Мы пообедали в ресторане "Шератон Лима отеля", за обедом последовала традиционная испанская сиеста – послеобеденный отдых, а затем Адела постучала в мою комнату.

– Ты должна будешь обеспечить мне алиби, – понизив голос, чтобы Бобчик из соседней комнаты её не услышал, сообщила подруга.

– Ты собираешься убить кого‑либо или ограбить банк? – поинтересовалась я.

Адела наградила меня укоризненным взглядом.

– Ты что, уже всё позабыла? Я должна встретиться с этим человеком, но так, чтобы Бобчик ничего не заподозрил. Я узнала у консьержа, что он тоже остановился в этом отеле. Мы скажем Бобчику, что отправимся по магазинам в поисках женского белья с индейской символикой, тогда уж он точно за нами не увяжется. Потом мы пойдём в город, ты останешься там и немного погуляешь, а я незаметно вернусь в гостиницу. Договорились?

– Не нравится мне всё это, – покачала головой я. – Слишком много совпадений.

– Выброси эти глупости из головы, – махнула рукой подруга. Просто расслабься и получай удовольствие. Ну так как, договорились мы или нет?

– Договорились, – вздохнула я. – А ты уверена, что нижнее бельё с индейской символикой вообще существует в природе?

– Какая разница, – пожала плечами Адела. – Если не существует, так это даже к лучшему. Когда мы вернёмся в отель с пустыми руками, то объясним Бобчику, что так и не смогли его найти.

– Хороший ход, – оценила я.

– Положись на меня, – подмигнула мне подруга.

– Нижнее бельё с индейской символикой? – недоумённо произнёс Бобчик. – На кой ляд оно вам сдалось? Диор вам уже не подходит?

– Женщине необходимо время от времени менять свой имидж, – объяснила Адела. – Тогда мужчина каждый раз будет воспринимать её по‑новому.

– Именно этого мне и не хочется, – заметил Бобчик. – По правде говоря, меня более, чем устраивает твоё нижнее бельё.

– Зато меня оно не устраивает, – отрезала подруга.

– А я‑то надеялся, что мы сходим в музей доколумбова искусства, – заметил Бобчик. – Может после этого ты перестала бы платить по двести пятьдесят долларов за битые цветочные горшки.

– Вот и отлично, – обрадовалась Адела. – Ты займись изучением доколумбова искусства, а мы отправимся по магазинам.

Бобчик умоляюще посмотрел на меня.

Я пожала плечами.

Он понял, что сопротивление бесполезно.

– А как насчёт руин Пачакамака? – сделал последнюю попытку Бобчик. – Вроде бы ты собиралась съездить к ним после барахолки?

– Планы на то и существуют, чтобы их менять, – заявила Адела.

Бобчик вздохнул.

– Ладно, схожу в музей, – уныло согласился он. – Всё равно вас не переспоришь.

Мы с Аделой расстались перед церковью святого Августина. Подруга предложила встретиться через четыре часа на том же самом месте. Она не знала, будет ли в гостинице человек, который ей нужен, и сколько времени продлится их разговор, поэтому она хотела располагать солидным запасом времени.

Минут пятнадцать я бродила под прохладными сводами храма. Святые укоризненно и печально взирали на меня с высоты своих постаментов, словно укоряя меня в хроническом атеизме.

Затем я решила отправиться к дому Пилатов, старинному испанскому замку, построенному в конце шестнадцатого века.

Поминутно заглядывая в туристическую схему Лимы, я углубилась в лабиринт узких улиц. В отличие от центра города, на них почти не было народа, и помимо воли меня начало охватывать смутное беспокойство. Я опустила левую руку в сумочку, висящую на плече, и, нащупав там учебную гранату, сжала её в кулаке. Это мгновенно придало мне уверенности.

Разглядывая указатели улиц, я задержалась на благоухающем мочой перекрёстке, единственным украшением которого служили два тёмно‑зелёных мусорных бака.

– Привет, красотка! Удивительно, как тесен этот мир, – послышался голос за моей спиной.

Я обернулась. В паре шагов от меня нагло и отвратительно ухмылялся Фрэнк Даунфолл. Он уже не казался мне привлекательным.

