— О! — сказала Арабелла, натянуто садясь на краешек кресла и наблюдая за ним испуганными, сомневающимися глазами.

— Да, — сказал мистер Бомарис, — Улисс!

Ее глаза расширились.

— Улисс? — непонимающе повторила она.

— То животное, которое вы так любезно мне препоручили, — объяснил он. — К сожалению, он так пристрастился к моему обществу, что доводит себя до полного истощения, если я отсутствую больше одного дня. Мне совсем не хотелось брать его с собой во время нашего побега, потому что я не знаю ни одного прецедента, когда в такие поездки возили с собой собаку, а мне не очень хочется нарушать условности.

В этот момент открылась дверь, чтобы впустить миссис Уотчет, которая вошла со стаканом дымящегося молока и тарелкой с миндальным печеньем на серебряном подносе. Все это она поставила на столик у локтя Арабеллы, говоря ей, что, когда она выпьет молоко и пожелает спокойной ночи мистеру Роберту, ее проводят наверх в спальню. Далее строго предписав мистеру Бомарису не держать леди за разговором слишком долго, она присела и вышла из комнаты.

— Сэр! — в отчаянии сказала Арабелла, как только они снова оказались одни. — Что это за дом, куда вы меня привезли?

— Я привез вас в дом моей бабушки, в Уимблдоне, — ответил он. — Она очень старая дама, встает и ложится рано, поэтому вы должны извинить ее, что она не спустилась встретить вас. Вы познакомитесь с ней завтра утром. Моя тетушка, которая живет с ней, несомненно, встала бы с постели, чтобы приветствовать вас, если бы некоторое время назад не уехала навестить одну из своих сестер.

— Дом вашей бабушки? — воскликнула Арабелла, чуть не вскочив со своего кресла. — Боже милостивый, почему вы привезли меня в это место, мистер Бомарис?

— Ну, вы знаете, — объяснил он, — я не смог не почувствовать, что вы передумаете насчет побега. Конечно, если после ночного отдыха вы все еще будете настаивать, что нам следует ехать в Гретна-Грин, я уверяю вас, что поеду туда с вами, даже если Улисс похудеет. Что касается меня, то чем больше я обдумываю этот вопрос, тем больше убеждаюсь, что нам следует принять дружеские поздравления и объявить о нашей помолвке в газетах заведенным порядком.

— Мистер Бомарис, — перебила Арабелла, бледная, но решительная, — я не могу выйти за вас замуж! — всхлипывая, она прибавила: — Я не знаю, почему вы вообще хотели жениться на мне, но…

— Я потеряла все свое состояние на лондонской бирже и должна немедленно его восстановить, — подсказывая, прервал он.

Арабелла вскочила на ноги и встала перед ним.

— У меня за душой нет ни пенни! — объявила она.

— В этом случае, — отозвался мистер Бомарис, сохраняя спокойствие, — у вас действительно нет выбора: вы немедленно должны стать моей женой. Раз мы откровенны друг с другом, я признаюсь, что мое состояние все еще цело.

— Я обманула вас! Я не богатая наследница! — сказала Арабелла, думая, что он не понял ее слов.

— Вы ни на мгновение не обманули меня, — сказал мистер Бомарис, улыбаясь таким манером, что это заставило ее задрожать еще больше.

— Я солгала вам! — вскричала Арабелла, решительно намереваясь раскрыть ему свое беззаконие.

— Вполне понятно, — согласился мистер Бомарис. — Но я не особенно интересуюсь наследницами.

— Мистер Бомарис, — серьезно сказала Арабелла, — весь Лондон считает меня состоятельной женщиной!

— Да, и раз весь Лондон нужно держать в этой уверенности, у вас, как я уже объяснил, нет другого выбора, как только стать моей женой, — сказал он. — Мое состояние, к счастью, настолько большое, что никто не заподозрит в нем недостаток вашего.

— О, почему вы не сказали мне, что знаете правду? — вскричала она, заламывая руки.

Он завладел ими и удержал в своих.

— Моя дражайшая гусыня, почему вы не доверились мне, когда я попросил вас быть откровенной? — возразил он. — Я лелеял веру в то, что вы скажете мне правду и вы видите, что не ошибся. Я был уверен в том, что, когда придет время, вы не убежите со мной таким нелепым образом, и вчера навестил свою бабушку, и все ей рассказал. Ее это очень развлекло, и она приказала мне привезти вас к ней на несколько дней. Надеюсь, вы не откажетесь от встречи: она пугает половину мира, но у вас буду я для поддержки в этом суровом испытании.

