В 1907 году писатель вернулся в Россию, где также много разъезжал, выступая перед читателями и всегда встречая горячий прием. По-видимому, кочевой образ жизни и привел к резкой вспышке туберкулеза (1908 г.). В течение шести лет Шолом-Алейхем жил и лечился в Швейцарии и Италии. Почитатели его таланта, зная о бедственном положении «почти единственного писателя, который нравится всем», собирали для него средства. Но главное – свою любовь они выразили выкупом у частных издателей всех его произведений (1909 г.), которые Шолом-Алейхем был вынужден продать буквально за гроши, чтобы прокормить семью. «Это не подаяние. Напротив, в течение многих лет Шолом-Алейхем дарил нам свои шутки, мысли, свое сердце и свою кровь. Мы обязаны вернуть ему долг, наш старый неоплаченный долг» (Из обращения «К почитателям Шолом-Алейхема»).

Герои его произведений стали для евреев, да и для людей всех национальностей, воплощением души его народа, его улыбок и слез, горестей и радостей. Он жил их жизнью, сроднился с судьбой каждого персонажа. Может быть, поэтому Шолом-Алейхем подолгу не мог расстаться с ними. Темы и образы роились в его воображении, и он писал на протяжении десятков лет одновременно несколько вещей. Так, работа над «Менахем-Мендлом» и «Тевье-молочником» в течение 20 лет велась параллельно с «Железнодорожными рассказами», «Касриловкой» и «Мальчиком Мотлом». Капля за каплей создавались сотни образов. Но всю бесконечную любовь к своему народу Шолом-Алейхем воплотил в образе Тевье-мол очника. Его соотечественник, писатель П. Маркиш писал: «Кряжистым дубом стоит молочник Тевье в еврейской классической литературе. Этот простодушный впитал в себя всю печаль еврея, бедняка, отца и человека, которому пришлось испить до дна чашу позора и произвола николаевского режима… со всей правовой политикой натравливания одного народа на другой».

Но писателя волновали судьбы не только взрослых. Он часто смотрел на жизнь чистыми глазами детей. До Шолом-Алейхема еврейская литература не знала детских образов. Начиная с первого рассказа детского цикла «Ножик» и на протяжении всей жизни писатель исследовал тайны души ребенка. Пронзительная искренность и лирическая тональность ярко проявились в «Рассказах для детей» («Флажок», «Часы», «Омраченный праздник», «Пасха в деревне» и др.) и повестях «Мальчик Мотл» и «С ярмарки» (обе не окончены). Занимательность сюжетов, живые убедительные бытовые детали национальных характеристик юных героев свидетельствуют о том, что Шолом-Алейхем сумел сохранить в себе и в своем творчестве неиссякаемую детскость.

Отдал дань писатель и теме юношества, отразив прекрасный мир мятущихся и любящих душ в цикле «Песнь Песней», новелле «Аман и его дочери» и романе «Мошкеле-вор».

Много сделал Шолом-Алейхем и для становления репертуара еврейских театров. Он в отличие от «драмоделов» оттачивал драматические произведения так же, как и прозу, начиная от одноактной комедии «Доктора!» (1887 г.) и резкой сатиры «Якнегоз» (1892 г.) до развернутых картин из жизни евреев в пьесах «Вразброд» (1903 г.), «Последняя жертва, или Кровавые дни» (1905 г.), «Югад» (1908 г.), «Трудно быть евреем» (1914 г.), «Крупный выигрыш» (1915 г.). Драматург создал также прекрасные инсценировки своих романов «Стампеню» и «Тевье-молочник».

В 1914 году Шолом-Алейхем вновь отправляется в поездку по городам России и Украины. Он был непревзойденным чтецом, и поклонники его таланта сопровождали писателя из города в город, чтобы насладиться его чтением.

