтаю поехать с вами в Англию. Просто не представляю, что со мной будет, если миссис Вандерхольц изменит свое решение!

— Я сегодня же скажу маме, что делаю большие успехи на занятиях, но, чтобы овладеть всеми премудростями английского этикета, требуется еще несколько дней.