Арабелла решительно отняла свои руки и отвернулась от него, чтобы скрыть дрожащие губы и наполнившиеся слезами глаза.

— Дела еще хуже, чем вы думаете! — сказала она подавленно. — Когда вы узнаете всю правду, то не захотите жениться на мне! Я была более, чем лжива: я была бесстыдна! Я никогда не смогу выйти за вас, мистер Бомарис!

— Это самое неприятное, — сказал он. — Я не только разослал объявление о нашем обручении в «Газетт» и «Морнинг Пост», но еще и заручился согласием вашего батюшки на брак.

При этих словах она резко повернулась к нему лицом, на котором было написано выражение величайшего изумления.

— Согласием моего отца? — недоверчиво повторила она.

— Так обычно делается, вы же знаете, — извиняясь, объяснил мистер Бомарис.

— Но вы не знаете моего отца!

— Напротив. Я познакомился с ним на прошлой неделе и провел два самых приятных дня в Хэйтраме, — сказал он.

— Но… Вам сказала леди Бридлингтон?

— Нет, не леди Бридлингтон. У вашего брата с языка как-то сорвалось название его дома, а у меня превосходная память. Я очень огорчен, кстати, что Бертраму пришлось терпеть такие неудобства во время моего отсутствия в городе. Это была моя вина: я должен был найти его и устранить эти долговые трудности прежде, чем ехать в Йоркшир. Я написал ему, но он, к сожалению, съехал из «Красного Льва» до того, как принесли мое письмо. Однако вы убедитесь, что этот опыт не повредил ему, поэтому надеюсь, что буду прощен.

Теперь ее щеки пылали.

— Значит, вам известно все! О, что вы должны обо мне думать? Я просила вас жениться на мне, потому что… потому что хотела попросить у вас семьсот фунтов, чтобы спасти бедного Бертрама от долговой тюрьмы!

— Я знаю, — сердечно сказал мистер Бомарис. — Я не знаю, как мне удалось скрыть это. Когда вам стукнуло в голову, моя любимая глупышка, что потребовать большую сумму от жениха, как только на пальце окажется кольцо, — несколько неудобно?

— Только что — в вашем фаэтоне! — призналась она, закрывая лицо руками. — Я не могла сделать этого! Я вела себя очень, очень плохо, но когда поняла, что мне предстоит… о, в самом деле, я никогда не смогла бы сделать этого!

— Мы оба вели себя очень плохо, — согласился он. — Я поощрял лорда Флитвуда в распространении слухов о вашем огромном наследстве, я даже позволил ему предположить, что мне все известно о вашей семье. Я думал, будет забавно посмотреть, не удастся ли мне сделать вас предметом повального увлечения в Лондоне, — и я со стыдом признаюсь, дорогая: это было забавно! Я нисколько не сожалею об этом, потому что если бы я не вступил на этот предосудительный путь, мы вряд ли встретились бы после нашего первого знакомства и я никогда не понял бы, что нашел ту самую девушку, которую искал так долго.

— Нет, нет, как вы можете это говорить? — воскликнула она, крупные слезы застыли на кончиках ее ресниц. — Я приехала в Лондон в надежде на… на подходящий брак и просила вас жениться на мне, потому что вы так богаты! Вы не могли хотеть жениться на таком гнусном создании!

— Нет, может быть, не мог, — ответил он. — Но, хотя вы, возможно, забыли, что, когда я в первый раз обратился к вам, вы отклонили мое предложение, я же нет. Если мое состояние было вашей единственной целью, я не постигаю, что могло вынудить вас так поступить! Мне показалось, что вы не совсем ко мне равнодушны. Обдумав все как следует, я решил, что самым правильным будет представиться вашим родителям, не теряя времени. Я очень рад, что так и сделал, потому что не только приятно провел время, но и насладился долгим разговором с вашей матушкой. Кстати, вы знаете, как сильно на нее похожи? Больше, я думаю, чем ваши остальные братья и сестры, хотя все они замечательно красивы. Но, как я сказал, мне посчастливилось иметь долгую беседу с ней, и из того, что она мне сказала, я преисполнился надеждой, что не ошибался, думая, что я вам не безразличен.