Гладышев и Петухов одновременно встали. Никакой угрозы с их стороны Андрей не ожидал, но всё равно положил руку на рукоять штык-ножа. Петухов, как всякий пьяный, тянул всё ту же песню.

– Делиться же будем, Дрон!

Смерив их взглядом, Андрей решил добивать неприятеля.

– Ты знаешь, Петя, что я подумал? – сказал Андрей, пропустив мимо ушей предложение Петухова, – ведь если ваши пьяные физиономии, оформленные краденой тушёнкой, предстанут сейчас перед дежурным по части, то, я думаю, что дембель, о котором вы тут размечтались, повернётся к вам, мягко говоря, спиной!

Глазки Петухова забегали. Андрей же продолжал:

– А дежурный сегодня у нас кто?! – с ехидцей в голосе спросил пьяных дружков Андрей.

– А дежурный у нас сегодня – майор Глухов! – ответил он за Петухова и Гладышева, не ожидавших такого поворота событий. Внимательно изучив на их лицах реакцию на свои слова, он продолжил:

– И всем известно, что Глухов глух к мольбам о помиловании, особенно, когда звучат они из уст пьяных нарушителей, не стойко переносящих все тяготы и лишения воинской службы, а ворующих тушёнку для обмена на водку, или… не знаю, для чего ещё она вам понадобилась…

Петухов и Гладыш перестали переминаться с ноги на ногу и, не веря своим ушам, буквально открыв рты, приклеились взглядами к поймавшему их с поличным сержанту. Андрея это вполне устраивало. И он плеснул масла в огонь:

– И по факту этого воровства напишет товарищ майор бумагу! И потянется следствие, в результате которого всплывут все, время от времени исчезающие из каптёрки вещи, список которых на сегодняшний день будет… – Андрей никак не мог подобрать сравнение, но, вспомнив пошлую шутку Петухова, применил её в обратном направлении.

– Список этот будет подлиннее, чем хвост Сатаны! Да, Петухов?!

– Дрон, братан, говорю же, – давай поделимся! – стоял на своём Петухов.

– Ты что, Петухов, хочешь, чтобы стало известно не только о том, что ты вор, но и о том, что ты меня хотел на ворованную тушёнку купить, когда свою шкуру спасал? – сказал Андрей, даже не представляя какие последствия могут вызвать эти слова.

Лицо Петухова изменилось в считанные секунды. И без того маленькие глазки превратились теперь в щёлочки. Бегающий взгляд куда-то пропал. Мерзкая ухмылка исказила лицо солдата. Петухов, сопя от злости как паровоз, ехидным, скрипучим полушёпотом сказал:

– А ты что, хочешь, чтобы всем стало известно, что ты…

В этот момент Гладышев, стоявший рядом, толкнул Петухова локтем, давая понять, что тот далеко зашёл.

– Отлезь Гладыш! – рявкнул Петухов.

– Я бы не стал… – начал было Гладышев, Но Петухов заткнул его одним только взглядом, и продолжил:

– Дрон, если ты про эту тушёнку вякнешь, всем станет известно, что ты дрючишь свою родную сеструху!

Мир вокруг Андрея прекратил своё существование. Зелёные цвета сменялись голубыми и перетекали в какие-то красные оттенки. Все звуки отсутствовали. Существовало только зависшее в пустоте тело Андрея и осознание потери самого дорогого, что у него было. Опустошение! Полное опустошение!

На какое-то мгновение Андрей вернулся в реальность, когда Петухов, грубо толкая его в грудь, оттеснил от злосчастной сумки и, порывшись в своём кармане, достал оттуда мятую фотографию Люды. Он тыкал в лицо Андрею фото любимой сестры и просто любимой, самой дорогой для него девушки. Петухов произносил какие-то грязные слова, которые Андрей не разобрал, но понял, что они имеют отношение к нему и к его сестре.

Всё это время на втором плане маячила ухмыляющаяся рожа Гладышева, который тоже что-то постоянно говорил, неприлично жестикулируя.

Вдруг к Андрею вернулось нормальное восприятие. Он увидел как Петухов, с трудом оторвав от пола тяжёлую сумку, выходит из каптёрки. За дверью уже стоял Гладыш, мерзко похихикивая.

– Делиться надо! Понял, Дрон? – сказал Петухов и захлопнул за собой дверь.

