Стараясь не хмуриться, Рианон неохотно подчинилась, а Синвелин довольно улыбался своей шутке. Краем глаза она видела, как Фрешет опустился в кресло. Вид у него был не более радостный, чем у нее.

Рианон чувствовала себя как в клетке. Уж лучше бы ей остаться в башне!

— Правда, замечательно? — не унимался хозяин. — Возле меня — моя будущая невеста, а возле нее — мой новый рыцарь. — Ошеломленные Рианон и Брайс уставились на Синвелина, а он приветливо им улыбался. — Если все пойдет, как я надеюсь, — добавил он и положил свою ладонь на руку Рианон.

Она осторожно высвободила руку.

— Значит, вы производите Фрешета в рыцари, — тихо сказала она по-валлийски.

— Если он этого заслужит, — ответил Синвелин. — Я люблю, когда меня окружают верные люди.

— Вы имеете в виду — готовые выполнить любой приказ? — спросила она. — Если так, то, конечно, он заслужил, чтобы его возвели в рыцарское достоинство.

— Чувствуется, что он вам не нравится, — заметил Синвелин.

Рианон покраснела.

— Я пришла говорить не о Фрешете.

— Рад это слышать. — Синвелин с улыбкой повернулся к ней. — О чем же вы хотите поговорить?

— О моем возвращении к отцу. — Он прищурился, но она твердо продолжала: — Если вас заботит моя репутация, милорд, вы согласитесь со мной.

Синвелин вздохнул:

— Миледи, вы разбиваете мне сердце! Неужели мое общество так вам неприятно, что вы не можете выдержать его еще немного?

Рианон пристально на него посмотрела. Хорошо, что она может беседовать с Синвелином по-валлийски, на языке, которого Брайс Фрешет не знает.

— Вы говорили Фрешету, что мы любовники?

— Миледи! — в ужасе воскликнул лорд Синвелин и посмотрел на Брайса.

— Говорили или нет? Разоблачение нормандца может стоить ему рыцарского звания, но Рианон было все равно — он не приобретет его ценой ее чести.

На губах Синвелина играла обаятельная улыбка.

— Миледи, дорогая, я, возможно, когда был навеселе, и сказал, что хотел бы стать вашим любовником. Но поймите — я лишь выразил свое сокровенное желание. — И хриплым шепотом добавил: — Больше всего я хочу быть вашим мужем.

Рианон покраснела под настойчивым взглядом валлийца.

Чувствуя, что он больше не выдержит, Брайс положил на стол булку и встал.

— Если позволите, милорд, я займусь своими делами, — с поклоном произнес он.

— Бремя обязанностей призывает вас, не так ли? — шутливо спросил лорд Синвелин. — Что ж, я и так вас задержал.

Брайс повернулся и вышел, ругая себя последними словами. Леди Рианон заявила, что не желает здесь оставаться, а ведет себя так, как будто рада вниманию, оказываемому ей лордом Синвелином, — кокетливо краснеет и скромно отводит взгляд. А он, Брайс Фрешет, поверил, что ее просьба вернуться к отцу искренна. Леди Рианон, видно, принадлежит к тем женщинам, которые умеют разжигать любовную страсть. Вчера она сопротивлялась и жаловалась только потому, что хотела добавить ценности своей любви. Без сомнения, любовь, которую, как ему показалось, он заметил в ее глазах, была лишь женской уловкой, чтобы вертеть мужчиной, как она захочет. Кроме того, поцелуи, возможно, забавляют ее. Она испытывает особое удовольствие, завоевывая любовь мужчин.

Но его любви этой женщине не завоевать.

Хватит думать о Рианон Делейни. Он все силы отдаст Эннед-Бейчу и добьется для себя титула.

— Боюсь, что манеры у Фрешета испортились за то время, пока он был лишен благородного общества, — заметил лорд Синвелин.

Рианон кивнула и протянула руку к кубку с вином. Она старалась забыть осуждающий взгляд нормандца.

— Это платье вам идет, миледи, — сказал лорд Синвелин. — Хотя оно ничто по сравнению с той, кто его носит.

Рианон кисло улыбнулась.

— Я бы хотел видеть вас счастливой, — продолжал Синвелин, — снова слышать ваш смех, как тогда, у лорда Милвуара.

— Если я увижу что-нибудь забавное, то засмеюсь, — сухо заметила она.

Синвелин нахмурил брови, но улыбка не сходила с его уст.