"Ну почему мне так не везёт?" – вздохнула я. "Какого чёрта меня понесло в этот пропахший мочой лабиринт?"

– Привет, – без особого энтузиазма ответила я. – На всякий случай предупреждаю заранее – даже не думай приближаться ко мне. Ты мне не нравишься.

– Зато ты мне нравишься, – усмехнулся Фрэнк. – Люблю женщин с острыми коготками. Один раз тебе удалось застать меня врасплох. Второй раз я на эту удочку не попадусь.

"Я бы не была в этом так уверена", подумала я.

– Наш разговор ещё не закончен, – Даунфолл сделал шаг в мою сторону. – Ты не возражаешь, если мы продолжим его?

Отпрыгнув назад к мусорным бакам, я резким движением выхватила из сумочки гранату и, ради пущей зрелищности, сдуру решила выдернуть из неё чеку не правой рукой, а зубами. При этом я чуть не сломала левый верхний резец, но с заданием справилась и, выплюнув чеку, издала дикий, ни на что не похожий животный крик в стиле Киай‑Дзюцу[7].

Орать дурным голосом я натренировалась ещё в детстве, когда кто‑то из знакомых геологов сдуру сказал мне, что медведи смертельно боятся громкого женского визга. Поэтому, прежде чем отправиться в отправиться в путешествие по Сибири в составе геологической партии моей матери, я на всякий случай решила довести технику визга до совершенства. Я уходила в окрестные леса и визжала долго и упорно, распугивая, правда, не медведей, а несчастных отдыхающих.

В дальнейшем, под чутким руководством моего третьего бывшего мужа я усовершенствовала "искусство смертельного крика", научившись орать ещё более мерзко и пронзительно. Впрочем, отсутствие регулярной практики явно сказывалось. Когда тональность моего визга, неуклонно повышаясь, приблизилась с ультразвуку, я поняла, что ещё немного – и мне придётся навек распроститься с голосовыми связками. Поэтому я решила перейти к следующему номеру сегодняшней программы.

Читая в подлиннике "крутые" американские детективы, я обогатила свой словарь ненормативной лексики огромным количеством весьма вдохновляющих оборотов типа stinking miserable little slob – вонючий жалкий маленький ублюдок, а также гораздо более крепкими словечками, на месте которых в приличной литературе обычно ставится многоточие.

Гордясь своим обширным словарным запасом, я популярно объяснила Фрэнку, что я о нём думаю, в заключение добавив, что если он сию же минуту не оставит меня в покое, полицейским придётся долго и мучительно отскребать его останки от асфальта, стен и мусорных баков.

Засунув руки в карманы, Даунфолл с любопытством, и даже, как мне показалось, с одобрением, прислушивался к моему монологу.

К сожалению, всё в этом мире имеет своё начало и свой конец. Произошло то, что и должно было произойти. Мой словарный запас иссяк, и над мусорными баками на некоторое время воцарилась напряжённая звенящая тишина.

Фрэнк заинтересованно смотрел на меня, а я смотрела на Фрэнка, на которого, похоже, моя пламенная речь не произвела особого впечатления. В любом случае сдаваться я не собиралась.

– Ты блефуешь, – спокойно сказал Даунфолл. – Вряд ли тебе захочется умирать во цвете лет.

– А я и не собираюсь умирать.

– Если граната взорвётся, мы оба погибнем, – рассудительно заметил американец.

Правой рукой я откинула крышку мусорного бака.

– Я не такая дура, чтобы умирать вместе с тобой, – заявила я. – Если ты сейчас же не уберёшься, я прыгну в мусорный бак, отпущу рычажок, выжду две секунды, а потом метну в тебя гранату. У тебя не будет шанса ни убежать, ни подхватить её и отбросить в сторону.

– Не получится, – сказал Фрэнк.

– Увидим, – сказала я.

– Не дури, – сказал он. – Мне нужно просто поговорить. Я не причиню тебе никакого вреда.

– Так я тебе и поверила, – ухмыльнулась я.

За моей спиной послышался шелест автомобильных шин, а затем характерный для резкого торможения скрип.

Отвлёкшись на него, я на долю секунды отвела взгляд от Даунфолла, а в следующий момент с криком "Ложись!" он прыгнул на меня.