В каком-то полу отключенном состоянии Андрей подмёл в каптёрке. Убрал все следы пребывания здесь «весёлой компании» и, закрыв дверь на висячий замок – гордость старшины, отправился в спальное помещение. Теперь надо было незаметно вернуть ключ на место. Он сомневался, что у него получится незаметно положить ключ под подушку спящего Манукяна. Но у него получилось. Манукян действительно спал очень крепко.

А через неделю Гладышев и Петухов подошли к Андрею с «коммерческим», как они выразились, предложением.

5

«Вот это номер! – думал я по дороге в комнату. – Дела-то у парня так запутаны, что решать их ему, похоже, пришлось самым древним методом «нет человека – нет проблемы». Натворил он, конечно, будь здоров, никаких сомнений тут быть не может. Но, мы же никогда не знаем, на какие поступки будем способны мы, если нас загнать в угол».

Я понимал, что для Андрея сейчас что-то вроде передышки. Крыша над головой, еда, сбитые с толку преследователи, возможность отдохнуть, собраться с мыслями, а возможно, и получить от меня инструкции на дальнейшую жизнь.

Меня бы самого сейчас не мешало бы хорошенько проинструктировать.

«Кто же из моих знакомых может посодействовать мне в этом непривычном деле, которое, даже страшно сказать, как называется!» – думал я, потому как проблему эту, рано или поздно решать придётся. И чем скорее, тем, естественно, лучше.

Самое удивительное, что у меня на этот счёт не было никаких идей. Я твёрдо знал только одно – парня надо вывезти из посёлка, где все не на шутку перепуганы, и любой житель, не задумываясь, сдаст его, а то и прихлопнет ко всем чертям. Накупили в девяностых оружия, а ведь оно за это время истомилось по крови. Да и руки у многих чешутся, знаю я тут некоторых.

Когда мы с Андреем вошли в комнату, нас со всеми почестями встретила кошка. Эта старушка – ровесница дома, умеет устраивать целые представления из своего появления.

– Ну что? – спросил я животное. – Где всё это время шлялась? Давай, дуй на кухню! Там тебя ждёт много интересного.

Пока мы с моим гостем ужинали, я не забывал подкладывать в кошачью плошку кусочки, которым она будет рада.

Ещё немного повертевшись у нас в ногах, зверюга, поставив хвост трубой, пошла на кухню.

– Понимает! – немного удивлённо сказал Андрей.

– Они много чего понимают. Просто им не интересны разговоры людей. Ну, как, например, трёхлетнему ребёнку совершенно не интересны разговоры взрослых. А эту животину, кстати, я нашёл прямо здесь. – Я обвёл руками пространство, имея в виду дом.

– То есть? – не понял Андрей.

– Маленьким котёнком она пряталась в строительных материалах, завезённых для постройки именно этого дома. Так что, она здесь уже жила, а мы с женой – только собирались. С тех пор мы у неё в гостях! Уже четырнадцать лет!

Проводив кошку взглядом, Андрей снова, как и в первый раз, стал изучать книжные полки, которые покрывали, в общем-то, все стены в этом помещении.

Какие ассоциации вызывало у него обилие книг? Что он думал? Мне то было не ведомо. Но было ясно одно, отношение к книгам у паренька явно – несовременное. Трепетное, я бы сказал.

Я, тем временем, «открыл» пришедшее от жены письмо и, быстро прочитав коротенькое послание, стал набирать ответ, не забыв попросить её посмотреть, нет ли по телевизору каких-нибудь выдающихся новостей.

Написав и отправив ответ, я повернулся к Андрею, который, будучи предоставлен сам себе, уже листал какую-то книгу.

– Андрей, а что из литературы ты предпочитаешь? – спросил я, оторвав его от изучения, как оказалось, томика стихов Блока.

Он пожал плечами и, отложив книгу, сказал:

– Да, в общем-то, всё подряд. Понимаете, я ещё не определился со своими пристрастиями в области литературы. Все новомодные отечественные писатели, по словам папы, срисовывают свои «произведения» с западных образцов. Из американских писателей у меня пошёл только Азимов.

– А Кинг? – спросил я. – Смотри, сколько по Кингу фильмов снимают! Я, правда, не смотрел их, но читаю его чаще, чем других «королей». А фильмы не смотрю по одной причине – не хочу портить впечатление, полученное от книги. Всё же экранизация – это экранизация!