Первая мировая война застала Шолом-Алейхема на одном из курортов Германии. Не имея возможности вернуться на Украину, он был вынужден эмигрировать с семьей в Америку, где, несмотря на ухудшающееся самочувствие, продолжал работать. Он жил в Нью-Йорке, лечился у лучших врачей, но здоровье таяло. Шолом-Алейхему не суждено было вернуться ни в Киев, ни в Переяслав, которые он любил с какой-то особенной нежностью. Писатель говорил друзьям: «Если бы нашелся какой-нибудь сумасшедший, который предложил мне: “Вот тебе три Нью-Йорка и кусочек Переяслава, выбирай! Что возьмешь себе?” Я подумал бы и ответил: “Разрешите улучшить Переяслав по моему разумению, и я вам уступлю все ваши Нью-Йорки”». Последней волей (к сожалению, не исполненной) Шолом-Алейхема, который скончался 13 мая 1916 года, было, чтобы его похоронили на киевском кладбище: «Где бы я ни умер, пусть меня похоронят не среди аристократов, богачей и знати. Пусть меня похоронят там, где покоятся простые евреи, рабочие, настоящий народ, дабы памятник, который потом поставят на моей могиле, украсил простые могилы вокруг меня, а простые могилы дабы украшали мой памятник – как простой честный народ при моей жизни украшал своего народного писателя».

С 1973 года работает мемориальный музей-дом в Переяславе-Хмельницком. Здесь и в Киеве установлены памятники Шолом-Алейхему, который был влюблен в украинскую землю, давшую приют (пусть и не всегда ласковый и сердечный) великому еврейскому писателю и человеку «дерзновенного оптимизма».

«Лучше человеку быть среди гонимых, чем среди гонителей. Так говорят старые еврейские мудрецы. А я говорю: лучше человеку быть среди тех, которые сами не терпят преследований и не преследуют других.

Не моря разделяют народы, а невежество. Так говорит Джон Рескин. А я говорю: не моря разделяют народы, а народы – моря».

ЭЙЗЕНШТЕЙН СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

(род. в 1898 г. – ум. в 1948 г.)

Если оценивать вклад русской культуры XX века в общемировую, то в области кино фигурой номер один, конечно, является Сергей Эйзенштейн. Во всем мире его знают как создателя легендарной картины «Броненосец “Потемкин”», признанной в 1958 году экспертным международным жюри лучшим фильмом всех времен и народов и неизменно присутствующим с тех пор во всех подобных рейтингах. По словам Виктора Шкловского, С. М. Эйзенштейн был «героем нашего времени, который прославил искусство кино, стал классиком кино». 1998 год был объявлен ЮНЕСКО «годом Эйзенштейна», что стало еще одним свидетельством международного признания вклада советского режиссера в развитие мировой культуры.

Сергей Михайлович Эйзенштейн родился 10 января 1898 года в Риге в семье главного городского архитектора. Мальчик получил хорошее образование, знал английский, немецкий и французский языки, много читал, увлекался рисованием и фотографией. Кроме того, ему нравилось бывать в театре и цирке, а потом устраивать представления дома. К этим домашним театральным опытам Сергей сам писал сценарии и рисовал декорации.

Отец не разделял «несерьезных» увлечений сына и заставил его по окончании Рижского реального училища в 1915 году поступить в Петроградский институт гражданских инженеров. Вскоре произошла Февральская революция, а за ней и Октябрьская. Эйзенштейн писал в автобиографии: «Если бы не революция, то я бы никогда не расколотил традиции – от отца к сыну – в инженеры… Революция дала мне в жизни самое для меня дорогое – это она сделала меня художником».

Весной 1917 года Сергей был призван на военную службу и зачислен в школу прапорщиков, а после ее расформирования перед юношей стала проблема выбора дальнейшего пути. Можно было вернуться на третий курс института, уехать к отцу в буржуазную Латвию или вступить в ряды Красной Армии. В марте 1918 года он стал красноармейцем, участвовал в боях под Петроградом, строил укрепления под Нарвой и на реке Луге, а в сентябре выехал с эшелоном на северо-восточный фронт. В перерывах между боями Эйзенштейн оформлял и ставил самодеятельные спектакли, рисовал плакаты, но главная творческая работа была впереди.