— Полагаю, что я должен радоваться, поскольку меня вы смешным не находите.

— Нет, милорд.

Он вздохнул, взял яблоко и, вытащив из-за пояса нож, стал снимать с него кожуру. Потом подал ей очищенное яблоко, и она, поколебавшись, взяла.

Вдруг прямо у них над головой раздался громовой раскат. Рианон вздрогнула и уронила яблоко. Все кругом перепугались. Затем послышалось, как на каменные стены обрушился шквал проливного дождя. Казалось, что в стены бросают пригоршни камней.

В зал вбежал Брайс Фрешет, тряся головой, словно собака, вымокшая под дождем.

— Начался град, милорд, — крикнул он. — В такую погоду нельзя ехать.

Ужас отразился на лице Рианон, а Синвелин ободряюще ей улыбнулся.

— Миледи, я хотел сегодня отвезти вас в Каер-Коч. Там вам было бы удобнее.

— Я хочу уехать, но не…

— Уверяю вас, я тоже расстроен. Дождь продолжал стучать по крыше, и Рианон поняла, что бесполезно настаивать на том, чтобы ее немедленно отвезли к отцу. В такую погоду не отправляются в путь, особенно в этой части страны, где дороги особенно плохи.

Рианон в душе порадовалась только одному — значит, отец тоже не может уехать в Крейг-Фор. Наверняка он вернулся в монастырь или в ближайший трактир.

Она наблюдала за тем, как Брайс Фрешет разговаривал с худым темноволосым человеком, который, судя по всему, передавал его распоряжения тем, кто сидел в дальнем конце стола.

— С вашего позволения, милорд, — сказал, обращаясь к лорду Синвелину нормандец, — я пойду в казармы вместе с солдатами гарнизона.

— Ради Бога, — согласился лорд Синвелин.

Гарнизон во главе с Брайсом Фрешетом удалился из зала, и Рианон осталась с Синвелином и его людьми.

— Нам придется развлекаться самим, — сказал лорд Синвелин.

От его тихого, вкрадчивого голоса Рианон покраснела.

— Жаль, что здесь нет менестреля, — размышлял лорд Синвелин под грохот грома, сотрясавшего зал. Дробь, которую град выбивал на крыше, сменилась размеренным стуком проливного дождя. — Мы могли бы потанцевать.

Рианон с трудом представила танцы в подобной обстановке.

— Меня это утомило бы.

— Если хотите, я могу спеть.

И, не дожидаясь ее согласия, он запел.

Голос у Синвелина оказался восхитительный — густой и чувственный. Он выбрал печальную балладу об утраченной любви. Все прекратили есть и разговаривать, даже слуги застыли.

Рианон подумала о том, что Брайсу Фрешету песня понравилась бы. Жаль, что он ее не услышал.

Она взглянула на лорда Синвелина — его глаза светились страстью. Может быть, он действительно любит ее? Невозможно петь с таким чувством, если душа пуста. А вдруг она напрасно думает о нем плохо? Ведь она неправильно судила о Фрешете, который, оказывается, очень беспокоится о своей семье. Неужели он до сих пор страдает от уязвленной гордости и поэтому так отчаянно стремится получить титул? Его зять, могущественный барон Дегер, мог бы найти возможность возвести Брайса в рыцарское достоинство, но тот сам хочет заслужить титул, и это достойно восхищения.

Песня, наконец, закончилась. Мысли Рианон были заняты Брайсом, и она лишь рассеянно улыбалась, а люди из свиты Синвелина громко кричали и топали ногами, выражая свое одобрение.

— Ну, как, миледи? — спросил лорд Синвелин. — Хороший из меня менестрель?

— Да, очень.

— Вы что-то неразговорчивы, миледи. Уж не усыпил ли я вас своим пением?

— Нет, что вы. У вас очень хороший голос.

— Уверен, что вы поете как птичка. Может быть, как-нибудь вы порадуете меня песней?

— Возможно.

— Мы идем в казарму, милорд! — выкрикнул Мадок.

Лорд Синвелин кивнул в ответ.

— Не проиграй все деньги.

Люди из свиты Синвелина по одному выбегали из зала, прикрыв головы от дождя руками.

— Вы разрешаете азартные игры?

— Не вижу в этом особого вреда, — ответил он.

— Мой отец считает, что это развращает людей.

— Надо же им чем-то заняться. Женщин здесь мало, а карты — вполне безобидное занятие, хотя и случаются порой драки.