– Именем клятвы, которой вы клялись его величеству императору Священной Римской империи и нашему всемилостивейшему господину королю Фердинанду… – начал судья. Откуда-то из рядов зрителей при упоминании имени Фердинанда донесся вполне прилично сымитированный собачий визг. Судья замолчал и некоторое время пристально смотрел в толпу. – Я спрашиваю, был ли этот суд созван в соответствии с правилами?

– Хорошо, – ответил один из судебных заседателей.

Судья снова окинул собравшихся взглядом.

– Или кто-то полагает, что этот суд не может отправлять правосудие? – угрожающе спросил он. Внезапно он сжал кулак и ударил им по столу. Меч правосудия подпрыгнул, и писарь поспешно схватил свою чернильницу. Судебные заседатели удивленно переглянулись. – ПРИДЕРЖИВАЕТСЯ ЛИ КТО-ТО ЭТОГО МНЕНИЯ? – проревел судья.

– Хорошо, – ответили зрители, как будто подводя итог сказанному.

Судья медленно выдохнул.

– Ну что ж, – произнес он и встряхнулся. – Каков следующий пункт процесса? – Он повернулся к секретарю суда, как будто ничего не произошло.

– Имеется прошение со стороны истца о разрешении предоставить следующий обвинительный материал.

– Его следовало бы представить на предварительных слушаниях.

– Прошение было подано вчера. Абсолютно законно…

– Ну ладно. – Судья махнул рукой. – Пусть скажут, что у них там еще на сердце.

– Кроме того, имеется прошение со стороны ответчика разрешении представить оправдывающий материал.

– К черту! – загремел судья. – Его тоже нужно было представить на предварительных…

– Это прошение тоже было подано вчера защитниками со стороны ответчика.

Вацлав увидел, как Себастьян, пораженный услышанным, вытянул шею.

– Я был бы весьма признателен защитникам со стороны ответчика, если бы они назвали себя, – пытаясь сохранить остатки самообладания, произнес судья.

Адам Августин и Вацлав выступили вперед. Главный бухгалтер все еще обнимал книгу. Лицо Себастьяна исказилось от гнева.

– Это недопустимо, ваше превосходительство! – закричал торговец.

– На каком основании вы решили, что можете указывать мне, что делать? – осведомился судья. И Себастьян, несмотря на свою наглость, предпочел промолчать. Судья указал на книгу под мышкой у Августина. – Это и есть ваше оправдывающее доказательство?

– Так точно, ваше превосходительство.

Вацлав старался не выдавать своих чувств. Что они скажут, если судья потребует показать ему фолиант? Августин слишком уж привлекает к себе внимание; они ведь договорились не ссылаться на непригодную книгу. Впрочем, судья указывал пальцем лишь на то место, на котором они недавно стояли.

– Вы получите слово вторыми, – заявил он, – после стороны истца. – Он направил взгляд на королевского наместника. – Итак, ваша милость?

– Спасибо, ваше превосходительство. Я прошу о позволении моим советникам говорить за меня.

Если бы он захотел посмотреть книгу, – прошептал Вацлав на ухо Августину, – нам пришел бы конец. Это был излишний риск.

– Я бухгалтер, господин фон Лангенфель, – прошептал ему в ответ Августин. – Бухгалтеры никогда не идут на излишний риск.

Себастьян Вилфинг по просьбе королевского наместника выступил вперед и встал перед судьей.

– Вам предоставляется слово, – сказал судья.

Себастьян принял соответствующую своей роли позу. От волнения он вспотел.

– Исходя из злых намерений, – пропищал он, – подсудимые и их так называемые защитники разрушили все доказательства, которые мы планировали представить, чтобы изобличить их измену короне. Вот почему имя Господа упоминают здесь не всуе, вот почему должно клясться Его именем. Теперь же хитрость подсудимых принуждает нас отказаться от этого предписания. Два человека, присутствующие здесь в зале, берут на себя это бремя, ваше превосходительство… Два человека взваливают бремя себе на плечи, чтобы нести тот груз, который следует нести, дабы содействовать победе справедливости. – Он глубоко вдохнул и выпятил грудь.

– Я не понял ни слова, кроме того, что ваши доказательства растворились в воздухе, – сердито заметил судья.

– Не в воздухе, ваше превосходительство, а в детской моче! – выпалил Себастьян. Люди в зале начали хихикать.

– Так, – произнес судья.

Себастьян, сжав кулаки, продолжил:

– Мы собственными глазами видели записи, которые подтверждают обман и измену нашему всемилостивейшему королю Фердинанду. Мы готовы выполнить свой долг, – торжественно заявил он.

– Ты безумен, Себастьян, – спокойно произнесла Агнесс. Себастьян сверкнул на нее глазами.

Судья переводил взгляд с Себастьяна на Агнесс и обратно. – Если подсудимая издаст еще хоть звук, я прикажу отправить ее назад, в башню, – пригрозил он. – И если защитник обвинения не скажет конкретно, чего он, собственно, хочет, я лишу его слова.

– Мы можем поклясться на Библии, что видели обман, – беспомощно глядя на судью, пролепетал Себастьян. Даже сейчас он, очевидно, пытался переложить решение о том, стоит ли им с Влахом лжесвидетельствовать, на судью. Его страх перед собственной смелостью вызвал у Вацлава еще большее презрение к нему.

– Присягнуть, – повторил судья. – На Библии.

– Так точно, – подтвердил Себастьян.

Агнесс покачала головой.

Судья кивнул судебному исполнителю.

– Принесите Библию, чтобы мы могли наконец покончить с этим делом.

Августин высоко поднял фолиант, который он так старательно оберегал.

– Я прошу об одном мгновении, ваше превосходительство, – громко произнес он. Вацлав в ужасе попытался удержать его. Однако затем он услышал другой голос, прозвучавший почти одновременно с фразой главного бухгалтера:

– Все, хватит. Дальше этот фарс продолжаться не должен.

– Зал судебного заседания – это не фарс! – воскликнул судья и впился взглядом в толпу зрителей, чтобы узнать, кто подал реплику. Он изумленно распахнул глаза, когда Вилем Влах выступил вперед. Влах смотрел на Себастьяна так, как будто видел его впервые.

– Если бы вам отрезали язык, то это было бы по заслугам, – заметил Влах. – Но я не хочу, чтобы это было на моей совести. Ваше превосходительство, этот человек хотел склонить меня к лжесвидетельству и даже был готов лжесвидетельствовать сам. Обвинение основывается исключительно на его жадности и ненависти к подсудимым. Ваше судебное разбирательство – это фарс, ваше превосходительство» но вы в этом не виноваты. – Он обернулся к Владиславу фон Штернбергу, лицо которого становилось все мрачнее и мрачнее. – И вы тоже, ваша милость. Ответственность целиком лежит на Себастьяне Вилфинге.

– Но это же… – Себастьян хватал ртом воздух. Он стал бледным как полотно.

– Я готов ответить на все ваши вопросы, ваше превосходительство, – продолжал Влах. – Я, Вилем Влах, деловой партнер дома «Хлесль и Лангенфель», посланник главы правительства земли Альбрехта фон Седльницкого, прибыл в Прагу по поручению рейхсканцлера Зденека фон Лобковича, чтобы не допустить ужасной несправедливости. – Он поклонился Андрею и Агнесс. Вацлаву показалось, что он не упал лишь потому, что люди вокруг него стояли настолько плотно, что между ними даже игла не смогла бы протиснуться. – Простите меня за то, что я не открылся вам, но по-другому было нельзя.

22

– Рейхсканцлер обратился ко мне через главу правительства Моравии, но это не было единственной причиной, почему я решил помочь вам, – сказал Вилем Влах. – Есть и еще две других.

Беседа происходила по пути от Новоместской ратуши к фирме «Хлесль и Лангенфель», после того как Вилем Влах изобразил во всех подробностях махинации Себастьяна, касающиеся как его самого, так и главного бухгалтера фирмы, которого торговец из Вены пытался запугать. Судья объявил дело закрытым, а в заключительной речи сказал несколько слов относительно деятельности королей и их наместников, которые, как опора общественного порядка, заботятся в первую очередь не о собственной выгоде, а о справедливости. Взгляды Владислава фон Штернберга, которые он бросал на Себастьяна, затеявшего это дело, не обещали ничего хорошего. Тем не менее королевскому наместнику хватило ума и достоинства не указывать на то, что опасный лед его заманил Себастьян.